Юрий Никитин - Семеро Тайных

Горы остались далеко за спиной, мелкие и незнакомые. Может быть, это были вообще другие горы. Зеленые долины попадались чаще, подминали редкие горные цепи. Все чаще виднелись крохотные домики, Колоксай различил небольшой городок, каменные башни, высокие стены, коричневые ниточки дорог.

Горы медленно уползали под конскими копытами, а впереди все стало зеленым, даже мелкие озера и то казались по краям зелеными. Колоксай смутно удивился, что в таком благодатном краю нет поселений, но крикнуть не смог, ветер рычал в ушах, срывал слова и уносил так далеко, что мог бы услышать их на обратном пути.

Конь Олега растопырил крылья, огромные и широкие, острые когти блестели под солнцем как ножи. Планируя, как гигантская летучая мышь, он медленно снижался, впереди разрасталась роскошная роща, Колоксай рассмотрел два маленьких озера, песчаный берег, песок блестит так, что глазам больно, красные и оранжевые цветы на кустах...

Вершинки деревьев под конскими копытами замелькали быстрее, выросли, Колоксай сжался, собрался в тугой ком, слева и справа замелькали уже не верхушки, а кроны. Коричневые стволы слились в серую стену, снизу ударило, тряхнуло, копыта застучали часто, но неровно. Конь то и дело взмывал в воздух, хрипел, трещали сухожилия, суставы, крылья гнулись, выдерживая напор ветра. Стук копыт стал ровнее, реже, конь вломился в стену высоких цветущих кустов, в ноздри ударил сильный аромат диковинных цветов, а сами цветы начали спешно ронять лепестки.

Олег в трех саженях соскочил с коня, хлопнул по крупу, и конь, как ни был измучен, отбежал и пошел вскачь, на ходу выбрасывая в стороны крылья. Колоксай соскользнул по горячему боку, тоже шлепнул, а когда конь брезгливо отодвинулся, невольно растопырил руки, хватаясь за воздух.

В глазах еще мелькали вершинки, сердце билось часто-часто, а голос прозвучал замученно:

— Где же твои яблоки?

— Ты же не хочешь, чтобы мы попали в руки стражам?

Колоксай мотнул головой, впервые не чувствовал в себе готовности рубить, прыгать на врага, сокрушать:

— Лучше бы обойтись. А что, близко?

— Лучше не шуметь, — сказал Олег. — Песни не горланить, кусты не ломать. Если поймают, шкуру сдерут.

— А ты, как волхв, пошепчи...

Олег вздохнул, Колоксай уловил в голосе не по годам мудрого зависть:

— Здесь нам так пошепчут... Куда ни плюнь, любой колдун больше меня знает и умеет! Даже всякие там бабки-шептухи, деды замшелые...

Колоксай ахнул:

— Ты? Да сильнее тебя нет на свете! Вон ты как гусей таскал!.. Припоминаю, припоминаю, то-то у меня раньше то одно со стола как корова языком, то другое... Я на постельничего грешил, а теперь, если все вспомнить... И терем когда-то занялся как сноп соломы, еле выскочить успели... служанка моей жены забрюхатела, как говорит, от ветра...

Он говорил непривычно быстро, двигался, на щеках горел лихорадочный румянец. На лицо падала густая тень, дубы вздымались непривычно высокие и стройные, не дубы, а будто сосны, но ветки по-дубьи раскидывали далеко в стороны. В густой листве янтарными каплями блестели крупные, как сос-новые шишки, желуди. Было их столько, что деревья казались празднично обвешанными золотыми слит-ками.

— Ни звука, — предупредил Олег. — Я чую, попали удачно... Ты не заметил, какие там заставы?

— Заметил, — пробормотал Колоксай. — И заставы, и сторожевые башни, и конные отряды в балках... Они тоже готовы к войне. И чего-то ждут...

Олег отвел взгляд. Все ждут ту самую истребительную войну, что опустошит земли, зальет кровью села и города. И только он один знает, почему этой войны все нет. Но вслух такое сказать — заплюют, затюкают. Люди же вполне люди... как и он.

— Пойдем, — сказал он негромко.

Когда шагнул в куст, Колоксай изумленно покрутил головой. Ни один сучок не треснул, ни одна ветка не шелохнулась, словно красноголовый состоял из тумана, так и протек сквозь куст как туман, подумал смятенно, что опять колдовство, ни один человек не сможет... разве что родился и жил в Лесу.

Трава под ногами, к счастью, шелковая, Колоксай чувствовал ее нежные стебли даже через толстую кожу сапог. Он двигался, вытянув шею как гусь, ноздри раздувались, как у голодного волка. В их сторону катились тяжелые волны запахов, Олег чувствовал, как бьют в колени, переливаются через голенища, где смешиваются с добротным мужским потом его портянок.

На деревьях щебетали красивыми голосами яркие птицы. Одна безбоязненно слетела Олегу на плечо, поехала на нем, как грач на корове, крепко вцепившись коготками в толстую кожу волчовки. На Олега с удивлением смотрел круглый глаз, в нем отражались его красные всклокоченные волосы.

— Это и есть вирий? — спросил сзади Колоксай шепотом.

— Нет, — буркнул Олег. Подумав, добавил: — Говорят, из вирия однажды упал ком небесной земли. Из него и образовалась Гиперборея, как частичка вирия на земле.

Колоксай тоже подумал, просиял:

— Тогда моя Артания — в самой середке!

— Тихо...

Деревья медленно расступались. Запахи стали свежее, резче. Впереди блеснул свет, за деревьями открылся оранжевый мир. Олег проморгал, блеск показался нестерпимым, а когда на солнце набежало облачко, рассмотрел, что дальше тянется широкая полоса золотого песка, а дальше идет чистейшее озеро. Шагов за пять от края по колено в воде три девушки, визжат как молодые поросята, брызгаются водой.

Дальний берег зеленеет чуть ли не за версту. Там такие исполинские сосны, что Олег мог рассмотреть каждую веточку. Справа и слева только деревья, но отсюда берег пологий и песчаный. Одежда на песке в беспорядке, девушки резвятся беспечно, еще одна заплыла чуть ли не на середину, там лежит на спине, раскинув руки и ноги, солнце высвечивает ее обнаженное тело, уже тронутое легким загаром.

Колоксай по знаку Олега присел за деревом, но Олегу приходилось придерживать витязя за плечо. Тот то и дело зачарованно начинал подниматься, но пятерня волхва давила, как падающее небо, под пальцами волхва плечо Колоксая скрипело и сминалось, кровоподтеки останутся размером с тарелки.

Девушка на середине озера внезапно ушла под воду. Колоксай задержал дыхание. Плечо трещало под рукой волхва, витязь снова начал подниматься, когда в трех саженях от визжащих хохотушек забурлила вода, серебряной рыбкой выпрыгнуло тело, плюхнулось, взметнув тучи брызг, и девушка красиво поплыла к берегу.

Те, что резвились, разом перестали плескаться, вы-строились в ряд. Девушка встала по грудь в воде, Колоксай охнул, Олег молчал, сопел, встревоженный. Девушка медленно шла к берегу, сдвинув узкие плечики назад и разгребая воду руками. Дно повышалось, озеро уходило вниз, обрисовывая упругую крупную грудь...

Колоксай охнул снова, затем ахнул. Олег засопел громче. Под парой упругих чаш у девушки оказались еще две, чуть поменьше, но такие же упругие, торчащие, с вызывающе оттопыренными кончиками посреди красных кружков. Живот плоский, с едва заметными валиками округлостей, кожа светится чистотой и свежестью.