Гай Кей - Тигана [litres]

– Милорд, – тихо произнес он, обращаясь к старику, сидящему рядом, – вы знаете, что я полюбил вас за то время, пока мы были вместе?

– Триада, помилуй нас! – ответил Сандре, немного поспешно. – А ведь я еще даже не дал тебе выпить настойки!

Баэрд улыбнулся и ничего не сказал: он догадывался о тех путах, которые должны стягивать душу старого герцога. Но через секунду он услышал, как Сандре пробормотал совсем другим голосом:

– И я вас, друг мой. Всех вас. Вы подарили мне вторую жизнь и то, ради чего стоит ее прожить. Даже надежду на то, что впереди нас может ждать будущее, которое стоит увидеть. За это я буду любить вас, пока не умру.

Он торжественно поднял ладонь, и они соприкоснулись пальцами в темноте. Так они сидели, неподвижно, когда вдруг раздался тихий плеск весла о воду. Оба бесшумно поднялись и потянулись к мечам. Потом с реки донеслось уханье совы.

Баэрд тихо ухнул в ответ, и через несколько минут маленькая лодка мягко причалила к пологому берегу, и из нее легким шагом вышла Катриана.

При виде нее Баэрд вздохнул с огромным облегчением; он боялся за нее больше, чем мог выразить словами. За ее спиной в лодке сидел человек на веслах, но луны еще не взошли, и Баэрд не мог его разглядеть.

– Вот это был удар! Я должна чувствовать себя польщенной? – сказала она.

Сандре рассмеялся за его спиной. Баэрд чувствовал, как его сердце переполняется гордостью за эту женщину, за ее небрежное, спокойное мужество. С трудом копируя ее тон, он ответил лишь:

– Тебе не следовало так вопить. Половина Тригии подумала, что тебя насилуют.

– Да, – сухо ответила она. – Прошу прощения. Я и сама не была уверена, что это не так.

– Что случилось с твоими волосами? – вдруг спросил Сандре из-за его спины, и Баэрд, отодвигаясь в сторону, увидел, что волосы у нее действительно острижены неровной линией выше плеч.

Она пожала плечами с преувеличенным равнодушием.

– Они мешали. Мы решили их обрезать.

– Кто это мы? – спросил Баэрд. Ее небрежный тон пробуждал в его душе глубокую жалость и сочувствие. – Кто это в лодке? Полагаю, это друг, учитывая то, где мы находимся.

– Справедливое предположение, – отозвался сам сидящий в лодке мужчина. – Хотя должен сказать, что я мог бы подобрать для нашего делового совещания более подходящее место.

– Ровиго! – пробормотал Баэрд, охваченный радостным изумлением. – Приятная встреча! Мы давно не виделись.

– Ровиго д’Астибар? – внезапно заговорил Сандре, выходя вперед. – Это он?

– То-то мне показалось, что я знаю этот голос, – сказал Ровиго, кладя весла и резко поднимаясь. Баэрд быстро спустился к берегу, чтобы придержать лодку. Ровиго сделал два точно рассчитанных шага и спрыгнул мимо него на землю. – Я действительно его знаю, но не могу поверить собственным ушам. Во имя Мориан, богини Врат, вы вернулись из царства мертвых, милорд?

Произнося эти слова, он опустился на колени в высокой траве перед Сандре, герцогом Астибарским. К востоку от них, над тем местом, где река впадает в море, вставала Иларион, посылая голубые лучи по воде и над колышущимися травами на берегу.

– Можно сказать и так, – ответил Сандре. – При этом мою кожу слегка изменило искусство Баэрда. – Он протянул руку и поднял Ровиго на ноги. Двое мужчин смотрели друг на друга.

– Алессан не захотел рассказать мне о вас прошлой осенью, но сказал, что я буду доволен, когда узнаю, кто мой новый партнер, – прошептал Ровиго, явно растроганный. – Он был прав больше, чем думал. Как это возможно, милорд?

– Я не умирал, – просто ответил Сандре. – Это был обман. Часть скверного, глупого стариковского плана. Если бы Алессан и Баэрд не вернулись в охотничий домик той ночью, я бы убил себя после того, как там побывали барбадиоры. – Он помолчал. – А это значит, полагаю, что я должен поблагодарить тебя за мое теперешнее состояние, сосед Ровиго. За ночи, которые ты много лет проводил под моими окнами. За то, что подслушивал, как мы составляли свой немощный заговор.

При косо падающих лучах голубого света в его глазах можно было увидеть блеск. Ровиго слегка отступил, но голова его осталась высоко поднятой, и он не отвел взгляда.

– Это было ради того дела, о котором вы теперь знаете, милорд, – сказал он. – Дела, к которому вы присоединились. Я бы отрезал себе язык прежде, чем предал бы вас барбадиорам. Думаю, вам это известно.

– Мне это известно, – через мгновение ответил Сандре. – Это гораздо больше, чем я могу сказать о своих собственных родственниках.

– Только об одном из них, – быстро возразил Ровиго, – а он мертв.

– Он мертв, – повторил Сандре. – Они все мертвы. Я – последний из Сандрени. И что нам с этим делать, Ровиго? Что нам делать с Альберико Барбадиорским?

Ровиго ничего не сказал. Ответил Баэрд, стоящий у кромки воды:

– Уничтожить его, – сказал он. – Уничтожить их обоих.

Вдень совершения обряда Шелто разбудил ее очень рано. Она провела ночь в одиночестве, как и подобает, а вечером принесла дары в храмы Адаона и Мориан. Теперь Брандин старался, чтобы все видели, что он соблюдает обычаи и обряды Ладони. Жрецы и жрицы в храмах просто из шкуры вон лезли, выражая свою с ним солидарность. То, что она собиралась сделать, сулило им власть, и они это знали.

Она спала недолго и неспокойно, и когда Шелто разбудил ее осторожным прикосновением, стоя с кружкой горячего кава в руке, она почувствовала, как последний ночной сон ускользает от нее. Закрыв глаза, проснувшись лишь наполовину, она попыталась догнать его и почувствовала, как сон уходит в глубину по коридорам сознания. Она гналась за ним, пытаясь возродить образ, который не хотел задержаться, а затем, в ту секунду, когда он уже готов был померкнуть и исчезнуть, она вспомнила.

Дианора медленно села на постели, протянула руку за кружкой и взяла ее обеими руками в поисках тепла. В комнате не было холодно, но теперь она вспомнила, что это за день, и в ее сердце проник холод, который выходил за рамки предчувствия и граничил с уверенностью.

Когда Дианора была еще маленькой девочкой, лет пяти от роду или немного младше, ей однажды ночью приснился сон, будто она тонет. Морская вода смыкалась у нее над головой, и она видела, как приближается нечто темное, какая-то ужасная фигура, чтобы утащить ее вниз, в лишенную света глубину.

Она проснулась с криком, задыхаясь, и заметалась по кровати, не понимая, где находится.

А потом рядом оказалась мать, прижала Дианору к сердцу и шептала что-то, баюкала ее, пока рыдания не утихли. Когда Дианора наконец подняла голову от материнской груди, она увидела при свете свечей, что отец тоже здесь, он стоял в дверях и держал на руках Баэрда. Брат тоже плакал, неожиданно разбуженный ее криками в своей комнате по другую сторону коридора.