Джон Норман - Контрабандисты Гора [ЛП]

— Мы должны закончить наши дела здесь, — заявил Аксель, поднимая свой кинжал и ловя его лезвием лучи полуденного солнца.

Связанная по рукам и ногам Донна, лежавшая у ног Генсериха, зарыдала.

— Только сделай это быстро, — попросил бородач.

— Кто хочет быть первым? — осведомился Аксель, окидывая взглядом пленных.

— Я, — ответил Генсерих. — Я здесь первый во всём.

— Почему не этот парень? — полюбопытствовал я, указывая на Рортона.

— Нет! — замотал головой тот. — Генсерих здесь первый.

— А мне показалось, что ещё недавно Ты хотел быть первыми, — заметил я.

— Генсерих — первый, — отозвался Рортон.

— Ну и хорошо, — усмехнулся Аксель, склонился над Генсерихом, и Донна вскрикнула в страдании.

Несколькими быстрыми движениями он срезал верёвки с запястий вожака.

— Господин! — воскликнула Донна, едва не лишившись чувств от облегчения.

— Что Ты делаешь? — спросил Генсерих, озадаченно уставившись на Акселя.

— Да вот, собирался перерезать вам горло, — развёл руками тот, — но немного промахнулся. Очевидно, в этом не более умел, чем в оценке выстраиваемых на поле боя сил.

— Я не понимаю, — пробормотал Генсерих, неуверенно поднимаясь на ноги.

— Вы могли убить нас, но не сделали этого, — объяснил Аксель. — Теперь у нас появился шанс убить вас, но чем мы хуже вас? Кое-какое оружие и вещи лежат на берегу реки. Этого вам должно быть достаточно, чтобы добраться до каких-нибудь обитаемых мест. Освободите своих людей, но пока не приносите свои вещи. Мы бы предпочли сначала уйти. Уверен, Вы меня понимаете.

— Разумеется, — кивнул Генсерих.

Я взглянул на другую сторону оставленного лагеря, где стояли три рабыни. Поймав на себе взгляд свободного мужчины, они немедленно опустились на колени. Тула и Мила, казалось, были вне себя от облегчения. Не высматривали ли глаза Тулы за мгновение до этого Ясона? Не Генак ли был возможным объектом внимания сияющих глаз Милы? Зато другая рабыня, напротив, выглядела явно встревоженной. Я пристально, с мрачным удовлетворением посмотрел на неё, и она задрожала, но не сошла со своего места. Насколько привлекательны и беспомощны женщины, когда они стоят на коленях, насколько они принадлежат этой позе. Я был очень рад, что наш вид состоял из двух полов, и что они настолько отличались.

— Ранее я взял на себя смелость слегка облегчить ваш кошелёк, — признался Аксель Генсериху, вручая ему небольшой, но увесистый мешочек с монетами. — Не волнуйтесь за наших друзей с побережья, они достаточно здесь преуспели в сборе монет и оружия. Кроме того, они приобрели четырёх рабынь, из которых как минимум две должны чего-то стоить на сцене торгов. Так что, я сохранил часть заплаченного вам на Лауриусе, а так же и то золота, что получили те четыре женщины, у которых больше нет потребности в нём, поскольку им, как рабыням, теперь не может принадлежать, даже ошейник на их шеях или медный бит-тарск.

— Мне остаётся только поблагодарить, — улыбнулся Генсерих.

— Освободите нас! — потребовал Рортон, борясь с верёвками.

— Меня послали, — сказал Аксель, — вернуть беглую рабыню, но в этом лагере имеются ещё две, которых я вынужден объявить бесхозными.

Хотя в каждом городе имеется свой свод законов, а у большинства каст есть кастовые кодексы, есть один закон, который признан на всём Горе, который соблюдается повсеместно и признаётся всеми гореанскими муниципалитетами, и это — Торговый Закон, в основном установленный и записанный на больших Сардарских Ярмарках. Согласно этому закону права на бесхозную рабыню может заявить любой, после чего она становится собственностью претендента на совершенно законных основаниях.

Аксель подошёл к стоявшим на коленях Туле и Миле, схватил их за волосы и, подтащив к пленникам, бросил Тулу перед Ясоном, а Милу перед Генаком.

— Я заявляю на неё права! — воскликнул Ясон.

— Господин! — всхлипнула Тула, становясь перед ним на колени и опуская голову к земле.

— Она моя! — объявил Генак.

— Вы — мой Господин! — крикнула Мила, вставая перед ним на колени и кланяясь до земли.

Аксель же повернулся ко мне и сказал:

— Как Ты знаешь, время нас поджимает, рандеву неотвратимо.

Я вспомнил спешный уход ларла и двух его дрессировщиков.

— Я займусь сбором наших вещей, — кивнул я.

— Ко мне, Тиомен! — отрывисто скомандовал Аксель, и большой, приземистый зверь, извиваясь и нетерпеливо рыча, подскочил к его ноге.

— Освободите нас, освободите нас немедленно! — снова напомнил о себе Рортон.

Генсерих вопросительно посмотрел на Акселя.

— Вы можете освободить своих парней, — разрешил тот, — только пусть они держатся подальше от берега, пока мы не покинем лагерь.

— Я помню, — заверил его Генсерих.

Первыми он развязал своих ближайших помощников Ясона и Генака, которые уже вдвоём занялись остальными. Я не без удивления отметил, что освободили и Рортона, который встал и бросил взгляд в сторону берега. Генсерих, к моему раздражению, склонился над Донной.

— О нет, пожалуйста, Господин! — попыталась протестовать девушка. — Я же всего лишь рабыня. Свободные мужчины ещё не все освобождены.

Тем не менее, бородач наклонился и освободил рабыню, которая, пусть и встревоженная, смеялась и плакала от счастья. Едва ей конечности были избавлены от верёвок, она тут же бросилась к его ногам, покрывая их поцелуями. По крайней мере, подумал я, она поняла протокол такой ситуации. Генсерих показался мне хорошим командиром. Уверен, он не мог быть из тех дураков, что влюбляются в рабынь. Впрочем, она хорошо выглядела в своём ошейнике. Но положа руку на сердце, какая женщина не делает этого? Также, конечно, его мужчин было кому освобождать, так что ему не было нужды далее интересоваться этим вопросом. Возможно, он просто не знал, кому можно было доверить развязать свою рабыню. В конце концов, она была красива, и вряд ли будет способна, как и любая другая рабыня, сопротивляться мужскому вниманию или ласке, которым она могла быть подвергнута. Мужчины часто становятся ревнивыми собственниками в ситуациях, когда дело касается рабыни, в конце концов, она принадлежит им. Безусловно, был в этом моменте и некий неявный урок, обычный гореанский урок: связана рабыня или свободна, закована в цепи или нет, накормлена или голодает, избита или прощена, решать не ей, а её владельцу, поскольку она — его имущество.

Я посмотрел на Акселя и поинтересовался:

— Ты собираешься забирать варварку с собой?

— Конечно, — подтвердил он.

— Тогда я свяжу её и возьму на поводок, — сказал я, — и мы можем отправляться.

— А где Рортон? — вдруг спросил он.

— Понятия не имею, — пожал я плечами, встревожено озираясь.

— Берегись! — крикнул Аксель.