Сергей Москвичев - Лев Бессердечный и хозяйка механического кота [litres]

Страсть заставляла, забывая о предрассудках, стать на колени и утонуть в терпком аромате влажного лона, погрузиться в него с ещё большей жадностью, чем в сладкий ротик Милен. Она задрала одну ногу, положив любовнику на плечо, ласкала его волосы и массируя голову кончиками пальцев, вызывая буйную игру эндорфина.

Внизу Джеро так пылал, что боялся за скоропалительное завершение сексуальной феерии. Прежде чем войти в мир страстной женщины, он постарался окатить себя хладом, вспомнив о проблемах. Это помогло, но ненадолго.

Извивающаяся под своим обладателем, Милен шептала: «Мой господин». Джеро владел ей, закрыв глаза. Руки куртизанки скользили по его пояснице и ягодицам. Содрогаясь от приближающегося пика, юноша открыл глаза. Он хотел видеть реакцию своей любовницы, когда она ощутит всплеск прохладного семени внутри себя и извержение жарких вулканов по всему его телу.

Милен обладала эмпатией, как минимум. Может Джеро и делал что-то не так, хоть и старался, но она никогда не подавала вида и неудержимо отвечала сладострастными стонами, вторя его оргазмам.

Благодарно поцеловав свою ублажительницу, молодой парень откинулся на спину. Куртизанка робко прильнула к его боку:

– Доволен ли мой господин?

– Как всегда, Милен, как всегда.

После недолгой неги в томных объятиях искусной шельмы, Джеро возвращался в заброшенный подвал под городской теплотрассой. Его подопечные сегодня не порадовали его в отличие от работницы борделя.

«Стоит ждать беды, если нагрянет Кенджи, – понимал лидер сирот. В дверь раздался стук. – Похоже, что теперь поимеют меня».

Шёл ливень, с громом и молниями. Поэтому отворив дверь, Джеро шарахнулся от вспышки за силуэтом напугавшим его.

– Забыли сказать, тебя спрашивал какой-то профессор, – отозвался кто-то из сирот.

На пороге стоял Артизан.

– Проходите, – облегченно пригласил гостя лидер сирот.

Кивнув, профессор Акио слегка брезгливо осмотрелся, едва сделав шаг внутрь.

– Вы промокли, так что, несмотря на Ваш взгляд, которому не внушило доверия к чистоте наше логово, я попрошу Вас разуться и снять пальто и шляпу, – настоял хозяин.

Артизан не стал препираться и послушно передал Джеро верхнюю одежду, скорее всего, надеясь, что он повесит её хотя бы на крючок, и небрежно скинул ботинки. Юноша в противовес воображаемым ожиданиям лишь накинул пальто и положил шляпу на стул у входа.

– Чем обязан визиту? Одумались и решили лучше узнать свою жену?

Профессор Акио ухмыльнулся:

– Со своей женой я как-нибудь разберусь и без сопливых юнцов. Меня интересуют ведьмы, о которых ты говорил, а ещё больше девушки, которых дьяволовы поклонницы похищают.

– Я приходил в эбонхэбэнский университет, чтобы просветить Вас, но получил грубый отказ. Теперь Вы приходите с нуждой. Хотите получить информацию, от которой отмахнулись, – Джеро пытался получить выгоду из сложившейся ситуации. – Спрос дал моим знаниям цену.

Артизан нагло схватил юношу за грудки:

– Нет на твои знания никакого спроса. Но они могут спасти людей.

Парень аккуратно взял профессора Акио за запястья, сохраняя внешнее хладнокровие. Гость вернул самообладание и убрал руки.

– Так-то лучше. Спокойный разговор будет более продуктивным.

– Разговор, – кивнул Артизан, – но не торг.

– Информация может спасти жизни девушек и раскрыть Ваши глаза на деяния супруги. Но моя жизнь и моё здоровье тоже в опасности. И их могут сохранить деньги, – Джеро обреченно помотал опущенной головой, после чего присел на старый диван, принесённый с помойки. Детишки скрылись из вида, но лидер сирот знал, что они просто притаились за мебелью и всё слышат. Однако решение было принято. Пусть знают правду. Даже если она ужаснёт. – Профессор Акио, тот кошмар, с которым я столкнулся в южных лесах, до сих пор отравляет всё вокруг меня, даже весеннее небо и подснежники, робко пробивающиеся в густой мгле Эбонхэбэна. Я смог вернуться в этот приют, в ненавистный город. Но сбежать от страха и угрозы мне так и не удалось. Помогите мне хотя бы справиться с опасностью: быть убитым или изувеченным местными бандитами. Я не останусь в долгу и расскажу всё, что видел.

– Много нужно?

– Нет, нынче рыба дороже.

– По рукам, – Артизан отсчитал и положил на старый диван рядом с Джеро стопку банкнот.

– Я начну сначала, вернусь к тому, что подвигло меня на эти глупые приключения.

Для конца апреля было непривычно морозно. Хоть Эбонхэбэн и славился своими запаздывающими временами года, из-за чего даже Новый год встречали не в январе, а в середине февраля, Джеро это всё не нравилось. Многие сироты быстро подрастали, необходимо было тратиться на новую тёплую одежду.

Ещё и Кенджи со своими «налогами».

Промерзая за короткие дни на площадях серо-зелёных тонов, разбавляемых к вечеру газовым освещением, каждый раз не терпелось вернуться в сиротское логово, пересчитать деньги, добытые и отложенные и вновь думать: что станет первоочередной тратой.

Кризис подкашивал настроение, больше всего хотелось легкой наживы, а если и не легкой, то такой, чтоб хватило надолго.

На улицах стало можно чаще увидеть полицейских. Всё из-за студентов, разгуливающих со своими листовками. Одни из лагеря «зелёных» призывали приходить на митинги против паровых технологий, технократы не отставали, раздавая флаеры и брошюры порочащие движение защитников окружающей среды. Фронтовики прогресса преуспели сильнее своих оппонентов. Смельчаки не поскупились на крупные расклеиваемые плакаты весьма любопытного содержания:

«Убивайте ведьм! За голову каждой награда: десять тысяч серебряных шестигранников. За выплатой обращаться в кампус факультета дирижаблестроения к старосте Расту».

Сумма была внушительной и могла бы обеспечить всю компанию Джеро на год, а то и больше. Только вот где этих ведьм искать? Очевидно, стоило обратиться с вопросами к тому, кто обещает награду.

Для прогулок по территории студенческих общежитий лучше было не собирать группу. Оборванцы, вроде главы сирот и их самих слишком выделялись на фоне золотой молодёжи, проживающей по соседству с университетом.

Джеро на встречу с Растом отправился один, ближе к вечеру, но не слишком поздно, чтобы выкроить время между окончанием занятий и началом студенческих тусовок.

В прихожей кампуса сидела студентка, укуренная, а может и под таблетками:

– А? – она произнесла это так, будто действительно с ней уже заговорили, а девушка не расслышала. Лицо её было столь расслабленным и не обезображенным думами о высоких материях, что она больше походила на одну из коллег Милен из борделя, чем на смиренную и послушную дочь из интеллигентной семьи.