Ольга Куно - Горький ветер свободы

– Наши специалисты действительно ревностно хранят свои секреты, – с довольным видом подтвердил Илкер, в то время как расторопный слуга возвратился с кухни, неся в руке заставленный поднос. – Однако дело не только в этом. Настоящий арканзийский кофе может быть сварен исключительно на арканзийской земле. Попытайтесь сварить его за границей по тому же самому рецепту, пригласите для этой цели местного профессионального повара – и вкус все равно выйдет другим.

Возможно, такое рассуждение и могло показаться со стороны немного странным, но мне приходилось кое-что читать на эту тему. Арканзия была известна своего рода культом земли. Родная земля, почва семейного надела, города и, наконец, страны, имела в представлении этих людей огромное значение, почти что обожествлялась. Именно поэтому с арканзийцами было так сложно разрешать территориальные конфликты: любой из них, даже самый незначительный, мог с легкостью обернуться кровопролитной войной. Земля здесь считалась порой большей ценностью, чем человеческая жизнь.

Слуга опустил поднос на циновку, вокруг которой сидели собеседники. Расставил чашки, разлил по ним кофе из изящного кофейника, украшенного изображениями каких-то животных. Оттенок напитка был для меня неожиданно темным, а чашечки – непривычно маленькими. У нас кофе всегда подавали в чашках того же размера, что и чай. Эти же были меньше, должно быть, на две трети. По помещению мгновенно распространился вкусный запах кофе. Нам с рабом и телохранителем напиток, ясное дело, никто предлагать не собирался, но это – последнее, что меня огорчало.

Помимо кофе на подносе также стояла ваза, в которой возвышалась горка восточных сладостей разного цвета и формы.

– Селим-паша подписал бумаги, – неспешно произнес Илкер, когда кофе был практически допит.

Произнес как бы между прочим, таким тоном, словно речь шла о погоде. Но Данте вскинул голову, впервые за то время, что я за ним наблюдала, проявив какое-то подобие эмоций.

– Стало быть, договор заключен? – уточнил он.

Илкер неспешно кивнул.

– Селим-паша согласился с твоими условиями, – сообщил бей. – Он считает, что такая договоренность справедлива. Мы обязуемся отныне и в течение десяти лет уважать участок вашей границы протяженностью в пятьсот миль, за которым, в частности, лежат и твои личные земли. И получаем взамен свободный и беспошлинный доступ к нужным нам торговым путям. Однако договор вступит в силу лишь после того, как будет подписан вторично.

Данте понимающе кивнул. Я, кажется, тоже догадывалась, о чем идет речь. Учитывая ту роль, которую играла в представлении арканзийцев земля, договор между двумя странами должен был подписываться на территории обеих. В противном случае он не был освящен землей одной из сторон и, следовательно, не считался полноценным.

– Полагаю, сам Селим-паша слишком занят, чтобы отправиться со мной на территорию Галлиндии? – произнес Данте.

Тон его вопроса лишний раз укрепил меня в подозрении, что беседа, при которой я присутствую – не более чем ритуал. В действительности все уже решено и планы на ближайшее будущее всем известны.

– Ты совершенно прав, высокочтимый дон Эльванди, – подтвердил Илкер. – Однако я наделен всеми полномочиями, необходимыми для подписания второго экземпляра договора на твоей земле.

– Мне это известно, – кивнул Данте. – Стало быть, мы с тобой, Илкер-бей, отправляемся в Галлиндию, дабы окончательно скрепить заключенный союз?

– Именно так, высокочтимый дон Эльванди, да оценят боги по достоинству твою проницательность и мудрость.

– Когда же мы выезжаем? – Данте благоразумно проигнорировал воспевание собственных достоинств, которое являлось не более чем данью принятой на юге манере речи.

– Чем скорее, тем лучше, – ответствовал Илкер.

– Мы с доном Аглари готовы отправиться в путь в самое ближайшее время, – заверил Данте. – Наши вещи собраны и стоят наготове на постоялом дворе. Мы можем выехать через полчаса.

– Чудесно, – кивнул Илкер. – Я тоже успел подготовиться к путешествию. Если мы отправимся в путь в ближайшее время, то успеем проехать несколько часов, прежде чем солнце опустится в свою священную колыбель. Это самое лучшее время для путешествия по пустыне – раннее утро и последние часы перед закатом. Продвигаться по ночам тяжело и опасно, в дневное же время – слишком жарко, хотя этого нам в любом случае не избежать. Мои люди позаботятся об условиях для привалов и ночлега.

Данте благодарно кивнул. Впрочем, по-видимому, эта деталь тоже обговаривалась изначально.

– В таком случае я предлагаю встретиться через полчаса возле лавки стекольщика, напротив входа в бани, – сказал он.

Илкер согласно склонил голову.

– Ты хорошо успел изучить нашу часть города, это весьма похвально, – заметил он. И неожиданно посмотрел на меня в упор. – Я вижу, ты приобрел рабыню. Хороший выбор. Ее, конечно, надо отмыть и почистить, но после этого она будет вполне хороша.

Я старательно смотрела в пол, делая вид, будто не понимаю ни слова, лишь догадываюсь, что речь идет обо мне. Очень хотелось броситься на Илкера с кулаками, расцарапать ему лицо, нанести столько увечий, сколько успею, прежде чем меня сумеют остановить. В моей стране даже служанка, даже последняя распутная девка имела бы полное право влепить пощечину за подобные высказывания в свой адрес. Но мы находились очень далеко от моей страны.

– Для чего ты купил ее? – продолжал расспросы Илкер. – В качестве наложницы? Или для работы по дому? Насчет работы не знаю, но в постели она должна быть неплоха, в ней чувствуется темперамент. Правда, это может создать и проблемы. Но две-три порки, без сомнения, их решат. Или у тебя какие-то другие планы на ее счет?

Я усиленно боролась с собой, стараясь, чтобы ненависть не проявилась в устремленном на ковер взгляде, но это не помешало мне расслышать, как усмехнулся рядом раб Илкера. Это заставило меня лишний раз почувствовать, что местные рабы и рабовладельцы по-своему заодно, и укрепиться во мнении, что мне не следует отождествлять себя с арканзийскими невольниками и водить с ними дружбу.

Меж тем Данте равнодушно пожал плечами.

– Я пока не решил, для чего буду ее использовать, – ответил он.

– Но для чего-то ведь ты ее купил? – удивился Илкер.

– Для чего люди обычно покупают иностранные диковинки? – отозвался Данте. – В поездке мы все покупаем то, что распространено там, где мы гостим, и является редкостью у нас. Из Галлиндии обычно везут жемчуга, фарфор и лекарственные травы. Из Арканзии – ковры, специи и рабов.

– То есть ты приобрел ее в качестве сувенира? – понимающе спросил Илкер.

– Что-то в этом роде, – подтвердил Данте. – Но не только. В моей стране рабы, как ты знаешь, редкость. Так что красивая рабыня в армоне – это показатель высокого статуса.