Елена Ковалевская - Клирик

– Ничего не помню, – выдал он. – Мы ехали, а потом?..

Тут он посмотрел на свою ладонь, которая оказалась вся в крови, и глаза его в понимании распахнулись. Лорил, осторожно ощупав грудь, поднял на меня взгляд, полный благодарности.

– Ольна, благодарю тебя, – он низко склонил голову, прижав правую руку к сердцу. – И за себя, и за своего брата. Иначе быть нам в запредельных чертогах.

– Я сделала то, что должна была, – ответила я суше, чем следовало бы. Воспоминание об их предательстве вновь резануло в душе. – Любой бы сделал то же самое. И вы, если бы это случилось со мной. Не так ли?

Все четверо в смущении отвели глаза. Я криво ухмыльнулась.

– Что ж! Желаю всего доброго, нас ждет дорога.

Одной рукой выдернула показавшийся неподъемным меч и собралась было направиться вслед за циркачами к повозкам, как мой взгляд упал на спеленатое тело.

– Плащ я забираю, а эта падаль, что в нем, ваша.

Безбоязненно подойдя к обмотанной с ног до головы фигуре, ножом разрезала удерживающие его путы – я уже чувствовала, что он неопасен, – и стала высвобождать плащ. Разложением не пахло, а когда я добралась до тела, то с удивлением увидела вполне нормального мужчину, лежавшего без сознания. Правда, на шее, под одеждой было мокрое пятно и от него тянуло гнилью. При помощи того же ножа срезала ворот плотной куртки и увидела осклизлый комок, точь-в-точь такого же цвета, каким стал самонаводящийся камень во дворе замка, перед тем как разбился. Счистив оное ножом, я обтерла лезвие об одежду и махнула рукой: мол, забирайте. А потом, горделиво вздернув подбородок, пошла к циркачам. Морвид попытался окликнуть меня, даже квартероны что-то кричали вслед, но я сделала вид, что не слышу.

Я находилась уже рядом с дорогой, как раздались встревоженные голоса артистов. Кто-то кричал, предупреждая о чем-то, но слов было не разобрать. Я поспешила залезть на насыпь. К фургону погодника со всех ног бежал Мостин.

– Илина, Илина! – закричал он, едва завидев меня. – Храмофники! Храмофники! Храмофые фтражи! Они тебя ифют!

Я выровняла сбившееся дыхание, а затем устало начала разминать шею и плечи. Воскрешение братьев было видно за милю, а уж ощущалось и вовсе за сотню миль. Слишком явное зачерпывание. В этот раз мне не удастся обмануть их, придется отбиваться.

Чтоб им провалиться! А я так хотела отдохнуть…

Всадники, уперев копья в стремена, целенаправленно неслись ко мне по разбитой дороге. Кони, вырывая влажный дерн подкованными копытами, уверенно несли седоков. Я и не думала скрываться. Только перешла дорогу и спустилась на обочину, чтобы во время боя не зацепило никого из артистов. Мелькнула мысль: жаль, что я не в доспехе, – и тут же пропала, вытесненная кучей других забот. Пока оставалось время, я сразу начала подготавливать несколько мощных заклятий защиты и пару атакующих, из тех, что похитрей.

Впереди на гнедом жеребце несся тот самый клирик, который в первый раз пытался отыскать меня. Отставая на полкорпуса от него, скакал второй – видимо, его помощник. Он был чуть слабее, но тоже являлся серьезным противником. И оба они зачерпнули силу и держали наготове заклятия.

Стражи, спустившись с дорожной насыпи, окружали меня. Я упреждающе выставила купол самозащиты, а под ним дополнительно припрятала отражающий. И хотя было ясно, что они не чаи распивать приехали, все же не стала первой демонстрировать готовность к бою. Но еще до того, как стражи замкнули кольцо и начали его стягивать, главный клирик нанес удар. Заклятие «Приговор» ударило по куполу, снеся его подчистую, а вот от отражающей защиты срикошетило, с визгом отскочив обратно. Храмовник лишь взмахнул рукой, и оно рухнуло далеко в стороне, взметнув фонтан грязной воды из болотного очажка. И это словно дало отмашку последовавшим действиям.

Более слабые заклятия полетели одно за другим с большой скоростью. Второй храмовник хоть и обладал меньшими возможностями, но зачерпывал очень быстро. Купол, содрогаясь от града мелких заклятий, таял с ужасающей скоростью. Все, что я успевала, это подновлять его, да под ним сформировать еще один. Первый клирик вновь ударил «Приговором», и мою защиту снесло полностью. Я уже собралась ударить в ответ, но вдруг молния, сверкнувшая среди ясного неба, прошила его скакуна насквозь. Жеребец упал будто подрубленный. И тут же земля начала вспучиваться, прорастая сотней огромных рук. Они стали хватать лошадей, пытались выдернуть стражей из седла. Это в драку ввязались мистрэ Кальриен и мистрис Сиобан.

Поначалу храмовники смешались, сломав строй. Но не зря их считали элитой элит! Уже в следующее мгновение они выровнялись, и половина обратила внимание на циркачей, а вторая продолжала наседать на меня. Кольцо нацеленных копий сжалось до границ вновь поднятого защитного купола. А клирики, оставаясь в стороне, бомбардировали меня заклятиями.

Тогда я окончательно поняла, что отделаться от них так, чтобы никого не покалечить, не выйдет.

– Порази!.. – воскликнула я, и «Гнев небес» обрушился на противников.

Однако их ряды лишь покачнулись.

– Порази всех!.. – продолжила я, и лишь тогда несколько стражей вылетели из седел, а их скакунов протащило по земле.

Кинувшись в образовавшуюся брешь, я разорвала окружение – для свободы маневра. Быстро взобравшись обратно на дорожную насыпь, я решила побегать, чтобы храмовникам сложнее было достать меня заклятиями, но замерла, примороженная к месту от увиденного. Стражи наседали на артистов. Наездники и перекинувшиеся в медведей оборотни защищали повозки, под днищем которых прятались женщины и дети. Чуть в стороне защищали фургон магов метатель ножей и все мужчины из семьи акробатов. Меткими бросками Шимус уже сократил число стражей на трех человек, а одного сдернули из седла акробаты. Но храмовник, разметав мужчин, обнажил клинок и начал расправу. Вооруженные лишь дрекольем не были для него серьезными противниками и один за другим вынуждены были отступать. Но в такой кутерьме это оказалось сложным. Меч храмовника окрасился алым, двое защитников упали раненные, а может быть, и убитые.

– Алпин! – раздался истошный вопль, и детская фигурка ужом метнулась из-под повозки. – Алпи-и-ин!..

На крик обернулся стоящий на задних лапах медведь, и его тут же ударили в бок два копья. Перевертыш взревел, оглашая окрестности, и ударом могучей лапы, как щепки, переломал древки. Мостин же, петляя между сражающимися, пытался добраться до упавших акробатов. И тут кто-то из храмовников ударил его копьем в спину, пробив насквозь, а потом и вовсе поднял вверх, насаживая еще сильнее.

– Не-ет!!!

Не знаю, кто закричал, – женщины, которые прятались, мужчины, что сражались, или я.