Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

Но пули с визгом проносятся высоко над головой, а сзади выстрелов стало вроде бы меньше. Я вскочил и понесся снова, делая резкие зигзаги и прячась за под­битыми и покореженными машинами.

В проеме выбитой двери захваченного появился че­ловек и, прячась за откосом, приглашающе махал мне рукой.

Я сделал последний рывок, пронесся как олень и впрыгнул головой вперед в раскрытый проем. Не успел прокатиться на пузе по гладкому полу, как на ходу пе­рехватили крепкие руки.

Меня вздернули, все же заломив руки, со всех сторон возбужденные голоса, но Наташа из кулона переводит все моментально, меня считают перебежчиком, а это самое то, на что рассчитываю...

Держа крепко за предплечья и локти, быстро про­тащили через холл, там какая-то высокая арка, двое парней с автоматами посмотрели каждый на свой экран, мои конвоиры придержали меня на зеленом коврике, но один из часовых сразу же буркнул без интереса:

— Чист.

Второй сразу следом за ним:

— Чист.

Конвоиры дернули меня за локти.

— Пойдем.

Я вздохнул с облегчением, хотя чего тревожиться, со мной ни оружия, ни даже металлической ложки, а эта аппаратура просматривает меня насквозь, пересчиты­вая даже эритроциты в венах и вес готовых к выходу отходов в кишечнике.

Придерживая за локти, провели по коридору в одну из комнат. Навстречу из-за стола поднялся сухощавый мужчина с удлиненным лицом и орлиными глазами.

Такими исламистов нам и показывают: неистовый воин, горячий и яростный, в то время как наши бойцы даже элитнейшего спецназа больше напоминают ме­неджеров младшего звена, облачившихся в бронекостюмы высшей защиты.

—Что случилось? — спросил он резко.

—Франка поймали! — крикнул один.

—Сам явился, — возразили ему тут же.

—Прибежал к нам! — выпалил один из моих конво­иров. — По нему так стреляли, так стреляли!..

Их командир повернулся ко мне.

—Усман, — назвался он. — Майор Усман ибн Сафин. Кто вы?

—Работаю на телевидении, — выпалил я, — но это неважно. Я бежал к вам потому, что сердце мое тянется к свету истинной веры.

—Мусульманин?

—Нет, — ответил я честно, — но сочувствующий и жаждущий!.. Я начал интересоваться исламом, еще ког­да узнал, что ислам хотел принять Гитлер, заявивший, что ислам не способен на терроризм, Черчилль, Лев Толстой, князь Владимир, Пушкин, Иммануил Кант... А когда мне в руки попал Коран... о, с того дня началась моя новая жизнь!

Меня уже отпустили, слушают жадно и с восторгом. Усман улыбнулся, жестом указал мне на стул напротив, остальным кивнул в сторону выхода.

Половина поспешно выбежали из комнаты, но чет­веро остались, двое сразу же встали по обе стороны.

Усман произнес с одобрением:

—Хорошие слова... Я в университете защищал ди­плом по его «Критике чистого разума», но нам никогда не говорили, что он принял ислам.

—Ха, — сказал я саркастически, — кто это скажет!.. Но Кант собственноручно на своем дипломе написал «Бисмиллахи — рахмани р-рахим», а когда и как принял ислам... достаточно погуглить. Такие вещи гнилой За­пад тщательно скрывает.

Он кивнул.

— Верно, Запад боится правды, которой осиян Ко­ран.

— Когда Черчилль хотел принять ислам, — сообщил я, — как вся родня и правительство на него нажимали, чтобы не смел этого делать?..

Один из боевиков у двери, весь увешанный оружием так, что одежды не видно, вытащил оттуда-то из-под висящих на нем автоматов новейшую модель смартфо­на, размером с зажигалку, растянул ее дюймов на двад­цать и начал тыкать пальцем, поглядывая на меня с недоверием.

— Во всех книжных магазинах Европы, — сказал я, — полки завалены боевиками и порнухой, но нигде ни в одном вы не найдете Корана!.. Почему? Я вам ска­жу честно, западный мир до свинячьего писка страшит­ся этой книги. И знаете почему?

Все смотрели на меня выпученными глазами и зата­ив дыхание. Наконец Усман опомнился и спросил тихо:

— Ну-ну, почему?

— Потому что, — ответил я победно, — практически каждый, прочтя Коран, принимает ислам!.. Потому на Западе так важно вообще не допустить своих жителей взять в руки эту священную книгу!..

Еще один из боевиков у двери, лохматый и жуткова­тый, прорычал:

— Все верно, я бывал в городах франков. Коран мож­но встретить только в мечети или у мусульманина в доме. Но не в книжном магазине.

Тот, что со смартфоном в руках, с огромной обидой в голосе сказал, не отрывая взгляда от экрана:

— Я привез три экземпляра из Кувейта, хотел родне подарить, так два у меня конфисковали на таможне! Сказали, контрабанда. Еще и штраф пришлось упла­тить!

Все возмущенно зашумели, только один сказал робко:

— А подать жалобу, чтоб вернули? Обратиться к на­чальству?

Я возразил, щедро плеская в огонь бензинчику:

— Не успеете. Отобранные тут же жгут на заднем дворе, чтобы никто не успел раскрыть священную кни­гу и прочесть хоть одну суру.

Боевик с растянутым до предела планшетом вскрик­нул, не отрывая взгляда восторженно вытаращенных глаз от экрана:

—Точно!.. Франк говорит правду!.. Все затихли, Усман спросил быстро:

—Что именно?

Тот почти прокричал:

— Черчилль хотел принять ислам! Но ему не позво­лили, сволочи... И все его священные книги, собранные в наших землях, сожгли!

Железо нужно ковать, пока горячо, я продолжал с еще большим жаром:

— Масса ученых, экономистов и политиков перехо­дят на Западе в ислам! Не говоря уже о тысячах и тыся­чах известнейших спортсменов, что есть лицо и цвет любой нации, а также певцов, актеров, таких как Му­хаммед Али, Майкл Джексон, Уилл Смит и Мэл Гибсон, Жан Рено... да что называть имена, только в США мил­лионы негров приняли ислам, а остальные переходят в него сейчас!

Они слушают жадно.

— Как журналист могу сказать со всей ответствен­ностью, так как благодаря своей профессии знаю на­строение правительства и властных кругов, что боль­шинство сильных западного мира готовы принять ислам...

Усман протянул недоверчиво:

— Что-о?

— Но не радикальные формы, — поспешил я уточ­нить. — Классический ислам, поданный в Коране бла­годаря Пророку, мир ему. Только темный народ еще держится за свою старую веру, но все верха, как более грамотные и прагматичные, прекрасно понимают, что новое всегда исправляет ошибки старого и поднимает человечество на новую ступень. Ислам как последняя мировая религия выше устаревшего христианства уже потому, что вобрала все лучшее из христианства и от­ринула отжившее. Потому ислам силен, за ним правда, истина, справедливость!

Боевик с планшетом сказал:

— И даже наука. Пророк сказал, что чернила мудре­ца для Аллаха так же ценны, как кровь мученика...

Не спрашивая разрешение Усмана, он придвинул мне кресло, явно они из одного племени, потому отно­шения более близкие, чем просто у командира и под­чиненных.