Вадим Панов - Последний адмирал Заграты

— Мой отец — король. Разве этого недостаточно?

— Власть даров для адигенов священна, это единственные люди, кому они обязаны подчиняться. А ваша семья, по адигенским законам, разумеется, была обыкновенной.

— Альстер I был каатианским даром.

— И потому обязан был основать на Заграте Палату Даров, ибо так гласит закон, — отрезала девушка. — Он был обязан разделить планету на дарства.

— Что привело бы к междоусобицам!

— Возможно, — согласилась Лилиан. — Но адигенские междоусобицы неспособны расшатать мир хотя бы потому, что границы дарств определены навсегда, а две короны носить нельзя. И если бы на Заграте было не одно королевство, а три дарства, одолеть ее было бы в три раза труднее.

Генрих отвернулся и некоторое время размышлял над словами адигены.

Разговор принцу не нравился, совсем не нравился, потому что раны его не то что не зажили — они даже не стали затягиваться. Мысли о потерях кровили душу, вызывая то слезы, то припадки ярости, и слова Лилиан, пусть даже справедливые, заставили Генриха злиться.

— Ты сказала то, что должна была сказать адигена. Вы никогда нас не любили.

— А вы ничего не делали, чтобы это изменить, — парировала девушка. — Наши предки заключили взаимовыгодный договор, а сделка не предусматривает любви.

— Так почему же ты пришла?! — выкрикнул Генрих.

Георг заворочался, и Лилиан укоризненно посмотрела на разбушевавшегося принца. Генрих покраснел:

— Извини.

— Ничего страшного. — Девушка поправила накинутый на самого маленького принца плед, и попросила: — Налей мне вина.

Бутылка стояла на столе. Лилиан могла бы дотянуться, но не захотела, и Генрих послушно поднялся, выполняя приказ. И подал адигене бокал красного.

— Пожалуйста.

— Спасибо.

— Теперь ты ответишь на мой вопрос?

— Теперь… — Лилиан пригубила терпкого и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, ответила. Честно ответила: — Понимаешь, Генрих, мой любимый мужчина — герой. Он смелый и решительный. Он настоящий адиген…

— Как Помпилио? — перебил девушку принц.

— Да, — поколебавшись, ответила Лилиан. — Как Помпилио. — Помолчала и продолжила: — Мой любимый мужчина никогда не позволил бы мне так рисковать, но вчера его не было рядом. Вчера я была одна. Я собиралась ехать в сферопорт. Я хотела ехать в сферопорт, Генрих, очень хотела… А потом я увидела пчелу, вспомнила моего адигена и поняла, что он ни за что не уехал бы…

Принц затаил дыхание.

— И я подумала, что рядом с настоящим адигеном должна быть настоящая адигена, — тихо закончила девушка, не глядя на мальчика. — Извини, Генрих, я вернулась во дворец не ради тебя и не ради твоего отца. Не во имя верности и не во имя чести. Я вернулась во дворец ради себя.

— Мы всё равно этого не забудем, Лилиан, — негромко пообещал принц. — Никто из нас не забудет.

— Это всё пчела, — улыбнулась девушка. — Это всё проклятая пчела.

— Это гордость, — не согласился Генрих. — А моя семья всегда знала в ней толк. — И поднялся на ноги: — Мне нужно пойти на мостик.

— Подняться на мостик, — поправила его Лилиан. — Цепари говорят: подняться на мостик…

— Они ждут, что мы пойдем по прямой, проложим оптимальный маршрут из Альбурга к точке перехода и появимся с запада. Это логично, поскольку у нас было мало времени. Но нам удалось как следует разогнать «Амуш», и я приказал совершить маневр. Мы сделаем дугу и выйдем к точке перехода с севера. — Дорофеев помолчал. — Это единственная хитрость, мессер, которая нам по силам. Всё остальное в руках Добрых Праведников. Если хоть один из них соберется сегодня на Заграту.

— Не будем недооценивать Доброго Маркуса, — улыбнулся Помпилио.

— Поговорите с ним.

— Уже.

— И как?

— Надеюсь, он меня услышал.

Капитан рассмеялся, адиген через мгновение присоединился, и даже стоящий за штурвалом цепарь, воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, улыбнулся. Цепарю нравилось, что старшие офицеры спокойны, это вселяло уверенность.

— Какова погода в точке?

— Если судить по тому, что я вижу… — Базза кивнул на окна. — Внизу — более-менее. Но с половины лиги начинается очень сильный ветер.

— То есть подняться мы не сможем…

Точка перехода представляла собой круг диаметром около пяти лиг, и строить «окно» можно было в любом его месте. Но едва заработает астринг, цеппель должен оставаться неподвижным, если и смещаться, то с минимальной скоростью — иначе астролог не сможет гарантировать надежный захват.

— Будем надеяться, что Галилею хватит времени, — серьезно ответил Дорофеев. — Если маневр удастся, у нас будет минут двадцать: пока нас заметят, пока развернутся, пока подойдут на пушечный выстрел… Вполне достаточно, чтобы построить «окно» и смыться.

— Да, — согласился адиген. — Более чем достаточно. Что Галилей?

— Уже у астринга. Начнет сразу, как только появится возможность.

— Благодарю, Базза.

— К вашим услугам, мессер…

— Помпилио!

Генрих поднялся на мостик первым, однако выбраться из кресла адигена заставил не его приход, а появление девушки.

— Лилиан.

— Адира дер Ти-Нофаль. — Дорофеев расправил плечи и склонил голову.

— Доброе утро. — Девушка оглядела мостик, на мгновение задержав взгляд на облаках, после чего поинтересовалась: — Когда мы выйдем к точке перехода?

Помпилио чуть приподнял брови, но промолчал. Ответил Базза:

— Уже скоро, адира.

— И там будут цеппели Нестора?

— Совершенно верно, адира, — спокойно подтвердил Дорофеев. — Мы в этом уверены. Через десять минут будет сыграна боевая тревога.

Лилиан кивнула, и слово взял Генрих:

— Я хочу знать, под каким флагом мы вступим в бой?

Помпилио и Базза удивленно переглянулись.

— Под каким флагом? — переспросил капитан.

Учитывая обстоятельства, этот нюанс волновал Дорофеева в последнюю очередь.

— Да, — повторил принц. — Под каким флагом?

— Полагаю, под моим, — ответил опомнившийся Помпилио. — Астрологический флот, к которому мы формально приписаны, в данном сражении участия не принимает.

— Мы находимся на Заграте, — напомнил Генрих. — А я в настоящий момент являюсь единственным законным правителем этого мира. Мы должны идти в бой под королевским штандартом.

— Законное требование, — подумав, признал адиген. — Он у тебя есть?

— Да, — ответил принц, вынимая из внутреннего кармана камзола свернутую несколько раз тряпицу. — Он всегда был со мной.

Королевский штандарт. Примерно двадцать на тридцать сантиметров, но исполненный по всем правилам: бирюзовое поле, на котором искусно вышит одинокий меч. Скорее всего, он украшал игрушечную крепость в комнате принца, но ни Помпилио, ни Базза не улыбнулись, они смотрели на флаг с уважением, так, словно Генрих продемонстрировал им настоящее знамя.