Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

—И не надо, — сказал я великодушно. — Ты же кра­сивая.

Синенко поперхнулся, а Мариэтта чуть не выронила мобильник.

—Ты... чего? Заболел?

—Щас покусает, — сказал Синенко и опасливо от­странился.

—Извини, — сказал я, — мне казалось, ты знаешь. У тебя идеальное лицо, подбородок как у Гогенцоллера, брови как у Брижжит Багно, а...

—Хватит, — оборвала она, — а то договоришься мне тут! Сама знаю, как у меня там. Ничего своего, да?

—Свое у людей только уродство, — сообщил я, — а красота универсальна. Еще чуть-чуть, и будешь как Аня Межелайтис...

Она прошипела злобно:

—Как же тебя, гад, пристрелить, чтобы концы в воду?

—А это у него и спроси, — посоветовал Синенко. — У него всегда так. Вокруг трупы, а он, оказывается, про­сто гулял и цветочки нюхал, ничего даже не заметил. Рассеянный, типа. Стихи сочинял!

Я подумал, сказал нерешительно:

— Может быть, подробности узнать у ее нанимате­ля?.. Кто, с кем, кого, как, от кого еще...

Она огрызнулась:

— Так бы без тебя и не догадались. Щас пробью по базе...

Я вошел в Сеть, быстро просмотрел картотеку пре­ступников, моментально сравнивая отпечатки, пробор­мотал:

— Это Кравцов, он привлекался шесть раз, но вся­кий раз у вас недоставало данных... но один раз едва-едва не посадили...

Синенко, ничему не удивляясь, спросил быстро:

— За что?

— За кражу пончиков, — ответил я. — А ты как ду­маешь? За нецелевое использование средств. Каких-то семьдесят миллионов долларов. Грубые люди, привле­кать за такие мелочи... С ним здесь был еще один, но этот раньше не привлекался...

Синенко слушал, раскрыв рот, а Мариэтта сказала ядовито:

— Может быть, тогда сразу скажешь, где он?

— Не скажу, — ответил я, встретился с ее взглядом, покачал головой. — Ты чего?.. Откуда я могу знать?..

— Но ты же сказал... Я вздохнул.

— Это только предположение. Синенко сказал быстро:

— Я поеду проверю!

— Куда? — спросила она.

— На квартиру Кравцова. Она изумилась:

— Ты что, поверил этому? Да он сбрешет и не морг­нет!

Синенко посмотрел на меня, я кивнул.

— Это точно Кравцов. Вот там отпечаток даже не пальцев, а целой ладони.

Он оглянулся.

— Где?

Я подошел к стене, постучал ногтем по дереву.

— Уже остыла, теперь не увидеть, но отпечаток снять можно.

Он торопливо вытащил портативный сканер, провел им по стене в указанном месте, с нетерпением вперил взгляд в экран. Через долгую минуту там появились два отпечатка, один со стены, другой из полицейской кар­тотеки, а ниже возникло фото, сделанное в полиции.

Синенко охнул:

— Он!.. Кравцов!... Мариэтта, заканчивай здесь сама, я бегу за подозреваемым!

— Возьми спецназ, — крикнула она.

— Это само собой, — ответил он бодро на бегу. — Хотя нет, нельзя... Пока со спецназом не получится, увы. А жаль. Эти отпечатки пока что не совсем повод для ареста. Суд не примет такие доказательства. Может, он заходит кофейку выпить и поиграть, а она застрели­лась после его ухода!

— Увы, — буркнула она.

— Так что послежу за вами, — сказал он. — А то с этим непонятным типом опаснее, чем с серийным убийцей.

Он отошел в сторону и быстро-быстро бросил не­сколько слов в передатчик на верхней пуговице.

Мариэтта быстро повернулась ко мне, в глазах вспыхнула и разбушевалась солнечная ярость, разбра­сывая протуберанцы.

— Колись, гад!

