Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

Он поморщился.

— И что же намыслили?

Я обратился мимо него к отдыхающему под деревом Финнегану:

— Высокочтимый глерд, я вспоминал все, что слы­шал об Уламрии, и пришел к выводу, что королевство не такое уж монолитное, как выглядит. И каким его стараются представить в глазах соседей заинтересован­ные лица.

Финнеган посмотрел на меня исподлобья.

—Допустим, это так. И что?

—Можно попытаться, — сказал я, — дестабилизи­ровать обстановку. На самом деле это не так трудно, как кажется.

—Ну-ну?

— Тогда Антриасу, — договорил я, — будет не до завоеваний. Но, к сожалению, на это нужно время, которого у нас нет. Как добыть?

Все слушали молча, Финнеган подумал, кивнул.

—Новичок прав, — сказал он покровительственно, но обращаясь больше к Баффи и Эллиану. — Когда ко­ролевство раздирали мятежи Большого Крагена и Кро­вавой Охоты, королю Антриасу было не до мыслей о завоеваниях...

Эллиан скривился, метнул в мою сторону взгляд, полный неприязни.

—К сожалению, — сказал он сухо, — власть короля после подавления мятежей только укрепилась.

—Ситуацию, — сказал я, — можно сделать перма­нентной.

Он спросил озадаченно:

—Что это?

—Замороженный конфликт, — пояснил я, — так называемый в народе дипломатов. Но его можно сде­лать и полумороженным.

Финнеган слушал внимательно, а Эллиан буркнул:

—Это... как?

—Так, — ответил я, — что король не решится выве­сти армию за пределы страны. Во избежание. Если со­здать ему проблемы внутри.

Они переглянулись, на лице Эллиана проступило выражение недоумения, но задавать мне уточняющие вопросы посчитал ниже своего достоинства, а Баффи, не желая ставить приятеля в неловкое положение, лишь пробормотал:

—Догадываюсь, что у вас либо есть опыт в подобных делах, либо хорошо их знаете.

—Знаю, как делается, — ответил я.

—Ну вот...

— Но сам я, — пояснил я, — далек от этих дел. Улучшатель — это есть я! А то уже и забывать начал... Я ж такая цаца, каждый день что-то улучшать могу! А то и дважды в день.

Фицрой добавил бодро:

—А портить умеет вообще с утра до вечера!

Они кисло поулыбались, Эллиан поднялся и ушел к дубу, где отдыхает Финнеган, тот подвинулся, давая ему краешек шкуры. Эллиан плащом укрыл главе посоль­ства ноги, оставив кончик для себя, и закрыл глаза, притворяясь, что спит или глубоко мыслит.

—Пусть отдыхают, — сказал мне Фицрой громким шепотом. — Мы все съедим сами... Или не съедим?

—Лопнем, — сказал я твердо, — но съедим.

—Это по-нашему, — согласился он. — Давай, сни­май, уже бока подрумянились...

—А почему не порезали на куски? — спросил я. — Быстрее бы пошло. И прожарилось бы лучше.

Он посмотрел на меня в недоумении.

—А красота? Жарить над углями тушку зверя или просто куски мяса?.. А-а-а, это у тебя такие шуточки!

—Конечно, — подтвердил я. — А ты сразу и не вру­бился, здорово. Эстетика прежде всего! А вкусовые ка­чества... это для беззубых.

Он сказал, оправдываясь:

—Да ты такой серьезный! Я уже подумал, случилось чего. И похудел даже...

—Ты наблюдательный, — пробормотал я, — но сей­час поправлюсь на год вперед.

Он сам снял с огня багровую, лоснящуюся от заки­пающего жира тушу оленя, а я смотрел на него и ста­рался понять, моя трусость или моя слабость виной, что портал перебросил меня на такое крохотнейшее рассто­яние, а не на другую планету, не в мой мир...

Впрочем, мне же видно было через портал, что там, так что в страшное не полезу, но все-таки лес казался немножко другим... Наверное, аберрация зрения.

Фицрой разложил оленя на белой скатерти и умело резал на части. Баффи потолкал Эллиана и Финнегана, те одинаково потянули носами, хватая ноздрями запа­хи, и торопливо перебрались к лесному столу.

—Ради этого стоило остановиться, — сказал Финнеган с одобрением. — Вы полезный член посольства, глерд Фицрой!.. Возможно, и ваш товарищ окажется не совсем так уж лишним.

—Я сам его готов прибить, — ответил Фицрой, — за полную ненадобность. Зато какие он истории знает!

—О бабах? — спросил Баффи. Фицрой посмотрел на него с изумлением.

—А о чем же еще? Баффи сказал мечтательно:

—Нам бы тоже послушать...

— Ехать несколько дней, — ответил Фицрой, — ду­маю, Юджин расскажет такое, что нам и представить страшно. Мне во всяком случае было страшно, как только люди могут, даже и не знаю...

Он резал и сразу раздавал обжигающие пальцы тя­желые ломти мяса. Я взял свой и сразу впился зубами, пренебрегая этикетом, а питекантроп во мне одобрил утробным рычанием.

Всякие истории я в самом деле, понукаемый Фицроем, рассказывал по дороге и на привалах. В голове туева куча исторических и даже доисторических филь­мов, как их называют, хотя я не представляю, кто и как снимал тогда сериалы на тему Крестовых походов или династических битв за троны, правильнее назвать те труды фильмами на исторические темы, что значит умело и красиво перевранные в угоду времени съемок и политической ситуации.

Естественно, такие истории красивее правды, пото­му меня слушали с горящими глазами и стиснутыми кулаками, а сердобольный Баффи то и дело плакал на­взрыд как над гибелью героев в Иллиаде, так и над стра­даниями Пенелопы. Даже Финнеган так расчувствовал­ся и прослезился над судьбой Ромео и Джульетты, что явно в его роду когда-то было подобное.

На очередном привале, оставив рыдающего Баффи и скупо вытирающего слезы Финнегана, я снова скром­ненько отошел в сторону, а потом вовсе удалился за кусты.

Пусть считают, что робею в присутствии знатнейших глердов королевства, вдруг да нечаянно пукну, это же со стыда должен сгореть, как жить после этого?

На всякий случай за кустами вообще отыскал сва­ленное бурей огромное дерево, так называемый выворотень, после него в земле всегда остается глубокая яма, и пока ее не занял медведь, я спустился туда и, прива­лившись спиной к прогретой солнцем земляной стене, начал вызывать те ощущения, что испытывал полубе­зумный чародей древности, когда вообразил себя ча­стицей Солнца.

И которые удалось испытать мне, когда я сумел по­грузить себя в то же самое состояние. Странное и пуга­ющее все-таки ощущение воссоединения со всем ми­ром, а это не значит, только с человечеством, что вооб­ще-то, как верно сказал Демокрит, состоит из тех же атомов, что и окружающие нас камни, воздух и вообще пространство...

Портал проступил в полушаге передо мной, легко дотянусь кончиками пальцев, но пока что-то трогать страшновато. Огонь на этот раз полыхает не так страшно, хотя сама поверхность «зеркала» по-прежнему мут­ная и нервно подергивается, рассмотреть что-то пра­ктически нереально, вроде бы лес... но если всматри­ваться вот так долго и с напряжением, то муть начинает рассеиваться и рябь становится менее замет­ной.