Юрий Никитин - Трое в Песках

— Я не любопытный волхв.

— Я не… Ой, больно!.. Ты человек?.. Ой!.. Я покажу коня с двумя жилами!

Мрак ударил еще пару раз, неторопливее, спросил подозрительно:

— Что мне с того?

— Ой, не бей!.. Двужильный конь — особенный. Его нельзя долго держать с другими, он сам по себе… Ой, ты мне все кости переломал!

— И кишки перемешаю, — пообещал Мрак. — Пошто пакостил?

— Зверей двугорбых увидел, я таких еще не зрел. Дай, думаю, сотворю что-нибудь. Но только колючки успел загнать, а тут конь подвернулся — привычнее для меня. Горбатых тварей оставил на потом… Ты человек?

— Много знать будешь, — буркнул Мрак, — волхвом станешь. Как я получу этого двужильного?

Он приподнял еще выше, ударил мохнатого о стену. У того брызнули красные слюни, заговорил жалобно:

— Я выменяю для тебя! На горбатого.

Мрак удивился:

— Нешто у тебя свое хозяйство?

— Я могу нашептать хозяину. Решит, что сам придумал.

— А для моих друзей?

— Пощади!.. Двужильные кони — редкость. Ни в этом селе, ни в окрестных нет.

Мрак рявкнул рассерженно:

— Тогда выменяй этих уродов! Найди дурака или помешанного, кто дал бы коней. Не отыщешь — пеняй на себя! Сегодня я с чего-то добрый, все с себя отдаю, как видишь, завтра могу быть сердитым. Сам начну шкуры снимать. Твоя… дай прощупаю… на сапоги мне бы…

На его лице появилось задумчивое выражение. Конюшник взвыл, засучил лапками, словно плыл по воздуху.

— Найду!.. Найду!.. Сейчас же побегу: я всех коней и коз в селе знаю. Только бы успеть нашептать…

— Успей, — посоветовал Мрак хищно. — Не нашепчешь — на дне морском найду! А уж в этом сонном курятнике…

Конюшник упал на пол, уполз, тихо подвывая от ужаса. Задние лапы волочились, будто человек-волк перебил ему хребет. Мрак смутно пожалел, вдруг да конячий домовой не успеет на таких лапах обойти спящих, нашептать коварные советы. Но и отказать себе в удовольствии отлупить злодея ох как тяжко.

Когда Мрак поднимался на крыльцо, кончики пальцев ныли. Когти, острые и твердые как металл, нехотя превращались в плоские жалкие ногти. Ни ухватиться, ни поцарапаться. Мрак сожалеюще вздохнул, густая шерсть сменилась черными волосами. Кожа отчаянно зудела. Почесываясь, вздрогнул: крупная кошка выпрыгнула из сеней, зашипела, метнулась с крыльца во тьму. Мрак успел поддеть ее под брюхо. Она перевернулась в воздухе, брякнулась на залитую призрачным лунным светом дорожку. Мраку почудилось нечто знакомое в ее желтых хищных глазах и в том, как зашипела, но кошка уже отступила в темноту.

— Тварь, — сказал он с отвращением. — Честные ведьмы спят, а подлые чужих коров доят.

Возле плетня, едва различимые с крыльца, лупили друг друга сарайник и овинник. В густой тени мелькали мохнатые круглые головы, покатые плечи, доносилось сиплое дыхание. Оба дрались остервенело, но молча — превращать свою ночь в день с людьми с факелами не хотел ни один, ни другой.

Утром, наскоро позавтракав, все четверо высыпали на крыльцо. На небо смотрели с недоверием, ждали подвоха. Синее, кое-где кудрявые облачка — белые, не угольно-черные. Солнце как солнце: не озверевшее от ярости, готовое сжечь все, что движется и не движется, а почти как в родном Лесу.

Таргитай уже жмурился как кот, двигал лопатками, словно прямые лучи чесали шелудивую спину. Рука скользнула за пазуху, но Мрак перехватил, не дал взять дудочку.

