Майкл Муркок - Рунный посох: романы

Оглушенного, его поставили на ноги и подтащили к высокому всаднику в латах, смотревшему на схватку издали. Маску Хокмуна подняли, и всадник всмотрелся в его лицо.

— Какая приятная встреча! — произнес он ласковым и вместе с тем зловещим голосом, и Хокмун ушам своим не поверил, услышав его. — Герцог Кельнский собственной персоной. Выходит, я не зря совершил такое далекое путешествие, — добавил всадник, обращаясь к человеку, стоящему рядом с ним.

— Я очень рад, — отозвался тот. — Надеюсь, мне удастся оправдаться перед Королем-Императором.

Хокмун вздрогнул и посмотрел на второго всадника. На нем была маска д’Аверка!

— Ты все-таки предал нас! — задыхаясь, произнес он. — Опять измена! Неужели в этом мире никому нельзя доверять?

Он рванулся, мечтая добраться до горла француза, но воины удержали его.

Д'Аверк рассмеялся.

— До чего же вы наивны, герцог Дориан…

— Остальных взяли? — спросил всадник. — Девчонку и коротышку?

— Да, ваше превосходительство, — ответил один из солдат.

— Приведите их ко мне. Я хочу посмотреть на них поближе. Сегодня у меня удачный день, — добавил он, поворачивая коня.

Под гром начинающейся грозы, по грязи и мусору, мимо воинов с блестящими в прорезях масок глазами, сквозь шум голосов и суматоху Хокмуна, Оладана и Исольду вели к огромному знамени, трепещущему на ветру.

Внезапно черный небосвод расколола изломанная молния, и Хокмун вскрикнул, узнав эмблему на знамени. Но сообщить о своем открытии Оладану или Исольде он не успел — его втащили в большой павильон, где в резном кресле сидел человек в маске Ордена Волка. На полотнище, что развевалось над его головой, была эмблема магистра Ордена — одного из знатнейших вельмож Гранбретании, главнокомандующего армий Темной Империи, правой руки Короля Хаона — барона Кройденского, которого Хокмун давно считал мертвыми.

— Барон Мелиадус! — проворчал он. — Так вы не погибли под Хамаданом!

— Нет, Хокмун, я не умер, хотя вы нанесли мне серьезную рану. К счастью, мне удалось выбраться оттуда.

Губы Хокмуна тронула улыбка.

— Мало кому из ваших это удалось. Ведь тогда мы перебили почти всех.

Мелиадус повернул голову в изящной волчьей маске и сказал стоящему поблизости капитану:

— Принесите цепи для этих собак. Самые прочные и тяжелые. И никаких замков — только заклепки. На этот раз я должен быть уверен, что они не сбегут по пути в Гранбретанию.

Он встал, подошел к Хокмуну и сквозь щели в маске впился взглядом в его лицо.

— А тебя часто вспоминали при дворе Короля Хаона.

Каких только казней мы не придумывали! Гордись, изменник, — тебя ждут самые изысканные, изощренные пытки! Ты будешь умирать несколько лет, и ужасная боль ни на миг не покинет твоего разума, души и тела.

Он отошел и, протянув руку в латной рукавице, поднял за подбородок искаженное ненавистью лицо Исольды. Девушка резко отвернулась.

— А что касается вас, дорогая, то я, помнится, предлагал вам стать моей супругой. На сей раз вы не дождетесь от меня такой чести. Я не стану вас упрашивать, но все равно буду владеть вами, пока не потеряю к вам всякий интерес или вы не умрете от моих ласк.

Он повернулся и окинул взглядом Оладана.

— Ну а эта тварь, имеющая наглость ходить на двух ногах, скоро будет ползать и выть. Она у нас живо вспомнит, как должно себя вести животное…

— Еще бы — ведь у меня есть превосходный образец для подражания, — сказал Оладан и плюнул в волчью маску.

Мелиадус круто повернулся, закутался в мантию и отошел к креслу.

— Скоро вы предстанете перед Тронной Сферой, — произнес он срывающимся голосом. — Я не убью вас — на несколько дней у меня хватит терпения. Завтра на рассвете мы отправимся в Гранбретанию. А по пути сделаем небольшой крюк — я хочу, чтобы вы увидели падение Камарга. Между прочим, я провел там целый месяц, любуясь гибелью его защитников и падением башен. Теперь уже недолго ждать. Я приказал войскам отложить решающий штурм до моего возвращения. Думаю, вам приятно будет взглянуть на свою родину… вернее, на то, во что мы ее превратили. — Он засмеялся, склонив голову набок. — А вот и цепи!

В павильон вошли воины Ордена Барсука, внеся массивные цепи, жаровню, молоты и заклепки.

Хокмун, Исольда и Оладан сопротивлялись, но вскоре тяжесть цепей увлекла их на пол. Затем Барсуки заклепали цепи раскаленным докрасна железом, и Хокмун с тоской осознал, что ни одно человеческое существо не в силах разорвать такие оковы.

Когда кузнецы закончили работу, к пленникам подошел барон Мелиадус.

— Мы доберемся по суше до Камарга, а оттуда — до Бордо, где нас будет ждать корабль. К сожалению, я не могу вам предложить летающую машину. Почти все наши орнитоптеры сейчас разрушают Камарг.

Хокмун закрыл глаза. Больше он никак не мог выразить свое презрение к врагу.

Утром узников бросили в открытый фургон. Их не кормили до тех пор, пока усиленно охраняемый караван во главе с бароном Мелиадусом не отправился в путь. Время от времени Хокмун мельком видел своего заклятого врага, ехавшего впереди рядом с сэром Хьюламом д'Аверком.

Погода была по-прежнему пасмурная. На лицо Хокмуна упало несколько крупных капель дождя.

Фургон покачивался и подпрыгивал на ухабах, а вдали, на фоне городских стен, маршировали войска Темной Империи.

Хокмуну казалось, что его предали все, кто только мог. Он доверился Рыцарю в Черном и Золотом — и лишился седельных сумок. Он поверил д'Аверку — и оказался в руках барона Мелиадуса. Герцог тяжело вздохнул, подумав, что и Оладан, возможно, способен предать его, чтобы спасти свою жизнь…

Он погрузился в чуть ли не сладостную апатию, которую уже испытывал несколько месяцев назад, в Германии, когда был разбит и попал в плен к барону Мелиадусу. Мускулы его лица онемели, глаза потухли, мысли стали вялыми…

Иногда к нему обращалась Исольда, но он отвечал односложно, не стараясь ее утешить, — зная, что это все равно не удастся. Иногда Оладан пытался приободрить своих спутников, но и он в конце концов затих. Пленники проявляли признаки жизни только когда их кормили.

Караван быстро приближался к Камаргу. Много месяцев Хокмун, Оладан и Исольда мечтали вернуться домой, но такое возвращение не несло им радости. Хокмун корил себя за невезение, за доверчивость, за то, что не сумел спасти Камарг.

Однажды, поравнявшись с фургоном, барон Мелиадус крикнул:

— Дня через два будем в Камарге. Мы только что пересекли границу Итолии и Франции.

И он захохотал, пришпорив коня.

— Усадите их повыше, пусть видят все, — приказал барон Мелиадус потным солдатам, возившимся с тремя узниками в доспехах и цепях. — Неважно они выглядят, — добавил он, свесившись с седла и заглядывая в повозку. — Я думал, они выносливей.