Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)

Откуда это, что это и почему, Молли не задумывалась. Просто рисовала.

Ей почему-то казалось, что теперь все наладится. Вообще все-все-все. Жалко Сэмми и его семью, жалко Билли. Но последнего, похоже, все-таки не поймали. Молли несколько раз сходила в те кварталы, перебросившись парой фраз с полузнакомыми ребятами, о которых упоминал в разговорах Билли, – он исчез. Правда, его мать не особенно беспокоилась, а отвечала примерно так же, как родители несчастной Дженни Фитцпатрик: Билли уехал в поисках работы к дальнему родственнику, правда, не на юг, а на запад.

Все это, конечно, были просто уличные слухи; но так хотелось верить, что у Билли все хорошо! И что Сэмми, который, как утверждал тот же Билл, никак не был замаран с магией, попадет в хорошую приемную семью – бывают ведь хорошие приемные семьи, правда?

Живи и радуйся, Молли.

Рождество подкатывало, по улицам выставляли елки в витринах лавок и магазинов, богатые дома украшались гирляндами и венками из омелы. Зажигались большие цветные фонари со свечами. В газете изо дня в день рассказывали о неторопливом, но верном продвижении доблестных горнострелков и егерей к перевалам; весной, утверждалось, войска двинутся уже за Карн Дред. «Геркулес» получил новый броневагон, отремонтировали старичка «Гектора», и бронепоезда, оглашая паутину рельсовых путей пронзительным свистом, раз за разом отправлялись на север.

И мониторы с крейсерами и дестроерами тоже не отстаивались в гавани, несмотря на пронзающий ветер с гор. Все шло самым наилучшим образом. Папе, правда, теперь приходилось проводить все больше и больше времени в разъездах на своей паровой дрезине, пользовать больных и раненых.

Никакие видения больше Молли не посещали. Все, случившееся так недавно, стремительно начинало казаться просто дурным сном – все ее страхи, предвидения и так далее.

У нее ничего нет. Нет никакой магии. Совершенно не о чем беспокоиться.

Несколько раз она встречала на своей улице и на соседних все того же мальчишку из пленных Rooskies – он то грузил какие-то мешки и ящики, то, стоя на опасно покачивающейся лестнице, исправлял газовый фонарь, чему Молли несказанно удивилась – как это дикий варвар может что-то там исправить?

В общем, он тоже становился чем-то привычным, частью городского пейзажа, как и разносчики, трубочисты, зеленщики, молочники, вагоновожатые, извозчики и прочий им подобный люд.

В тот день – ровно за неделю до Рождества, когда Норд-Йорк наконец-то смог очистить улицы и площади от некстати нападавшего снега – Молли возвращалась домой по нарядной Плэзент-стрит. Соскочила с подножки пересекшего улицу паровичка и весело, вприпрыжку, побежала домой.

Между тротуаром и проезжей частью, то уворачиваясь от колес локомобилей, то кидаясь к ногам прохожих, металась большая, красивая кошка. Ухоженная и пушистая, явно домашняя. Металась, отчаянно мяукала, искательно глядя снизу вверх на людей: «А я точно не ваша кошка? Может, это вы меня потеряли?..»

Кошку Молли всегда хотелось. Но, увы, с мамой это выходило за грани возможного, и тут не помог бы даже папа.

Тем не менее шаг Молли невольно замедлила. Как же ты оказалась на улице, такая красивая, чистая, бело-палевая, совсем не похожая на тощих и облезлых обитательниц помоек?

По Плэзент-стрит среди других не шибко многочисленных локомобилей двигался и локомобиль с эмблемой Департамента. Мельком Молли подумала, что стала встречать их невдалеке от своего дома слишком уж часто – вспомнить хотя бы, когда чуть не попался Билли!

Кошка, едва не получив пинок от какого-то раздраженного джентльмена, обиженно и разочарованно взмяукнула и кинулась прямо на дорогу.

– Ой! – не успела испугаться Молли.

Локомобиль Департамента вдруг нелепо дернулся, из цилиндра ударила со свистом струя пара. Насмерть перепуганная кошка взвилась, только не в ту сторону, и Молли уже видела, как на нее накатывается массивное заднее колесо локомобиля.

– Нет-нет-нет-нет! – Молли сжала кулаки, прижимая их в ужасе к лицу. – Нет-нет-нет, увернись, пожалуйста!

И схватила кошку за шиворот.

Вернее, ей, конечно же, показалось, что схватила. Потому что где она и где кошка?

Тем не менее кошку и впрямь словно выхватила из-под колес и отбросила прочь чья-то невидимая рука. И она же, эта рука, резко дернула за рычаг у цилиндра в локомобиле, так, что тот заскрежетал, окутываясь облаками пара.

Донельзя похоже на то, как случилось с Билли.

Кошка очумело завертела головой, а потом бросилась прямиком к Молли.

Из накренившегося вдруг набок локомобиля поспешно выбрались двое в длинных кожаных пальто и сверкающих шлемах с черно-бело-красными короткими плюмажами.

Выбрались и решительным шагом направились прямо к Молли. Та замерла, оцепенев и разинув рот.

Кошка, мурлыча, принялась тереться ей о ноги. Похоже, она не сомневалась, что нашла себе новую хозяйку.

Молли, оцепенев, не чуя собственных колен, только хлопала глазами, глядя на приближающихся департаментских.

Кошка вдруг резко выгнула спину, хвост встал трубой, и она яростно зашипела – ей, похоже, сотрудники Особого Департамента чем-то очень не понравились.

Оба мужчины остановились, нависая над Молли. Очки-консервы опущены на глаза – как и у самой мисс Блэкуотер, – за ними не видно глаз.

– Как вас зовут, мисс? Имя, фамилия, место жительства?

Кошка неистово шипела.

«Соври!» – резко вспыхнуло в голове.

– М-мэгги, сэр, – пролепетала Молли. – Мэгги Перкинс. То есть М-маргарет. Маргарет Перкинс, сэр.

– Место жительства, мисс… Перкинс? – один из департаментских достал переплетенный в кожу блокнот с вытесненной эмблемой их службы.

– Пистон-стрит, двадцать один, квартира девятнадцать! – без запинки выпалила Молли и только потом сообразила, что назвала адрес Сэмми. И не только адрес, но и его фамилию. Больше того, у самого Сэмми имелась старшая сестра Маргарет.

– Благодарю, мисс Перкинс. Думаю, вам придется отправиться сейчас с нами, вашим родным мы сообщим по почте.

– М-мне? С-с вами? – Молли попятилась. В животе сжался ледяной липкий комок, ноги подкашивались самым постыдным образом.

– Да-да, с нами, – кивнул один из департаментских. – Покажите ей жетон, Джоунз…

«Беги!» – вновь раздалось в голове.

Однако ноги у Молли совершенно ослабели, она глядела на возвышающихся над ней мужчин зачарованно, словно птичка перед удавом.

«Беги!» – уже с каким-то отчаянием выкрикнул голос.

И вновь она не сдвинулась с места.

Раздался грохот. Справа, у стены, рухнула высоченная приставная лестница, а вместе с ней свалился…

Тот самый Rooskii. Тот самый мальчишка. Вместе с ним грохнулись мотки каких-то не то проводов, не то веревок, молоток, целый набор шлямбуров, отверток, гвоздей, дюбелей и шурупов. Все это богатство разлетелось по булыжному тротуару, а сам мальчишка, изо всех сил выкрикивая с диким акцентом: «Сорри! Сорри!» – метнулся прямо под ноги департаментским.