Сергей Лукьяненко - Наваждение. Лучшая фантастика – 2022 [сборник litres]

– Ну что, свиделись? – намотал он черные длинные волосы на кулак. – Узнала? – скривил губы в запрокинутое лицо. Сунул дважды под дых. Женщина захрипела, жадно ловя губами выбитый воздух. Ребенок завизжал. – Вижу, узнала, Настенька. – Николай встряхнул женщину так, что ее слезы упали на черную резину покрышки. Девочка зашипела и вцепилась в ногу Николая, впилась зубами. Тот оглушил ее рукояткой тесака и загнал под ребра носок ботинка.

Мухи притихли, услышав звук лопнувшего спелого арбуза.

Евсей едва-едва покачал головой багровеющему на глазах Петру. Бывший пожарный скрипнул зубами, но остался на месте. Глянул только на побелевшего лицом Степана и еще больше нахмурился.

– Вот чего ты хотела, значит? – Николай сплюнул на скулящего в ковыле ребенка и засадил коленом в грудь женщине. Та опрокинулась навзничь, провалилась в резиновый круг, заголив подрумяненные солнцем ляжки. – Этого хотела, да? Лучше так? Здесь лучше? Думала, не найду тебя тут, сучка? – ткнул ей пяткой в живот. – Ты у меня легко не отделаешься, – склонился он над стонущей женщиной. – Я тебя до подбородка вскрою, тварь. Как рыбу выпотрошу. – Николай ухватился за подол. Домоткань захрустела под стеклом.

– Погоди потрошить. – Евсей шагнул внутрь хоровода.

Николай оглянулся. Сквозь пелену кровавого опьянения на перекошенное лицо выкарабкалось удивление.

– Погоди потрошить, Николай Степанович. Положи тесак и встань на колени.

– Да ты чего, Евсей? Чего ты? – Николай повернулся к командиру.

– Брось тесак, расстегни ворот и встань на колени, – тихо произнес Евсей.

Взгляд Николая заметался. Прянул от Евсея, отскочил от Григория, ошпарился о Петра. Закружил мухой около Степана:

– Евсей, мы же общее дело делаем, нет? Верно, братцы? Общее ведь? Не пойму я…

– Скажи мне, Николай Степанович, ты ради нее здесь? Ради нее Степану Гавриловичу в сыновья записался? Чего молчишь? – Евсей медленно снял очки. Закатное солнце заглянуло под Колпак, отразилось терракотовым и больно ударило под веки. Евсей помассировал переносицу, сковырнул ссохшийся гной и открыл глаза.

Взгляд Николая тут же приклеился, увяз в паутине кровяных прожилок Евсеевых белков, затрепыхался, пытаясь вырваться, и увяз.

– Ради нее, – протянул Евсей. Слова приговора зашелестели сухой листвой. – Брось тесак. На колени, – полетел вслед листьям далекий звон колокола. Евсей надел очки и заложил руки за спину.

Николай вынырнул из оцепенения и ощерился:

– Ну! Давай! Подходи, Атаман! – Он сжал рукоять в ладонях и выставил перед собой текстолитовое лезвие. – Давайте, братцы, кто смелый! – Николай перенес вес на носки и запружинил, глядя в лица бойцов. – Налетай, давай! Давай, на…

Грохот выстрела не дал договорить. Резиновая плюха ударила в живот, согнула пополам. Вторая пуля угодила в голову, закрутила юлой и уложила наземь.

Евсей пнул подальше тесак и сунул «глок» в кобуру.

– Чей он? – по традиции спросил Евсей. Спросил громко, громче надсадного гыканья и ругани катающегося по жухлой траве Николая.

Степан шагнул из хоровода и замер. Ему понадобилось секунды три, чтобы заставить губы выдать ритуальный ответ:

– Это я его привел.

– Тогда давай, Степан Григорьевич, – Евсей кивнул и занял свое место в хороводе.

Степан на ватных ногах подошел к Николаю. Навалился, накинул ему петлю на руки, скрутил за спиной. Поставил на колени. Встал сзади. Ухватил за подбородок и с силой потянул вверх, на себя.

