Олег Верещагин - Не остаться одному

– Для парня. Вон какой треугольник.

Я невольно засопел. «Треугольником» меня еще не называли. А Ленка продолжала наводить критику:

– Ну, грудь мы подложим и подошьем. А вот бедра…

– Да ладно, – сжалилась Ленка Власенкова, – в конце концов, фигуры бывают разные… У тебя тридцать девятый?

– Сороковой, – буркнул я.

– Все равно много, – категорично заявила Ингрид.

– Ну, ноги мы ему тоже не укоротим, – ответила Ленка. – Да и это тоже не так страшно… Ну-ка, пройдись.

Я обреченно прошелся туда-сюда. Девчонки обменивались многозначительными взглядами и вздыхали.

– Хватит, ладно. – Ленка Власенкова махнула рукой. – Запоминай. Руками так не отмахивай. Шаг свой метровый укороти вдвое. И бедрами покачивай.

– Чем? – с сиплым возмущением уточнил я.

– Бедрами, – отрезала Ленка. – Пройдись еще раз.

Я прошелся. Танюшка вынесла вердикт:

– Нормуль. Он у меня понятливый.

– Нормуль – а с голосом что делать? – поинтересовалась Зорка.

– А чем голос плох? – удивилась Линде. – Этот. Как его.

– Дискант, – подсказала Зорка. – Слышно же, что мальчишка.

– Ничего не слышно! – заспорила Ленка Чередниченко, решив, кажется, наконец сказать в мою защиту пару слов. – Такой голос и у девчонки может быть, у него еще не сломался. Только пусть контролирует, чтобы на низы не слетать, и все будет нормально.

– Короче, ладно – берем его в работу, – решила Ленка Власенкова. – Посиди, Олег, мы сейчас.

И они удалились организованно-решительной толпой, оставив меня в некотором даже испуге. Предстоящая операция на дирижабле меня не пугала, а вот что со мной сделают наши же собственные девчонки…

– Князь.

Я отвлекся от своих печальных мыслей и обнаружил стоящего рядом Раде.

Он выглядел смущенным и в то же время решительным.

– Да? – ответил я.

Раде вздохнул:

– Давай я пойду. – Я не спешил возражать, но он заторопился, словно я его уже перебивал. – Ну я же больше подхожу, правда!

Я улыбнулся – без насмешки. Это, конечно, было правдой – смуглый голубоглазый красавец Раде с нежным девичьим лицом, конечно, мог сыграть девчонку (хотя бы внешне) во много раз лучше меня. Загвоздка была только в одном…

– Раде, – мягко сказал я, – извини, но ты не умеешь драться так, как умею я.

Из чистого, ровного зеркала ручейного затончика на меня глядело лицо девчонки.

Оно было моим, несомненно, не спутаешь. И не моим в то же время! И девчонка была вполне красивая, хотя и с крупноватыми чертами лица. Высоко подобранный на макушке хвост темно-бронзовых от вечного солнца волос красиво изгибался, падая назад. Вышитая повязка плотно облегала виски. Шнуровка куртки была туго стянута между ключиц.

– В тебя можно влюбиться, милочка, – негромко сказал я, поднимаясь на ноги. До расчаленного между скал воздушного корабля оставалось километра три, не больше. Я был почти уверен, что меня заметили уже давно. Сверху им хорошо видно, должны уже увериться, что я один… одна.

Я шел спокойно, но был собран, как пружина. Если честно, никакого конкретно плана действий у меня не имелось. Главным сейчас казалось – попасть внутрь… А вот интересно – как же все-таки они держат в воздухе такой большой воздушный корабль? Красивый… На миг я представил себе, как здорово было бы на таком лететь над океаном или лесами, переваливать горы и нестись над пустынями… Возникло изумление – кем нужно быть, чтобы использовать это чудо для примитивного, тупейшего разбоя?!

Мне оставалось около полукилометра (я даже различал прямоугольные иллюминаторы в плетеных бортах большой гондолы), когда из-за скал справа появились двое парней, затянутых в черную кожу. Они, на ходу убирая оружие, двинулись ко мне неприятно-развинченной походкой, буквально расцветая ухмылками – так подходят к девчонкам дураки, переполненные ощущением идиотского суперменства, уверенные в том, что они неотразимы во всех смыслах.

Ну-ну.

– Я тебе говорил – девка, – громко сказал один другому.

Тот отозвался:

– С железками… – оба засмеялись. Они говорили по-английски, но, похоже, были латиноамериканцами. – Она что, сумасшедшая? Еще заразимся, когда переть будем…

Но, кажется, их все-таки насторожило то, что я не замедлил шага и не заговорил с ними. Во всяком случае, дальше мы сближались молча, и снова они заухмылялись, только когда мы сошлись вплотную.

– Это корабль Гонсалеса Гаррибы? – спросил я, приподняв подбородок.

– Точно сумасшедшая, – сказал второй. – Знает, а прется.

А первый обратился напрямую ко мне – соизволил:

– А зачем тебе Гонсалес, сучка? – и, подойдя ближе, с ухмылкой хлопнул меня по мягкому месту. – Мы и сами можем тебя неплохо оприходовать…

Кажется, он хотел что-то еще добавить, но не успел. Сгиб моей левой ладони впечатался ему снизу в подбородок, и парень повалился наземь без сознания. Второй тоже не успел дернуться – дага в моей правой руке уперлась ему под левый глаз, и он застыл, нелепо растопырив руки.

– Очень гостеприимно, – оценил я. – Я подожду здесь, а ты поднимешься к Гонсалесу и скажешь, что его хочет видеть Ольга. Из России. Повтори.

– Ольга. Из России, – послушно повторил он.

– Иди, – разрешил я, убирая дагу и садясь на большой валун. Левую ногу я поставил на спину валяющегося без сознания парня. – Этот останется здесь. Не думаю, что вы его очень уж цените, но мне будет приятно отрезать ему голову, если что-то пойдет не так…

Прошло минуты две, отпущенный мною даже не успел добраться до дирижабля, когда нокаутированный очнулся – я ощутил это по изменившемуся ритму дыхания. Но прошло еще минут пять, прежде чем он осмелился подать голос:

– Что ты собираешься делать?

Голос был искренне заинтересованным.

Я зевнул и пояснил:

– Подожду с часок, а потом, если ничего не дождусь, отрежу тебе яйца. Или еще как-нибудь поразвлекусь.

– Наши тебя убьют, – пригрозил он дрожащим голосом.

– Тебя это уже не порадует, – хмыкнул я. – А что-то ты стал таким вежливым? Десять минут назад ты собирался меня оприходовать.

– Тебя еще оприходуют…

Я вздохнул. Достал один из метательных ножей. И одним точным движением приколол ухо – левое – парня к земле. Не обращая внимания на его вой, добавил:

– Если не заткнешься, второй воткну в язык. А третий в жопу.

Он заткнулся мгновенно, но позорнейшим образом заревел, мгновенно превратившись из воздушного пирата и первого самца в свинарнике, сильного и уверенного, в обычного перетрусившего пацана. Кровь впитывалась в сухую землю, но я никакого особого сочувствия не испытывал. Тем более что от дирижабля уже торопились – почти бежали – трое.

– Твои яйца останутся целы, – сообщил я, выдергивая метательный нож из его уха. Но больше никаких движений делать не стал, так и встретив делегацию сидящим на камне.