Юрий Никитин - Фарамунд

Легат украдкой взглянул на черную стену далекого пожара, перевел взгляд на решительное лицо рекса. Да, перед ним полководец, который умеет брать препятствия, побеждать армии, захватывать укрепленные города. Хотя непонятно, какой хитростью он захватил Геяриум, но этот пожар говорит, что даже яростное сопротивление его не остановит...

— Хорошо, — сказал он со вздохом. Плечи его опустились. — Я сдаю город. Я верю, что бессмысленной резни не будет...

Фарамунд засмеялся:

— Вы же сами сказали: бессмысленной! Это же теперь мой город! Какие могут быть грабежи и поджоги? Отправляйтесь, так и передайте...

Легат пожал плечами:

— Все, что надо делать, надо делать быстро. Я сейчас же дам сигнал, чтобы открыли врата для ваших людей.

— Вам поверят?

— Да.

— А если, — предположил Фарамунд, — ваш сигнал... получен под пытками?

Легат презрительно фыркнул:

— Нет таких пыток...

— А все-таки?

Легат посмотрел искоса, впервые грустная улыбка тронула твердые губы:

— Полагаете, я этого не предусмотрел? Если я закричу, чтобы открыли ворота, там будут знать, что я в плену, вам верить нельзя, и что надо драться до последнего. Но если я, в самом деле, принял такое решение, то сигнал вот таков...

Он повернулся к крепости. На стенах было черно от высыпавшего народа. Легат поднял руки, взмахнул, вытянул их крест-накрест, развел в сторону, потом правая рука бессильно упала вдоль тела, а левую вскинул к небу.

— Интересно, — признал Фарамунд. — Да, это не подделать.

Сзади зафыркали кони. Оруженосец подвел дорогих белых коней под красными попонами. Фарамунд кивнул:

— Пойдем вместе?

— Если не страшит...

Ворота распахнулись медленно, неохотно. Легату подвели красавца коня, седло дорогое, он поставил ногу в стремя, поднялся рывком, а уже в седле подумал, что не так уж и плохо получилось. Хоть и под властью этого рекса, но ведь и Геяриум под его властью, но там только обугленные головешки, почерневшие от жара трупы...

Мимо них промчался отряд на быстрых восточных конях, тонконогих и с гибкими, как у змей, шеями. Унгардлик оглянулся на рекса, в следующее мгновение его всадники ворвались в город.

Еще один отряд торопливо вбежал в распахнутые ворота, быстро сменил стражу. Фарамунд и легат медленно ехали по широкой улице.

Легат поинтересовался осторожно:

— Какие ваши планы дальше?

— Пойдем на юг, — ответил Фарамунд. Глаза его блеснули угрюмой свирепостью. — На юг! Посмотрим, что там за могучий Рим...

— Нет... с нами?

Фарамунд отмахнулся:

— Да продолжайте жить, как жили. Разве что налоги и штрафы теперь пойдут не в Рим, а в мою казну. Только и всего. Да, еще забыл!.. Вам придется съездить со мной еще и к Геяриуму. Это недолго, дорога здесь прямая. Потом мы двинемся дальше, а вы вернетесь в свой город.

Фабий помрачнел, черная боль стиснула сердце, словно это он был виноват, что войска этого безжалостного человека сравняли цветущий город с землей.

— Не понимаю, что вы хотите от меня?

Фарамунд сказал небрежно:

— Да всего лишь покажетесь! Ну, если надо, то подтвердите, что в вашем городе уже мои войска.

Легат дико посмотрел на невозмутимое лицо рекса. Оглянулся как ужаленный: в городские врата нескончаемым потоком вливались всадники рекса. На башнях уже замелькали их красные одежды, со стен стражу согнали вниз.

— Подтвердить?.. — повторил он, запинаясь. — Кому?.. разве город... не взят?

Фарамунд удивился:

— Кем?

— Ну... а этот... пожар... пленные...

Он лепетал, чувствуя, что свершилось непоправимое, что он, опытнейший военачальник, попал в какую-то замысловатую ловушку.

Фарамунд словно бы только сейчас понял, заулыбался:

— Ну, у нас не столько войск, чтобы распыляться на два лагеря! К ним мы и не приближались. А лес я велел поджечь с той стороны... прямо перед их городом, чтобы отсюда казалось, будто горит сам город. Ведь если малый пожар — то горит село, если большой — то город, верно? А пленные, конечно же, совсем не из Геяриума. Да и не пленные они вовсе! Просто пришлось нарядить своих... ха-ха!.. Признайтесь, больше всего вас добили гонцы, что прискакали с той стороны пьяные?

Фабий покачнулся, сильная рука рекса удержала, не дала упасть под копыта коня. Его трясло. Перед глазами промелькнули и эти гонцы, и та радость, что с их появлением охватила всю войско, в ушах звучали те ликующие вопли... нет, это сейчас кричат ликующе, захватывая вверенный ему город...

— Я хочу умереть, — прошептал легат в отчаянии. — Я хочу умереть... Я все равно покончу с собой!

Голос Фарамунда прозвучал сверху сочувствующе:

— Это бесполезно. Теперь-то я могу, в самом деле, подвести к Геяриму вереницу знатных граждан вашего города! Но вам станет легче, если скажу, что я почти без боя... или малой кровью захватил уже два десятка таких городов.

Легат ухватился в отчаянии за волосы, рванул, безумными глазами посмотрел на пучки волос в кулаках. Боль не отрезвила, душевная боль намного злее.

— Станет легче, — сказал рекс, — когда и Геяриум падет тоже... без сражения. Всем станет легче, даже горожанам!

Он задержался в Геяриуме, принимая коммендации, а войска окрыленно двинулись дальше на юг. Шли отважно и опрометчиво, как делали все: гогты, гепиды, лангобарды, вандалы, тюринги... И если бы впереди оказались римляне, их бы смяли, но... наткнулись на пришедших чуть ранее готов!

В жестоком бою, что длился с утра и до заката солнца, его войско было разбито наголову. Только ночь спасла от окончательного истребления. Когда наступило утро следующего дня, по заваленному трупами полю ходили готы, добивали тяжело раненых, как своих, так и чужих, а когда из-под груды мертвых тел вытаскивали легко раненого, то задавали только один вопрос: гот или франк?

Оставив труп франка истекать кровью, шли дальше, заодно собирали оружие, снимали доспехи. Следом ехали повозки, туда равномерно складывали все, чем могли поживиться: одежда, щиты, любая обувь... Привыкшие к трупам и ручьям крови под ногами, лошади тащили телеги почти спокойно, только колеса увязали в размокшей от крови земле все глубже и глубже.

Фарамунд приехал, когда остатки его войска собирались по эту сторону леса, а значительная часть все еще пряталась в чаще. Хотя леса здесь редкие и настолько чистые, словно вымытые, франки все еще бросались в глубь леса, словно дети, которые ищут спасение за материнской юбкой.

Теперь эти бывалые воины прятались друг за друга от его испепеляющего гнева. Только несколько вспомогательных отрядов, разосланных в разные стороны, не участвовали в сражении, им-то Фарамунд и велел соорудить лагерь. А всех, кто бежал от готов, велел лишить коней, а также оставил ночевать вне лагеря. А в лагерь принимать только тех, кто принесет оружие и что-нибудь с убитого: латы или шлем.