– Что ж ты так, Колян, а? – прошептал на ухо рычащему Николаю Степан. – Как же ты так?

Когда костяное лезвие ударило в тугое натянутое горло, кадык дернулся. Свистнул идущий сквозь рану воздух, и прыснуло алым. Кровавая струйка опала на покрышку, окропила выбеленный лен подола, замарала редкими каплями лицо женщины.

– Гринь? – еле слышно позвал Евсей. – Поищи гильзы потом, а? Что-то совсем глаза плохие стали.

– Сделаю, – так же прошептал Григорий.

Степан прижимал к себе хрипящего, булькающего Николая и собирался с духом. Нужно было отгородиться, отвлечься, сконцентрироваться на чем-то одном. Так будет легче довести начатое до конца. Быстро, без лишней боли.

Женщина смотрела на них и улыбалась разбитыми губами. Над верхней темнела родинка. Родинка. Круглая, чуть выпуклая. Блестящая. Красная.

Степан зажмурился и изо всех сил потянул нож наискось.

– Я никогда не спрашивал вас, для чего вы идете со мной, – голос Евсея выдавливал вату из ушей. – У каждого здесь есть на это причина. Но вот такого, – Евсей ткнул заскорузлым пальцем в распластанное тело Николая, – такого я в своем отряде не потерплю. Мы – стражи, а не живодеры. Мы чистим от грязи, а не множим ее. Если кто не согласен – лучше уйти прямо сейчас.

Бойцы молчали.

– Помогите ей встать, – продолжил Евсей. Женщину вынули из резинового круга, подняли на ноги. – Иди, Анастасия. Иди быстро. До завтрашнего утра форы даю. Считай, отсрочка тебе.

– Дочь отпустите?

– Вместе идите. Только помни, я тебя все равно найду, если под Колпаком останешься. И мой тебе совет, – Евсей пристально посмотрел в упрямые глаза, – брось девочку. Тогда у тебя есть шанс, там, за Периметром. Но ведь не бросишь? – Женщина вздрогнула, но тут же снова расправила плечи. – Не бросишь, – вздохнул Евсей. – Пусть идет, братцы. Я сказал.

Кто-то невнятно забубнил, но на него тут же зашипели, и снова все стихло. Хоровод распался, пропуская котопоклонницу и ее дочь.

Пока Степан мыл руки и глотал принесенную водку, женщина успела уйти метров на сто. Она двигалась без остановок, рывками волоча по земле покрышку. Девочка то пыталась помочь, то просто семенила рядом. Тяжелая резина выдирала из почвы слабую траву, и от того за беглецами тянулся широкий след цвета пересохшего чернозема.

Принесли невысокий чурбан, поставили на попа.

– Готов? – Григорий положил Степану руку на плечо. Тот кивнул. – Помочь?

– Сам, – помотал головой Степан.

– Ну, смотри, – пожал плечам Григорий.

Степан опустился на колени подле чурбана. Намотал на основание левого мизинца толстую леску.

– Простите меня, братцы. Обознался я в Николае, – сказал Степан.

– Бывает, – успокоил Евсей. – Дай ему, Григорий Евсеевич.

Григорий покопался за голенищем и выудил толстый и длинный химический карандаш. На синих лаковых гранях белели деревом отметины.

– Не надо. – Степан опустил пятерню на древесный спил. Поерзал лезвием под первой фалангой, нащупал просвет между суставов.

– Не спорь, – веско посоветовал Григорий.

Степан послушно открыл рот и сжал карандаш зубами.

Треск древесины слился с хрустом сухожилий.

– Палец и труп – в яму, – скомандовал Евсей. – Степан, бери тачку и дуй на Белый Рынок. Возьмешь у Угря бензина две канистры и масла одну, пороху с банку и пару ящиков водки. Стрептоцид еще купи, – добавил Евсей, глядя, как бинтуют Степанов мизинец. – Ждать тебя не будем, встретимся у Хороброво. Мы их и вдесятером утихомирим, так что не торопись, добровольцев высматривай внимательно.