Ярослав Коваль - Злое наследие

– Это ещё почему?

– Помнишь, что говорил Бовиас? Сын герцогини Овеяния?

Я помню всех братьев, – отрезала Ианея. – Зачем было уточнять? И какие именно его высказывания ты пытаешься мне напомнить? По поводу того, что у Лучезарного может быть только король, но уж никак не королева? Но разве его мнение более весомо, чем закон? Книги говорят, что королю наследуют все его дети, без различия пола.

– И возраста.

– Это другое. Любая из наших взрослых сестёр способна действовать. В отличие от младенца.

– Ты пристрастна. Видишь то, что хочешь видеть, и вспоминаешь о том, что хочешь помнить. А правителю надо точно оценить настоящую ситуацию.

– В чём же я пристрастна? Закон признаёт меня такой же наследницей отца, как ты, Аранеф или Бовиас. Я не отказываюсь от своих прав.

– Мало это произнести. Нужно ещё тем или иным способом утвердить свою власть. Но ни у кого из сестёр нет своих владений. У тебя их тоже нет. Значит, чтоб оказаться в числе претендентов, тебе нужно получить в распоряжение графство или хотя бы крохотное баронство какое-нибудь. Распределять земли может либо король, либо регент. Так что же? Ты сейчас будешь стоять за обсуждение кандидатуры регента?

– Пожалуй, ты прав…

– Это, между прочим, окажется на руку Алкеде.

– Я поддержу кандидатуру Аранефа – на моих условиях, конечно. Пусть он даст мне хорошие земли, и тогда.

– Аранеф ничего тебе не даст. Ты же знаешь. Зачем ему умножать число претендентов, если так просто будет этого избежать?

Взгляд Ианеи стал жёстким, да и без того было ясно: она что-то задумала. Однако, не сказав ни слова, молча поднялась и подошла к балюстраде террасы, едва ли смущая себя тем, что теперь волны солнечного света окатывали её с головы до ног. Мраморнокожую, её, как и всех представителей королевской семьи, совсем не брал загар. А особенная белизна её лица, конечно, какой-то особенный дамский секрет.

Вилла, к которой примыкала эта просторная терраса, держалась на склоне горы, чуть ниже королевского дворца, царствовавшего тут надо всем. Ниже развернулась зелень рощ и фруктовых садов, очень много великолепной, щедрой зелени, и узкая полоска города, и лёгкие причалы для яхт. И море, сияющее, как целый мир расплавленного серебра. Здесь было столько света, что иной раз становилось трудновато дышать. Свою лепту вносила и магия, которая зародилась на столичном полуострове в давнюю догосударственную эпоху и с тех пор только крепла. Лучезарный город, столица королевства, по-прежнему был её средоточием и символом. Магии здесь жило так много, что сам воздух, казалось, отливает золотом.

Правда, мало кому удавалось это оценить, потому что местные жители давно привыкли, а гостей из Опорного мира тут почти не бывало. Даже прибывающих на празднества правящих князей не допускали дальше Старшего храмового комплекса в Велле и тамошних гостиниц, а торговцы вообще обделывали свои дела строго на границе двух миров.

– Ты должен мне помочь, – сказала Ианея.

– Всё, что смогу. Ты же знаешь.

– Мне нужны войска. Ты можешь мне их дать. Считаю, что одного хорошего отряда будет достаточно.

– Войска? – Гадар вздрогнул, дрогнула и его рука, и на пронзительно-снежной скатерти остался след от вина. – С кем, во имя короны, ты собралась воевать?

Собственно, ни с кем. Вернее сказать, считаю, что не придётся. Если твои войска от моего имени займут Диэдим, то это будет явно выраженной претензией на власть, как полагаешь?

Брат и сестра уставились друг на друга, словно и вправду готовы были потягаться силой духа, а потом дотоптать проигравшего. Но в действительности они снова пережидали нашествие чужой высокооплачиваемой, тщательно вышколенной заботы: испачканную скатерть надо было сменить, подать следующую перемену вин, фруктов и сластей к ним. Правда, сласти принц проигнорировал. Он позабыл даже о том, что можно попробовать новый сорт напитка.

– Я не могу дать тебе войска, чтоб ты развязывала в Лучезарном войну.

– Не будет никакой войны.

– Откуда ты знаешь? Вооружённое выступление всегда чревато серьёзными последствиями. Ответственность за них ляжет на нас обоих.

– Не дашь своих, так я приведу наёмный отряд из Опорного мира!

– Тогда все братья станут твоими врагами. И Аранеф – в первую голову.

– Почему меня должно волновать мнение Аранефа, если он, как ты считаешь, проигнорирует моё? Скажи ему, что, если он хочет моей поддержки, пусть даст мне владения. Либо то графство, которое я выбрала, либо какие-нибудь равноценные земли. Что-то достойное принцессы.

– Я скажу. Но умоляю: не совершай действий, последствия которых потом трудно будет исправить.

Её высочество раздражённо провела ладонью по изумительно-гладкому камню балюстрады.

– Когда ты собираешься с ним встречаться? Узнай заодно и что он думает о претензиях Алкеды. Что собирается им противопоставить.

– Он, думаю, и сам скажет.

– Кто ещё будет на встрече? Все братья? Кто-то из сестёр?

– Только братья. И то не все. Бовиаса не будет.

– Тем лучше.

Принц поспешил попрощаться с сестрой. В экипаж он садился с откровенным облегчением.

Гадар в глубине души чувствовал свою душевную слабость и понимал, что в борьбе за власть против большинства братьев у него просто нет шансов. Только осознавать это – уже малоприятно. Но когда ты видишь, что проигрываешь даже при сравнении с собственной полнокровной сестрой, досада всерьёз берёт за горло.

Нет, он признавал за женским полом всяческие достоинства, способности, права. Но почти повсюду принято, что женщины не наследуют земли и власть, так почему же Лучезарный престол упорствует в своей верности былым, давно отжившим своё законам? Ещё если б корона испытывала недостаток в претендентах мужеска пола – тогда понятно. Но у покойного короля было семь сыновей (и один на подходе). Так к чему ещё учитывать дочерей?

По мнению Гадара, сёстрам следовало проявить благоразумие и благовоспитанность, то есть отказаться от претензий самим. Он не представлял, как сказать об этом, и даже отчасти страшился реакции Ианеи, если она узнает о его соображениях на сей счёт. Потому молчал. Однако при этом осознавал, что говорить с Аранефом о владениях для сестры ни за что не станет. И без принцесс хватает наследников. В глубине души он уповал на то, что мачеха, последняя из жён предыдущего короля, родит девочку, и проблема будет решена. Если б ещё от церемонии высшего выбора были отстранены все внебрачные сыновья покойного правителя… Но это уж вовсе утопия.

В обычной для него расслабленной жизни, когда даже напитки ему наливали слуги, и мясо за обедом подавали уже нарезанным, и походный быт отличался от обиходного лишь тем, что под ногами была трава, а каменные стены заменялись полотняными, Гадар чувствовал отвращение при мысли о любой работе. Даже если усилия, которые придётся прилагать, ограничатся спорами и переговорами.