Олег Верещагин - Не остаться одному

– Это ты Ольга? – спросил плечистый блондин. Он единственный из четверых уже виденных мною пиратов выглядел бойцом, а не озабоченным придурком, и я ощутил толчок злости при мысли, что Андрея застрелили эти кретины.

– Нет, – ядовито ответил я, – это он Ольга, – я пристукнул ногой по вздрогнувшей спине. – Мы с ним поменялись ориентацией, пока вы добирались сюда… Что сказал Гонсалес?

– Ольга – это ты? – повторил блондин. Над плечами у него виднелись рукояти двух сабель.

– Я, – кивнул я.

Блондин неожиданно улыбнулся:

– А ты ничего. Я бы с тобой покувыркался всерьез, но боюсь за свои уши.

– Это правильно, – одобрил я, вставая.

– Гонсалес хочет говорить с тобой.

– Это я хочу говорить с ним, – уточнил я. – А он решает, соглашаться или нет. Так мы идем на ваш летающий пузырь – или он придет сюда?

– Пошли, – кивнул блондин. И бросил своим спутникам: – Подберите этого…

С баллоном было сложнее, чем я думал. Корзина величиной с четыре составленных попарно «икаруса» была закрыта сверху, и на какой-то миг я вновь поддался восхищению. Гондолу делали руки мастера. Пол пружинил под ногами, мы шли по узкому коридору, влево и вправо уходили дверные проемы с занавесками. Я не мог определить, сколько же тут человек, но, когда мы поднялись в люк в полу, успел заметить, что в хвостовой части – там примерно четверть длины отгорожена – что-то шипит и посвистывает. Похоже, там нагревали воздух или делали что-то еще для поддержания в воздухе этой плетенки.

В носу тоже была отделена примерно четверть, и возле красивой, с вышивкой, занавеси, стоял парень с винтовкой. Я отметил это сразу и про себя выругался. Мы как раз подошли, и часовой сказал:

– Сдай оружие.

После чего получил коленом в пах, и я, перехватив его, согнувшегося, за волосы, сообщил:

– Я сама – оружие, дурак.

Потом пихнул его мимо хладнокровно посторонившегося блондина и вошел в носовую каюту, откинув занавесь…

…Гонсалес устроился со всей доступной здесь роскошью. Даже диваны тут были плетеные. На одном из них – напротив входа – он и устроился, раскинув ноги по спинке. Это был смуглый кудрявый парень моих лет с большими черными глазами, сейчас, впрочем, слегка затуманенными, потому что тоненькая светловолосая девочка, совершенно голая, стояла на коленях между его широко расставленных ног. На ее шее был затянут широкий кожаный ошейник. Меня замутило. Почему эти ублюдки так похожи в своих пристрастиях – держать рабов, насиловать, унижать и наслаждаться этим?! Откуда это в таких обычных на вид ребятах?!

– Медленней. – Гонсалес ударил девчонку по затылку. – Так это ты Ольга? – Он окинул меня похотливым взглядом. – Зачем ты меня искала? Ты симпатичная, но крупновата и темноволосая, а я люблю блондинок.

– Мне плевать на твои сексуальные пристрастия, – пояснил я. – И я не собираюсь тебя обслуживать. Я пришла сюда затем, Гонсалес, чтобы предсказать тебе твою судьбу.

– Ты колдунья? – Смешно, но в его глазах промелькнула опаска.

Я пожал плечами:

– Нет. Я просто семь лет странствую по этому миру и хорошо разбираюсь в людях.

– Ты странная… – Гонсалес прервался и, закрыв глаза, только что не растекся по дивану. Я ждал, бесстрастно наблюдая за тем, как он кончает и что девчонка делает дальше. Наконец Гонсалес пришел в себя и вновь заговорил: – Ты странная, да. Вообще-то сюда по доброй воле приходят только отморозки, за которыми охотятся эти… – он хмыкнул, – …рыцари.

Вместо ответа я сделал короткое движение правой рукой – и Гонсалес окаменел, издав короткий икающий звук. Пониже его причиндалов торчал один из моих метательных ножей, вошедший в плетенку до торца рукояти.

– Это и есть моя судьба? – хрипловато спросил он. – Кстати, почему у тебя не забрали оружие?

– Потому что я – отморозок, Гонсалес. – Подойдя к дивану сбоку от двери, я сел, вытянув ноги.

– Отнеси ей нож. – Гонсалес толкнул ногой стоявшую на коленях девчонку. Она, раскачав, освободила метательное лезвие и подошла ко мне. «Полоснет еще», – подумал я, но, встретившись взглядом с потухшими, пустыми глазами, понял – не полоснет.

– Пожалуйста… – прошептала она. Девчонка была красивая, и я невольно задержал взгляд на ее груди. Ниже, на ребрах, темнели синяки.

– Ты что, лесба? – хмыкнул Гонсалес. – Что ты так на нее уставилась?

– Тебе не все равно, какие у меня предпочтения? – Я убрал нож в чехол.

– Значит, ты хочешь лететь с нами? – Он не стал развивать тему секса. – Пожалуй, я буду не против, люди нужны всем, а таких, которые подходят мне, здесь не много… Роб! – в дверь вошел тот блондин. – Покажи Ольге ее место, Роб.

Часовой около двери в «апартаменты» Гонсалеса дрых непобедимо. Ничего иного, если честно, я и не ожидал – в таких компаниях никогда не бывает настоящей дисциплины, это во-первых. А во-вторых, трудно убедить часовых, что нужно кого-то опасаться в десяти метрах над землей при убранной лестнице.

Я постоял около входа в «свою» каюту и, прислушиваясь к поскрипываниям корзины, осторожно двинулся в корму, где по-прежнему тихо посвистывало и пофыркивало. Очень осторожно я отодвинул занавесь. И хмыкнул.

Синеватые отсветы пламени озаряли помещение, две трети которого занимала сложная конструкция из дерева и камня (именно в каменной чаше и горел огонь). Чем-то пахло, деревянные трубки в нескольких местах уходили в крышу. «Водород! – дошло до меня. – Не горячим воздухом, а водородом они шар надувают! Ну мастера, ну юмористы… Так, а это кто?!»

В помещении было около десятка ребят и девчонок, прикованных друг к другу и к этой машине – именно прикованных, грубыми металлическими цепями. Я снова ощутил толчок злости: да что ж это такое?! Ну ведь две руки, две ноги, голова, ну откуда же это – завести рабов, бить их, заковывать в цепи, унижать тех, кто слабее; ну что за б…ство такое?!

Я никого не разбудил. Да и трудно было бы разбудить явно до предела замученных людей. Перешагивая через спящих, вслушиваясь в стоны и бормотание, я подобрался к самой машине.

Как известно – что сделал один человек, другой всегда может раскурочить.

Я проснулся от внутреннего толчка – и столкнулся взглядом со взглядом сидящего на краю дивана Гонсалеса. Двух девчонок, которые оказались моими соседками и которых я вчера толком и рассмотреть не успел, в каюте не было.

– Доброе утро, – сказал Гонсалес. – А что-то ты в куртке спишь?

– Доброе утро. – Я протянул руку за снаряжением – и пальцы нащупали пустоту там, куда я все сложил вечером. – Что за шутки?

– Никаких шуток, – Гонсалес встал и сделал два шага назад и в сторону, а в каюту вошел, на ходу беря меня на прицел, парень с винтовкой. Но и это было не самым неприятным – куда неприятней оказался вошедший следом рыжеволосый, широко улыбающийся парень.