— Узнайте у Кармалюка дорогу к Мировому Дереву! А у меня дело отыскалось.

Оставив изгоев и Лиску с раскрытыми ртами, исчез. Олег опомнился первым:

— Тарх, готовь коней… ну, горбатых. Я зайду к вуйку. Ежели не знает, посоветуюсь со здешним волхвом.

Таргитай кисло посмотрел в сторону грязного сарая.

— А почему не сразу к волхву?

Олег бросил высокомерно, став на миг похожим на Лиску:

— Орел мух не ловит.

Счастье, что не слышит Мрак, подумал Таргитай. Для оборотня любой волхв — тот могучий орел, который деревья клюет.

Олег отсутствовал долго, а когда вернулся в сопровождении амазонки — она следовала за ним как тень, — Таргитай и Мрак уже осматривали полдюжины коней. В сарае было пусто, а трубный рев одного из верблюдов донесся с другого конца села.

— Еще двух приведут, — буркнул Мрак. Он выглядел встревоженным и малость растерянным, словно не мог решить: он кого-то надул или его крупно надули. — Всех верблюдов отдал. Прогадал, наверное. Эти за каждого горбача по табуну выменяют!.. Ладно, где наша не пропадала.

Конь, которого он присмотрел для себя, был низкорослый, неказистый, с уныло опущенной мордой. Остальные кони выглядели намного лучше. Таргитай выбрал себе красавца жеребца с огненными глазами, еще одного хотел в запасные, но Олег отобрал для Лиски. Их могут выручить секира и Меч, а женщине позарез необходим быстрый конь. Себе взял попроще, но, как одобрительно заметил Мрак, выносливого, в полной конской силе.

Олег все косился на чахлого коня Мрака:

— Возьми другого, а? Этот падет за околицей.

— Ну-ну, — ответил Мрак не очень уверенно. — Дорогу узнал?

— В Гиперборее нет дорог, одни направления.

— В какую сторону?

Олег махнул рукой, повторил осторожно:

— Ты задавишь своего чахлика. Возьми запасным, налегке помрет не так скоро.

Едва выехали из села, солнце скрылось за тучами. Мрак выругался: мир сразу посерел, воздух увлажнился. Изгои заторопились проехать подальше, прежде чем разверзнутся хляби небесные. Боги не углядят, пируют на верхнем небе! Седьмом.

В вязкой раскисшей земле кони запарились, перешли на шаг. От них валил пар, только неказистый конек Мрака шел сухой, уныло мотал некрасивой мордой, зыркал по сторонам налитыми кровью глазами, будто хотел подраться или хотя бы спереть что-нибудь.

Мрак повеселел, расправил плечи. Друзья поглядывали удивленно, погоняли коней. Мрак начал поглаживать своего по шее, выпутал репьяхи, а когда под другими уже шатались от изнеможения, сказал наставительно:

— Что кони, что бабы! Нельзя смотреть на личину.

Олег не выдержал:

— Мрак, на каком черте едешь?

— Это у вас черт-те что, у меня — конь. Ишь, покрасивше выбрали! Вот и езжайте на красивом.

— В твоем коне что-то тревожное… но не пойму.

— Конь не человек, — изрек Мрак, — его понять трудно. Правда, ты и людей не шибко разумеешь.

Амазонка чуть опустила глаза. Мраку показалось, что согласилась. Таргитай соскочил в грязь и, жалея коня, потащил в поводу. Вязкая глина налипла на подошвы, еле волокся, но коня тянул, давал передышку. Сапоги с чавканьем выдирались из вязкой земли, жидкая грязь переливалась через голенища. Мрак ехал впереди, едва удерживал торжествующую усмешку. Плечи расправил, словно стряхнул гору. Конюшник — не последний дурак на свете: сообразил, что лучше лишиться коня, чем порвут жилы ему самому.