Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)

Продолжая выглядеть как угодно, Патрик приступил к завтраку. Это оказалось неожиданно нелегким делом, и не потому, что ирландец не знал, чем это все едят – вилкой, ясное дело, вот же она! – а потому, что не всегда мог понять, какие из этих блюд съедобны. Пришлось довольствоваться чашкой риса и парой маринованных слив: все остальное выглядело слишком странно. В реальности Патрик, вероятно, все же попробовал бы неведомую снедь, но во сне он не хотел рисковать.

Впрочем, настоящие мытарства наступили, когда Патрик принялся облачаться в одежды китайского судьи. Он ведь понятия не имел, как это все надевается и затягивается! По счастью, на стене обнаружился свиток с изображением какого-то божества, одетого, как чиновник. Сообразуясь с этой картиной, Патрик и придал себе подобающий вид. Упихивая волосы под черную шапку с «крылышками», он едва удержался от смеха: Тэлбот рассказывал вчера, что какой-то из императоров повелел сделать эти «крылышки» чуть ли не в пару футов длиной, чтобы не давать чиновникам перешептываться между собой. Мол, нечего болтать о постороннем, когда должно слушать императорскую речь с надлежащим тщанием.

– Ваша светлость, кэб подан!

Кэбом, разумеется, оказался паланкин. Сопровождающий его стражник, в противоположность служанке, с лица был китаец китайцем, зато сон обрядил его в форму британского «бобби», только при алебарде. Патрика так и подмывало назвать его констеблем.

Вздохнув, Шенахан полез в переносную коробку. О, теперь он в полной мере понимал несчастных чертиков на пружинке, которых упрятывают в шкатулки с сюрпризом! И неудивительно, что бедолаги выскакивают прямо в нос неосторожному, который откроет шкатулку. Патрик бы тоже выскочил из своего заключения – вот только крышку никто открывать не собирался. Единственное отличие от чертика, которое отчасти утешало Патрика, – он хотя бы мог смотреть в окошко.

А посмотреть было на что.

Лондонский Биг-Бен горделиво вздымался над облепившими его домиками-фанзами. Одинокая пагода, приткнувшаяся у дороги, выглядела и вполовину не так импозантно. Буддийский бонза учтиво поклонился проезжающему мимо судье, приподняв котелок и зажав под мышкой зонтик.

Мимо сновал разнообразный люд в совершенно невероятных одеяниях. Из-под расшитого утками-мандаринками халата вызывающе торчали белоснежные манжеты с запонками и крахмальный воротничок. Дама в бальном платье с турнюром и шлейфом семенила, покачиваясь, кокетливо выставляя то и дело крохотную ножку в «лотосовой» туфельке. Рыжий парень с мрачной физиономией лондонского докера щеголял огромной туго заплетенной косой.

Постепенно встречных становилось все меньше; городские виды сменились прямоугольниками рисовых полей. Кое-где на них трудились люди, но Патрик издалека не мог разглядеть, как они выглядят и что делают.

Внезапно где-то совсем рядом раздались вопли и звуки ударов. Патрик высунулся из паланкина едва ли не до пояса, опасно накренив переносной короб. Носильщики мигом остановились и опустили паланкин на землю.

– Что здесь происходит? – спросил Патрик.

– Дорожные работы, – с готовностью пояснил стражник-констебль.

Дорожные работы? Здесь? На рисовом поле?! И все же стражник был прав. Присмотревшись, Шенахан увидел, что в руках у работников не рассада, не серпы для жатвы, а шпалы. Люди сноровисто укладывали их прямо посреди поля. Шпалы приминали собой не только нежные ростки риса, но и воду, она прогибалась под их тяжестью.

– Кто распорядился? – отрывисто спросил Патрик, вылезая из паланкина.

Стражник принялся докладывать, но Патрик понял, что ему нет никакого дела до имени идиота, мановением кисти проложившего рельсовый путь через поле.

– Убрать все это, – распорядился он. – Нечего Небеса гневить. Проведите путь вдоль дороги.

Люди заголосили хвалы мудрому судье, кланяясь с привычной сноровкой. Патрику сделалось нехорошо. Да что же тут за безобразия творятся…

Снова послышались крики и удары, перемежаемые бранью. Патрик обернулся. На краю поля стояли на коленях двое тощих работников. Дюжий надсмотрщик поочередно лупил их палкой.

– Прекратить бесчинство! – рявкнул Патрик. – Немедленно!

Надсмотрщик, до этой минуты слишком поглощенный своим занятием, чтобы обращать внимание еще на что-нибудь, оглянулся, ахнул и заторопился к паланкину, старательно кланяясь на ходу.

– Что это значит? – сурово вопросил Патрик, дернув подбородком в сторону тощих парней. – В чем они провинились?

– Так что сбежать хотели, ваш-свесссь, – ответил надсмотрщик с таким густым простонародным выговором, что Патрик понимал его с трудом. – Лодыри как есть, лежебоки. А сегодня еще и сбежать хотели. А дорожная повинность, она на всех дадена…

– Ко мне, – перебил его Патрик, не дослушав. – Обоих.

Надсмотрщик развернулся с поклоном и быстро зарысил обратно.

– Эй, вы, двое! К судье, оба! Да поторапливайтесь, черепашьи головы!

Несчастные кое-как встали и, спотыкаясь на каждом шагу, поплелись к паланкину.

– Кланяйтесь господину судье! Кланяйтесь, недоумки! – злобно шипел им вслед надсмотрщик.

Тощие парни послушно завалились носом в землю, явив Патрику голые спины, сплошь покрытые кровоподтеками.

– Поднимитесь, – велел Патрик.

Парни выполнили распоряжение, испуганно глядя на высокое начальство – уж оно-то может обрушить на них такие кары, о каких обычный надсмотрщик и помыслить не смеет.

– Кто такие? – спросил Патрик – и не успел еще вопрос слететь с его уст, как он с несомненностью понял ответ.

Они могут выглядеть как угодно?

Разумеется.

Но в соответствии с логикой сна.

А она оказалась безжалостной.

Морок не пощадил юных Эшвудов.

В их лицах не было ничего английского. Самые настоящие китайцы. А вот выражение этих лиц выдавало в них чужаков. Они исполнены страха и отчаяния – но не того, что въедается в плоть и кровь сызмала от жизни в нищете и унижении, а свежего, острого. Руки, непривычные к труду, содраны до голого мяса. Нежная кожа до волдырей обгорела на палящем солнце. Щеки запали, губы обветрились и потрескались.

Патрик знал, что не ошибается.

– М-ммое ничтожное имя… – начал было неверным голосом старший из двоих.

– Рональд, – тихо, почти шепотом произнес Патрик, и юноша вздрогнул. – Алек.

Опуская голову на фарфоровое изголовье, Шенахан еще не знал, что он будет делать, когда найдет затерянных в сновидении Эшвудов. А теперь, когда он отыскал их, догадка вела его единственно верным путем.

Он положил руки на плечи Рональда и Алека.

– Просыпайтесь, – велел он.

И открыл глаза.

В спальне было темно. На каминной полке горела свеча, зажженная фараоном незадолго до того, как Тэлбот начал петь. А сейчас он заканчивал колыбельную – и Патрик вновь не понимал ни слова.