Кира Лихт - Пепел и пламя [litres]

Гермес припарковал фургон неподалеку от Эйфелевой башни. Чем ближе мы подходили к огромной стальной конструкции, тем тяжелее мне давался каждый шаг. Несмотря на объявленное в городе чрезвычайное положение, Эйфелевая башня была ярко освещена и выглядела такой же красивой, как и всегда. Картину омрачало лишь бушующее небо над головой. Все молчали. Обычно мы болтаем наперебой, но сейчас, похоже, никто не мог найти нужных слов.

Телефон пиликнул, уведомляя о новом сообщении, я удивленно вытащила его из кармана. Неужели успокаивающее средство узурпатора перестало действовать, родители пришли в себя и теперь беспокоятся? Но отправителем оказался тот, от кого я меньше всего ожидала получить весточку, а именно – Афродита. За все это время богиня не ответила ни на одно из моих сообщений. А теперь присылает мне фотографию, на которой они с Адонисом обнимаются на фоне природы! Ниже была приписка: «Связали себя вечными узами брака и теперь наслаждаемся медовым месяцем в саду Гесперид! Миру придется погибнуть без нас. Целуем и обнимаем!»

Я потеряла дар речи и, не говоря ни слова, показала сообщение Маэлю. Маэль сжал мою руку, уставившись на экран. Даже ему не удалось скрыть удивление и разочарование.

Гермес с подавленным видом огляделся вокруг и сказал:

– Похоже, мы сами по себе. Олимпийские боги нам не помогут. Они не верят, что Уран нападет, видимо, считают, что за тысячелетия он слишком ослабел. А об особом расположении планет никто и знать ничего не хочет. – Гермес понуро опустил плечи и покачал головой. – Откуда такая беспечность?

– Я – олимпиец, и я вам помогаю, – сказал Аид и огляделся, словно ожидая оваций.

У Тиффани на запястье запищали часы.

– Осталось пятнадцать минут.

– Я скажу Плеядам, чтобы они заманили сюда Урана, – сказала я и воспользовалась ментальной связью, которая установилась между мной и другими нимфами благодаря кольцу пяти Истоков. Вскоре нимфы запели. – Готово.

Сердце пропустило удар. Все. Теперь пути назад нет.

В следующее мгновение поднялся резкий ветер. Я накрыла рукой Эванджелину, прячущуюся у меня под шарфом, Джемма придержала волосы, собранные в хвост, чтобы не лезли в лицо, а Джиджи отвернулась, прижимаясь к Селки.

Ярко освещенная Эйфелева башня поражала своим великолепием. Теперь, когда мы стояли у ее подножия, она выглядела поистине огромной. Здесь нам предстоит столкнуться с нашим страшным противником. Я мельком взглянула на Маэля. Он тоже смотрел на Эйфелеву башню. Ветер становился все сильнее и сильнее. Картина казалась какой-то сюрреалистичной.

Небо чернело на глазах. Мы так далеко зашли… И теперь нам предстоит решающее сражение. Будь что будет! Я оглянулась на остальных. Джемма и Ноа стояли так близко, что их плечи соприкасались. Они казались единым целым – Джемма с ее непоколебимым хладнокровием и Ноа, который выглядел спокойным и безмятежным как никогда. Рядом с ними находились Джиджи и Селки. Светловолосый великан с широкими плечами и пронзительными бирюзово-голубыми глазами крепко обнимал Джиджи, бесстрашно устремившую взгляд в небо. Рядом с Тиффани стоял мрачный Эдип. Всю боль, которую ему пришлось вынести за свое долгое существование, он обратил в гнев и решимость. Тиффани щурилась и недовольно поджимала губы. Ее волосы напоминали мерцающие языки пламени. Аид стоял чуть поодаль, полный печали и в то же время ярости, от которой трава у его ног обращалась в пепел.

Я почувствовала, как и во мне поднимается сила.

– Все готовы? – поинтересовался Маэль.

– Само собой, готовы, – обернулся к нему Селки. – Мы же команда, чувак.

Маэль мрачно рассмеялся.

– Да. Мы – команда, – кивнул он и посмотрел на Тиффани. – Ну что, полетели?

Буквально в ту же секунду на нас обрушился сильнейший порыв ветра, и миниатюрная Тиффани с трудом удержалась на ногах. Маэль нахмурился, глядя на нее, и сказал:

– Ну или подождем, пока ветер стихнет.

С этими словами он щелкнул пальцами, и его стремительным потоком окружила тьма.

– Давайте прикончим его, – сказал Маэль и посмотрел на меня.

Я повернулась к нему, и его тьма окутала и меня.

«Я тебя люблю», – услышала я, хотя Маэль не произнес эти слова вслух. Я почувствовала их через нашу связь, ощутила их на своем языке.

«Я люблю тебя… Люблю тебя… люблю и всегда буду любить. Тебя, одну тебя. Всегда, всегда, всегда…»

Я ненадолго закрыла глаза, наслаждаясь услышанными словами и охватившей меня эйфорией.

«Я тебя тоже люблю».

Мы обнялись, Маэль прижался щекой к моему виску, и я чувствовала, как бешено колотится его сердце.

– Что бы ни случилось, мы справимся, – прошептал он.

– Ради Агады, которая доверилась богиням судьбы, – кивнула я.

Тяжело сглотнув, Маэль отстранился.

Стало тихо, так тихо, словно кто-то нажал на кнопку и выключил ветер. И все звуки в придачу. Облака в небе замерли.

Часы Тиффани снова тихонько пискнули.

– Осталось пять минут, – объявила Тиффани и нетерпеливо взмахнула крыльями.

Почти полночь.

– Пора, Маэль, – сказала я. – Нам пора идти!

В следующую секунду одеяло туч расступилось, подобно занавесу перед театральной сценой, и появилось глубокое черное ночное небо.

Аид произнес всего три слова, но в его голосе было гораздо больше эмоций.

– Вот и он.

– Ему удалось, – прошептал Гермес. – Горе тебе, Олимп… как же ты просчитался…

– Уран слишком слаб, чтобы напасть сразу повсюду, – заметил Аид, все еще глядя в небо. – Пока он открыл лишь небольшой портал. Это может быть хорошей возможностью.

Маэль вздрогнул, когда в небе появилась руна, означающая «предатель». Нет, Энко этого не заслужил, снова подумала я и крепко сжала руку Маэля.

Раздался грохот, и земля у нас под ногами содрогнулась. Видимо, Гея тоже заметила приближение Урана. Остается надеяться, что Плеяды сделают все возможное – и что у пробуждающихся по всему миру нимф хватит сил, чтобы успокоить Гею.

Земля задрожала снова.

– Такими темпами Эйфелева башня очень скоро рухнет, – заметил Селки и, прикрыв глаза рукой, скептически воззрился на башню.

Я услышала в голове голос Магали, которая обращалась ко всем нимфам, пытаясь их успокоить.

Где-то рядом раздался оглушительный треск, он прозвучал так, словно по земле пошла трещина. Земля продолжала сопротивляться. Затем я услышала пение, сначала тихое, вразнобой… но вскоре оно стало громче, увереннее. Теперь песня звучала на удивление гармонично, хотя ее пели на десятках разных языков. Мелодия была мне интуитивно знакома, словно моя сущность знала, что нужно Гее, чтобы снова заснуть. Ощущение сюрреалистичности происходящего усиливалось: черное ночное небо, покрытое мириадом светящихся звезд, женское пение, звучавшие с каждой секундой громче…