Наталья Павлищева - Кровь и пепел

– Биться в рубахе неудобно. Поддень штаны, а рубаху подвяжи выше. Если хочешь, конечно.

Толковое замечание, и я очень хотела, тело просто требовало настоящего движения, одной гимнастики в пределах нашей с Лушкой светелки было маловато. Я кивнула:

– Если можно…

Тут же встряла Лушка:

– А мне можно?

Вот тут Вятич, похоже, осознал, что ему придется иметь дело не только с воеводой, когда тот вернется, но и с Анеей, что наверняка куда труднее. Но если уж заварил кашу, придется расхлебывать. Подозреваю, что у Вятича боролись два чувства – досады из-за своей поспешности и явного желания все же взять меня в обучение хотя бы в назидание остальным. Лушка в нагрузку, конечно, не добавляла привлекательности такому варианту, но куда денешься.

– Можно, – вздохнул десятник.

Сестрица попробовала взвизгнуть, но вовремя сообразила, что таким образом испортит о себе все впечатление, и сдержалась. Это было уже явной победой Лушки над самой собой, я даже поразилась…

Договорились прийти завтра, но Лушка все же умудрилась утащить пару учебных мечей, нахально объяснив десятнику:

– Это чтобы я тоже побыстрей научилась.

– Ты только за ней пригляди, – Вятич кивнул мне на сестрицу, – чтоб не перестаралась.

Я хорошо понимала, о чем он, в запале Лушка может так растянуть себе все мышцы, что точно сляжет.

– Пригляжу.

– Бьешься немного странно, но резон в том есть…

– У меня же силы не столько, приходится хитрить.

Нахальства не занимать не одной Лушке, я тоже врать горазда. Мы ушли, провожаемые восторженными взглядами парней. Уже отойдя, я услышала:

– Как это она так… по плечу?

– А вот так! Она раскрылась, тебе бы бить хоть ногой в пах, а ты, дурень, мечом сверху прикрывался.

Я размышляла о другом. Ворон сумел справиться с моими умениями одной жердиной и приемчик показал классный, почему такого не знают Вятич и отец? Неладно как-то получалось… Засвербило желание все же достать Ворона и заставить обучить бою.

О том, как объявим Анее о новом увлечении (и умении, кстати), не думалось. Вспомнила Лушка:

– Ой, а чего матери-то скажем?

И тут же сама ответила:

– Скажем, что нас в дружину берут!

– Луш, ты думаешь, что говоришь?

– А чего, бывает, когда девки в дружине!

– Только в дружину берет, небось, не десятник, а воевода, а во-вторых, у меня свадьба скоро.

– Не скоро! – объявила сестрица.

– Ты уверена? – кажется, я с трудом скрыла свое удовлетворение от такого известия.

– Ага, твой Андрей Юрьевич куда-то в Новгород ушел, вернется к зиме. Анамнясь известие принесли, мать тебе говорить просто не хотела.

Вот уж спасибо так спасибо! Я готова была расцеловать Лушку за такую новость. У меня появлялась пара свободных месяцев.

Лушка была такой храброй, пока мы не дошли до дома, уже у ворот она явно засуетилась, прикидывая, куда бы спрятать мечи, но не успела, прямо у ворот нас засекла Анея.

– Это зачем?

Пряча деревянное оружие за спину, словно мать могла отобрать, Лушка промямлила:

– Мы… нас…

Я решила, что хватит прятаться за спину младшей сестры, а то как на мечах биться, так смелая, а как с Анеей спорить, слабая.

– Мы будем учиться биться мечами… У Вятича…

– Нас Вятич в дружину берет! – осмелев, выпалила сестрица.

Я подумала, что это она зря, потому как ничего подобного Вятич не только не обещал, но даже не мыслил.

– Да ну? А Вятич ли в дружине глава?

Мне почему-то пришло в голову, что сама Анея, но сказала другое:

– Да нет, никто нас никуда не берет, просто Вятич позволил пока ходить биться с парнями учебными мечами.

Теткин взгляд был пристальным, но к этому я уже привыкла.

– С чего вдруг?

– Так… захотелось. Андрей Юрьевич же не скоро еще приедет, – я глянула прямо в глаза Анее, пусть знает, что я не Лушка и ее не боюсь!

Тетка отвела глаза первой, буркнув в сторону Лушки:

– Трепло…

Но запрета-то не последовало! Это означало, что мы действительно можем с завтрашнего дня приступить к тренировкам вместе с дружинниками. Если, конечно, за ночь не передумает сам Вятич.

Видно, об этом же подумала и Лушка, потому что, глядя вслед удалявшейся матери, она не взвизгнула привычно, а сокрушенно вздохнула:

– Только бы Вятич не отказался…

– Луш, он же не обещал взять нас в дружину.

– Да я не про то. Не отказался бы обучать. Тебе легче, ты вон умеешь, а мне каково?

– Зачем тебе это умение?

– Как зачем?! А если тати нападут?

Я рассмеялась:

– Ты меч на поясе носить собираешься?

– Ну… это… А покажи, как ты это крутила?

Сестрица перевела разговор на интересующую ее тему, она попробовала сама крутануть меч, но, конечно, немедленно выронила его на траву и горестно вздохнула:

– Мне ни в жисть не научиться…

Ага, голубушка, это раньше я думала, что такие вздохи действительно означают сожаление, теперь хорошо знала, что это просто подначка, чтобы я принялась убеждать, мол, что ты, Луша, да сейчас прямо и научишься. Так и есть, глаза сестрицы хитренько блестели.

– Ладно уж, поднимай свое оружие, пойдем, научу колечко крутить…

Уронив с десяток раз меч себе на ноги, Лушка освоила-таки сие немудреное упражнение. Она бы тренировалась еще, но я заметила, как бедолага потирает запястье, видно, растянула, и возмутилась:

– Лушка, никто с утра до вечера не тренируется, остановись!

Когда мы выползли из-за сеновала, где крутили мечи, Лушка не удержалась и попробовала продемонстрировать освоенное умение Трофиму.

– Дед Трофим, глянь-ка.

Как и следовало ожидать, с первой попытки у сестрицы не вышло, меч шлепнулся на землю. Но Лушка не сдалась:

– Это не в счет, сейчас покажу!

Второй раз колечко получилось, и вполне прилично.

– Луша, хватит уже, руку сорвешь.

Дед Трофим демонстрацией впечатлился:

– Во дает! Лушка, ты никак на войну собралась?

– Пока нет, – словно между прочим бросила через плечо зазнайка, – кое-чему еще научиться нужно.

– Например, не ронять меч то и дело.

Сестрица на мою насмешку ничего не ответила, стараясь не расплескать удовлетворения самой собой, она гордо прошествовала в дом.

Неизвестно, как отнеслась бы Анея к нашим занятиям в дружине, но на следующий день я обучила Лушку еще кое-чему, что едва не затмило собой ее воинские умения, грозя отодвинуть тренировки у Вятича на задний план.

Семейство, да и вообще все окружающие воспринимали любые мои закидоны с памятью или невесть откуда проявившимися знаниями как нечто само собой разумеющееся. Воинтиха сказала, что «так быват», и все поверили. Кажется, если бы я вдруг начала говорить по-французски, никто бы не удивился. Можно попытаться, останавливало лишь понимание, что разумный в общем-то народ может решить, что падение с лошади – лучший способ выучить иностранный язык за два дня (и как только в двадцать первом веке до такого не додумались?) и начнет экспериментировать. У Лушки вон уже были такие поползновения, она вздыхала, что не грохнулась тоже, глядишь, и быстрому счету выучилась бы без мучений.