Андрей Максимушкин - Не герой

– Вот так, фиг этих женщин поймешь, – пробормотал Василий по-русски, озадаченно скребя пятерней в затылке.

Чувствовал он себя неловко. Как будто что-то важное, нужное должен был сделать, а не сделал и даже не понял, что именно надо было сделать.

Сразу после ужина Василий прошелся по двору, заглянул в коровник, убрал навоз, проверил загоны с птицей, подсыпал корма. Все в порядке. Хозяйство доброе. Поднимаясь на крыльцо, парень подумал, что после охоты на кайсаков стоит подновить доски. И навес над крыльцом протекает, непорядок. Вот выдастся немного свободного времени, и займемся домом. До зимы надо успеть.

Ночью Василий долго не мог заснуть. Ворочался на полатях. В доме было слишком тепло, душно, в голову лезли дурные мысли. Завтра в бой, завтра с утра начнем воевать. Непривычно и странно вот так неожиданно с утречка отправляться на войну. И страха нет, только здоровое любопытство, желание поглазеть на бойню и самому попробовать, как это – убивать.

Как-то все нереально выглядит, театрально, будто написал неведомый писатель пьесу, режиссер ее одобрил, а актерам приходится играть. Написано в сценарии «война», на сцену выбегают актеры с деревянными саблями и ружьями, картинно машут бутафорским оружием, принимают красивые позы, медленно падают с типа пронзенными сердцами, успев при этом спеть куплеты. А потом все поднимаются, берутся за руки, кланяются и уходят за сцену.

Да, Калева не зря назвала Василия бесстрашным. Что-то в нем в последнее время изменилось. Он стал другим. Жизнь в лесу, одиночество, попытка применить на практике методы выживания изменили человека. Было и еще одно: впервые в своей жизни Василий взял на себя ответственность за других людей. Сам не осознавая того, он вызвался защищать Калеву, ее детей, родственников, односельчан. А теперь понял, что не сможет отступить, сам этого не хочет. И это открытие его не пугало. Он боялся только того, что слишком сильно привяжется к вдове и не сможет в свое время уйти.

Наутро ситуация немного прояснилась. Во-первых, вернувшийся поздно ночью Журав рассказал, что чудь серьезно восприняла угрозу. Селяне вооружаются, снаряжают отряды ополченцев. В Игране обещают уже сегодня к вечеру прислать пять десятков воев.

В городе Кумай нашел воеводу Виктора. Воины к вестям чудина отнеслись серьезно. Сам воевода привел селянина на сход командиров и попросил еще раз рассказать все, что тот видел и слышал. Кумай в грязь лицом не ударил, доложил обстоятельно, прибавил от себя, что чудь собирается встречать врага в лесу, на дальних подступах к селу. Венды думали недолго, сегодня утром они выходят на подмогу селянам. Обещают прикрыть и оборонить, как своих.

Василий при этих словах Кумая скептически приподнял бровь. Все, что он узнал о стоявших под Сторогором военных частях, не внушало оптимизма. В основном это разбросанные на огромной территории неполные казачьи сотни. Хорошо, если воевода сможет за сутки собрать полноценную сотню, скорее всего, будет созывать людей с дальних застав. Кроме казаков, в городе две сотни тяжелой бронепехоты. Вот на этих ребят стоит рассчитывать. С другой стороны, бронеходы по лесу не пройдут, придется их бросать в поле. Это уже сильно ослабляет пехоту. В отличие от кайсацких кавалеристов, вендская бронепехота очень не любит воевать без поддержки броней и ходить пешком.

Посему первый удар однозначно придется выдерживать силами ополченцев. Уже затем постепенно будут подтягиваться подкрепления. Нехорошая картина вырисовывается. Василий подумал, что воевода Виктор может и не спешить бросать своих людей в бой. Речь ведь не идет о вендских поселенцах. Чудь клятву верности Вендии не давала.

К сожалению, новости до затерянного в лесах чудского села доходят медленно или вообще не доходят. Василий краем уха слышал, что венды проводят войсковую операцию по очищению Пустошей, но никакой конкретики. Только кое-что о боях на Ежаве и сражении маневренных групп у бывшей Власовой заставы на Вятке. Большой войны с кайсаками нет. Взаимное прощупывание обороны и приграничные конфликты. Вроде бы, если газеты не врут, венды воздерживаются от крупных войсковых операций, ограничились укреплением рубежей по Волге и парой чувствительных рейдов дальней авиации.

Что там сейчас с кайсаками в Пустошах, непонятно. Информации нет, последние новости были аж три недели назад. За это время многое могло измениться. Может быть, кайсаки подтянули свежие части и вышибли вендов из Пустошей. Возможно, венды их разгромили. Тогда получается, к Сторогору идет отрезанная от своих кавалерийская часть. Кайсаки пытаются оторваться от вендов, обойти Пустоши с севера и выйти к Уралу. В этом случае кайсаки будут грабить всех, кого встретят. Надеяться на снисхождение к бедным лесовикам тщетно. Степнякам не до сантиментов, самим бы выжить.

Что там происходит, неведомо, а жить как-то надо. Вестей от разведчиков пока нет. Идти в лес, не зная куда именно, нельзя, без разведки может так выйти, что ополченцы разминутся с кайсаками, и те спокойно выйдут к беззащитному селу. Остается ждать новостей.

Василий и Лушик с утра устроили небольшие учения. Все равно время девать некуда, а безделье – самый страшный враг солдата. Эта истина касается и ополченца. Оглянуться не успеешь, половина войска разбежится по домам и полям. Одному на четверть часа сходить, дров наколоть, другому приспичит яблоки собирать, третий в поле попрется или вспомнит, что жена просила воды для стирки натаскать.

Нет, раз рать собрали, распускать ее нельзя. Командиры вывели свое войско на пастбище, свели десятки в два орднунга. Первым делом устроили учебные стрельбы. Да, в цель чудь била точно, половина мужчин не первую зиму на охоту ходят, стрелять умеют. Василий же, видя, что его бойцы предпочитают вести огонь стоя или с колена, схватился за голову. Кайсак это не лось или медведь, он ведь, гад этакий, тоже стрелять умеет.

– Десятские, ко мне! – заорал Хабулай.

– Так, будем учиться ползать. Ты, ты, ты и ты, молодцы, били из положения лежа. Остальные, будем считать, уже мертвые.

– Как?

– А вот так!!! – грозный рев Василия оборвал посыпавшиеся было шуточки, заставил мужиков опустить вылупленные на лоб глаза. – Убили вас степняки. Всем лежать! А ну! Кому сказал?!

С помощью Лушика и вовремя вспомнившихся чудских ругательств ему удалось восстановить дисциплину и заставить десятских проползти на пузе по полсотни метров.

– Жопу опусти! Морду вниз! Быстрее! Нефиг копошиться! Жопа! – Василий наступил на выпяченную заднюю часть ополченца. – Давай, ползи. Вперед.

Разобравшись с командирами, перешли к остальным ополченцам. До полудня сельская сотня ползала по пастбищу. Люди быстро устали и уже не обращали внимания на разбросанные тут и там коровьи лепешки. Видок у бойцов был еще тот, но зато начало получаться. Василий дал пару очередей из автомата поверх голов, реалистичности ради. Эффект был потрясающим, даже исподтишка саботировавшие тренировку ополченцы вжались в землю и уже не приподнимались на карачки, старались не подставлять голову и задницу под вражеские пули.