Олег Верещагин - Не остаться одному

– Продолжать дело Сани? – кривовато усмехнулся Вадим.

– Нет. – Сморч покачал головой. – Попытаться кое-что исправить. Я знаю. – Он вдруг улыбнулся. – Вообще-то меня считают туповатым, это, кстати, правда… но кое-что я понимаю.

– А те, на корабле, они захотят? – уточнил Вадим.

Сморч поднял бровь:

– Там разные ребята… А кто не захочет… – Он погладил рукоять топора.

– Значит, не останешься? – повторил Вадим.

– Нет, – Сморч встал. – Может быть, когда-нибудь мы встретимся…

– Ладно. – Вадим посмотрел в сторону, потом подал Сморчу руку. – Бывай.

– Угу, – вместо рукопожатия Сморч крепко обнял его, и Вадим ответил. Сергей, помедлив, пожал руку, спросил:

– Передать привет остальным?

– Конечно. – Сморч повернулся ко мне.

– Слушай, – сказал я, – ты, может, встретишь где-нибудь наших – Наташку Мигачеву там, Крючкову Наташку, – я с извинением покосился на Вадима – он смотрел в море, – или Арниса – он плавает со скандинавами… Вот им передавай привет.

– Хорошо, – кивнул Сморч и, круто повернувшись, пошел в прибой к кораблю. Так и не подав мне руки, не попрощавшись…

Мы долго смотрели вслед драккару. Потом тучи вдруг разорвались, и тонкий луч солнца упал на корму, где серебряной искрой что-то сверкнуло.

Но уже не понять было, кто стоял там, на корме – и салютовал нам клинком на прощанье.

Впрочем – это мог быть лишь Сморч.

– У тебя сейчас не очень получается. – Таня погладила меня по щеке, по плечу и сочувственно добавила: – Давай просто полежим.

– Давай. – Я со вздохом откинулся на вересковую подстилку. – Извини, Тань.

– Ничего, – хмуро-понимающе ответила она.

«А-ах-х-хш-ш… а-ах-х-хш-ш…» – хрипло вздыхало неподалеку море. Пронзительно свистел где-то меж камней сырой ветер, но в гроте, где мы лежали, было тихо и даже тепло. Танюшкины пальцы, блуждавшие по моей груди, запнулись о два параллельных шрама, шедших от ключицы, стали очень-очень нежными, и Танька выдохнула:

– Этот тот медведь, да?

– Да, – отозвался я задумчиво. – Мои первые раны… Я еще терял сознание, когда Олька их шила… А ты плакала…

– А вот от этой ты едва не умер… – Она осторожно притронулась к выпуклому шраму на левом боку. – А где те… которые на тропинке на Кавказе?..

– Там, – буркнул я, – на бедре, справа… на левой руке, под локтем. И еще – слева под ребрами. Самая опасная была.

Пальцы Танюшки легко коснулись шрамов – там… там… там… Я замер, переживая эти прикосновения, как наслаждение.

– А что у тебя сзади? – вдруг спросила она. – Ниже спины, я давно хотела спросить – рубцы…

Я резко сел, обхватив колени руками, и уставился взглядом в море. Свежая рана на ребрах вспыхнула болезненной огненной полосой. Танюшка, тревожно глядя на меня, поднялась на локте. Помолчала и тихо спросила:

– Это… там , да?

– Да, – ответил я, не поворачиваясь. – Это от палки. Тот, кто называл меня своим рабом, бил меня палкой. Как плохой хозяин бьет собаку.

– Бедный ты мой… – Руки Танюшки обвили меня за шею сзади, щека легла на плечо. – Как же ты вытерпел…

– Не в боли дело… – начал я, но Танюшка меня перебила немного удивленно:

– Но я и не о боли…

Я повернул к ней голову и увидел в ее глазах понимание.

– Спасибо, – выдохнул я. – Понимаешь, Танюшка, я ведь его убил. Он был моим другом, а я его убил… Не надо ничего говорить! – почувствовав, что Танюшка открыла рот, попросил я ее. – Я все знаю, Тань. Только от этого не легче. Совсем. Ни чуточки.

«– Тима! – неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за руку. – Что это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если человек прав… – Да, знаю… то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно».

Я удивленно повернул голову к Танюшке.

– Это же «Тимур и его команда», – напомнила она мне книжку, которую я очень любил.

– Да… – медленно сказал я. – Ему все равно больно… Тань, ты меня держи, ты меня не отпускай! – почти выкрикнул я и порывисто зарылся лицом в ее волосы.

С утра жарища была такая, что я невольно удивился: неужели вчера была осенняя унылая погода?

пробормотал Басс, стоявший возле сходней. Девчонки вышли нас провожать, и я в напряжении ждал, что Люси – как минимум она! – попросит нас остаться.

Но она так и не попросила. И я не выдержал – сам сказал:

– Если встретим ваших – обязательно скажем, что вы ждете.

Глупость я, конечно, сказал, как почти всегда бывает, когда мы хотим утешить, но не знаем как. Однако канадка улыбнулась и кивнула:

– Да, конечно… Попутного ветра…

– Три десять! – заорал с лодки Колька. Раде размеренно греб. Когг полз очередной протокой.

– Ты похож на капитана Смоллетта, – заметил я Джеку, державшему кормовое весло. Он в самом деле стоял, широко упершись в палубу ногами и поглядывая то вперед, то на убранный в одну четверть парус и болтающуюся в «ласточкином гнезде» Танюшку. Разве что Смоллетт не ходил голый по пояс и босиком.

– Это из «Острова Сокровищ»? – уточнил Джек. Не ожидая ответа, добавил: – Еще дюйма три – и заскребем дном по капусте…

– Как бы вообще не пришлось буксироваться обратно, – заметил Анри, висевший на ванте за кормой. Пахло смолой, мокрым деревом и лесом с берегов.

– Не каркай, – пробормотал Джек и рявкнул: – Докладывайте, не молчите!

– Три пятнадцать! – отозвались спереди.

– К повороту оверштаг! – завопила сверху Танюшка. Джек крикнул в ответ:

– Ты знаешь, что такое оверштаг?!

– Не-а! – отозвалась она. – Просто впереди протока направо поворачивает!.. Ой, уронила!..

На палубу упала куртка. К ней тут же ринулись Ленька с Димкой и приволокли ее мне.

– Три десять! – крикнул Колька. Танюшка, свесив голову вниз, обратилась ко мне: – Олег, принеси куртку!

– Ничего себе. – Я слегка обалдел от такой заявки и, вскинув голову, ответил: – Тань, зачем тебе куртка?! Жарко же!

– А как я вниз полезу?! – отозвалась она. Я опустил голову и встретился с невозмутимым взглядом Джека. Только на самом дне его глаз подрагивала усмешка.

– Нарочно сбросила, – пояснил я.

Джек перевел взгляд куда-то вдаль.

– Давай я подниму, – безо всякой задней мысли предложил Димка.

– Иди ты… – уныло сказал я, меряя взглядом мачту. Шестиэтажный дом… Я меланхолично представил себе, как меня «заклинит» где-нибудь на двух третях высоты, и я буду покачиваться с мачтой вместе, пока меня будут снимать тросом…

Никогда в жизни я ничего не делал «на слабо», чем очень удивлял друзей и приятелей. Но здесь-то речь шла не о «слабо»… Хотя эта негодяйка, конечно же, сбросила куртку нарочно.

– Три пять! Осторожней!