Ульяна Каршева - Вороны Чернобога [litres]

Наследников у Всеволода нет. Если полиция закончит это дело, пусть даже не отыскав убийцу, квартира вскоре будет недоступна для Данияра. Значит, в следующую ночь, если сегодня все обойдется, надо снова наведаться в квартиру Всеволода, в которой пока не было обыска.

Руся и Митя все еще обсуждали план, как вызвать дорожного.

Припомнив, что он обычно берет с собой, Данияр кивнул и сказал:

– Я попробую его вызвать. Надеюсь, получится.

– А как? – заинтересовалась Руся.

Он снял с себя цепочку с небольшими шариками, наполненными смесями трав и песка, а также иными ингредиентами, открыл один шарик и высыпал его содержимое на ладонь. Пришлось сунуть руку в салон машины: ветер уж очень сильный.

Склонившись, Данияр прошептал над смесью старинный вызов духа, присовокупив в нужных местах имя – дорожный. И только после этого выпрямился, отошел от машины и высыпал смесь на асфальт. Ветер, теперь уже надежный помощник, взметнул смесь и разметал-погнал ее в разные стороны.

Итак, придется немного выждать, пока один из дорожных не откликнется на колдовской воронов зов. В очередной раз Данияр с облегчением подумал об удаче в лице Руси. Без посредницы было бы тяжеловато. И времени на поиски воронов он потратил бы гораздо больше.

Данияр

Возле подъезда Александра Михайловича они были в девять. Сейчас – одиннадцатый. На просторной театральной площади пустынно – на первый взгляд. На взгляд второй – уже видно, что в тени колонн с одной стороны сидит парочка, а с другой – негромко разговаривает и смеется небольшая компания. На пешеходной дорожке между театральной площадью и дорогой – активное движение, потому как напротив театра остановка. Солнце недавно сбежало от подступающей ночи, и яркие фонари оказались весьма кстати.

Руся вполголоса предложила Александру Михайловичу сесть в машину, а Мите остаться там же сидеть – на всякий случай, чтобы не спугнуть вызываемого духа. Данияр промолчал, но одобрил.

Они вдвоем вышли чуть впереди машины.

Если девушка напряженно всматривалась в площадь перед ними, то Данияр слушал место. В ночном многоголосии гула машин, невнятных обрывков чьих-то разговоров, шелеста ветра в листьях и траве он слышал другие звуки и видел непривычное для горожан: в кустах, обрамляющих театральную площадь с двух сторон, шуршали осторожные, даже крадущиеся шажки множества пока даже им не опознаваемых существ; в прохладном воздухе безоблачного неба порой мелькали, на мгновения закрывая точечно белые звезды, отнюдь не птичьи фигурки, да и сами крылатые фигурки были настолько прозрачными, а то и неясными, что чудились лишь игрой теней и света с поверхности земли…

Задумавшись, он не сразу понял, почему Руся внезапно присела на корточки, а потом вообще решительно встала на колени и уселась на бедро. Хорошо еще – в джинсах. А то ведь даже на летнем асфальте по ночам прохладно.

Он шагнул к ней и замер, чуть улыбаясь.

Одной рукой Руся упиралась в асфальт, другую держала чуть вытянутой, с раскрытой ладонью. И до этой ладони, открыв рот, благоговейно дотрагивался ладошкой тщедушный, ростом еле-еле в полметра старичок, с треухом на голове, из-под которого сзади торчала косица. Опирался старичок на суковатую палку-клюку и был одет тепло, несмотря на разгар лета: в какой-то продолговатый пиджак, который язык не поворачивался назвать пиджаком, а хотелось обозвать чем-то вроде «пинжака» либо зипуна. Из-под этого зипуна словно росли настолько длинные штаны, что они не только почти скрывали босоногость старичка, но и волочились следом лохмушками, впрочем, как и слишком длинные рукава зипуна. Дорог старичок пробродил явно немало.

Любопытствуя – слышал много, но видеть впервые увидел, Данияр осторожно, чтобы не спугнуть, присел на корточки чуть позади Руси.

В ночном воздухе прозвучал ее негромкий вопрос:

– Знаешь ли, дорожный, Всеволода? Ворона?

И ответила, будто сама сказала, после неожиданного певучего чириканья:

– Знаю. Бывал здесь старшой-то.

Данияр заметил, что дорожный, отвечая, чуть скосился набок, словно пытался разглядеть ворона, присевшего рядом. Причем в свете фонаря будто умятое к центру морщинистое личико овеяло мягким удивлением: ты-то разве не знаешь?

– С кем говорил Всеволод в те дни, когда ты его видел на… – Руся запнулась, и Данияру пришлось подсказать:

– На твоей земле хоженой?

– Да с воронушкой говорил! С кем ему еще говорить-то? А ты, стало быть, толмачиха, что ли, мил-девица?

– Толмачиха, дорожный. А ты мог бы нас провести к месту, где живет… – Руся снова запнулась на полуслове, но на этот раз обернулась к Данияру. – А разве среди воронов женщины бывают?

Тот успел кивнуть.

– Могу, как не мочь, мил-девица. А можно ль, покамест туда спешим, поболтать с тобой, девица-толмачиха?

Руся снова обернулась к Данияру, видимо смущенная ситуацией: дорожный мал, но как идти с ним рядом, при этом еще и разговаривая? Ворон примерился было сам предложить дорожному посидеть у него на руках на время дороги, но по его ногам и лицу словно дохнуло прохладой. Данияр еще подумал, что завтра будет росисто: что-то уж больно холодом от земли веет.

Но рядом с уже знакомой фигуркой первого дорожного внезапно появилась вторая, почти такая же, которая стремительно, хоть и так же певуче, застрекотала ошалелым сверчком в лицо первому. У Данияра аж рука дернулась попросить Русю прикоснуться ко второму, чтобы узнать, какие новости он так встревоженно сообщает. Но первый дорожный, открыв рот, выслушал второго, а потом глянул на Русю.

– Умруна ищете? – страшным шепотом перевела девушка. – Не найдете! Воронушку ищете? Не приманите – присвоили уже! Гостей не ждете? Встречайте, кого не просили ехать, не чаяли видеть!

Дорожные резко ударили палками-клюками по асфальту. После слаженного суховатого стука оба сгинули как не бывало. Будто резким порывом ветра обоих смело.

Данияр немедленно встал на ноги и помог подняться Русе.

– Что такое умрун? – торопливо спросила девушка, отряхиваясь от пыли. – Почему это слово не перевелось?

– Оно перевелось, – ответил ворон, поспешно и обеспокоенно оглядывая площадь и на всякий случай посматривая в сторону машины. – Это одно из старинных прозвищ упыря. Руся, надо бы подойти ближе к машине, а потом…

Театральную площадь в разных оттенках серого цвета неожиданно будто перерезали белыми полосами машинных фар. По глазам яркий свет ударил нехило… Данияр попятился, таща за собой несколько испуганную Русю, которая, впрочем, и не сопротивлялась. Ведь следом за первой парой ярких полос их ослепили еще две. Но вскоре звук моторов затих, а белые полосы угасли, потускнели.