Я спросил невинно:

— В чем?

— Откуда ты, гад, узнал? Это твой сообщник? Кто из вас серийный убийца?

— Ну вообще-то...

Она крикнула:

— Колись, и я застрелю тебя сама!.. Откуда ты узнал, что там отпечатки?

— Озарение, — ответил я солидно. — Понимаешь, по учению Рериха существует Высший Разум, в котором все-все, и если к нему подключиться, то можно посмо­треть, что там за египетские ночи были у Клеопатры и что творил Калигула...

Она прервала:

— Тебе бы только на оргии смотреть! Как не стыдно?

— Так я сейчас не на оргию, — сказал я, защища­ясь, — хотя, если честно, тут была оргия еще та!

Она сразу насторожилась.

— Оргия?

— Ну это я в старинном смысле, сейчас оргий не бы­вает, теперь это называется иначе. Приличнее. Само­выражение, снятие стресса, просто отдых, развлече­ние.. . да как угодно назови. Это в старину существовало такое слово, как «разврат». Так вот здесь достаточно активно снимали стресс. Настолько активно, что пред­мет снятия стресса зарезали...

— Ты уверен?

Я спросил обидчиво:

— Как ты можешь усомниться? У мужчин нюх на такие дела. Это же как бы несомненно, если Рерих меня не обманывает, но, с другой стороны, Высший Разум не может ошибаться?

Она спросила с подозрением:

— А он мужской или женский? Я сказал с намеком:

— Он же Высший...

Она нахмурилась.

— Если Высший, то женский, но мне твоя улыбочка что-то не нравится. Где-то жульничаешь.

Синенко подошел к нам, озабоченный, сказал со вздохом:

—Ехать в центр города, там элитные дома такой сто­имости, что мне на покупку квартиры с моей исполин­ской зарплатой лет за двадцать можно насобирать на один-два квадратных метра жилой площади.

—Там квартиры, — сказал я скромно, — от трехсот метров и выше. Для вашего начальника, понятно. У вас как с коррупцией?

Синенко отвлекся, к чему-то прислушиваясь, даже я услышал писк в его ухе, сказал с явным облегчением:

—Вы езжайте, мне тут работу подкинули. Обеспечу вам поддержку из офиса, если свистните. Мариэтта, у тебя будет повод пристрелить этого типа за попытку к бегству. Когда говорю о типе, ты знаешь, о ком я намекиваю.

—Так и сделаю, — ответила она.

—Ага, — сказал я саркастически, — этот подзакон­ный акт насчет попытки к бегству был отменен двенад­цатого мая в тыща девятьсот сорок первом!..

Он сказал озадаченно:

— Да?.. А чем заменили?.. Не могли же просто взять и отменить? В нашем справедливом обществе так не делается.

Я сказал с легким презрением к дилетантам:

—Преступник может быть убит якобы при попытке напасть на конвоира с целью завладения его оружием.

—Мариэтта, — сказал Синенко, сразу оживая, — воспользуйся! Подсказка что надо!

— Не получится, — сообщил я.

Мариэтта сразу ощетинилась.

—Почему это?

—Гуманные вы больно, — сказал я с той жало­стью, что проявляем только к неизлечимо больным, подхватившим мерзкую болезнь. — У вас эта... как ее., ну рудимент прошлого... забыл... ах да, вспомнил! Совесть... На каждого по совести, ужасно просто. Мои соболезнования. Никогда вам не подняться выше сержантов.

Мариэтта, не отвечая, пошла к выходу. Синенко ска­зал строго:

—Полуподследственный, поспешите следом. Иначе арестую за уклонение и препятствие правосудию!

—Вот жизнь, — пробормотал я. — Счастье за счасть­ем...

Мариэтта садилась в машину, но несколько замед­ленно, позволяя мне с моей черепаховостью успеть от­крыть дверцу с правой стороны и ввалиться на сиденье.