Ядвига Симанова - Восход памяти [litres]

Уход хозяйки стал единственным приятным событием за время пребывания на выезде. Арборист размял плечи и наконец приступил к работе. Но скверное предчувствие не отпускало, недоброе сулили непростительно позднее начало работ, сгустившиеся сумерки, густые туманные облака, изливающие на землю колкий, неприятно липучий снегодождь. Валера подошел к сосне, посмотрел наверх – у любого другого захватило бы дух от огромной высоты, которую предстояло взять, от тьмы небес, к которым предстояло приблизиться, от силы ветра, увлекающей стонущее древо, – силы, которой предстояло противостоять. Любой другой отступил бы, любой, но не Валера!

Погода злилась, холодя нервы кусачей морозной влагой; вершина дерева, недосягаемая, опасно хрустела ломкой корой, будто нарочно бросая вызов; непомерный риск, едва ли оправданный, граничил с безрассудством. «Была не была!» – произнес про себя Валера, потирая руки. Уверенно натянув гаффы, приспособив страховочную обвязку, начал восхождение на аварийное дерево. Валера, не торопясь, взбирался на сосну, по ходу последовательно срезая сучья. Работа спорилась, несмотря на непогоду, и Валера, ослабив внутренне напряжение, позволил себе немного отвлечься. Тем более он как раз успел взобраться на высоту, откуда открывался прекрасный обзор на соседний участок.

В респектабельном коттедже из светлого камня с чудесными резными балконами намечалось какое-то мероприятие. К дверям коттеджа стекалась публика, преимущественно молодежь, и исчезала за прозрачными стеклами в свете сверкающих внутри помещения разноцветных огней. «Должно быть, чей-то день рождения», – подумал Валера. Не отрываясь от работы, он то и дело поглядывал в сторону коттеджа. Люди все прибывали, радужный отсвет не уставал мерцать за дверными стеклами.

Налетел ветер. Валера проверил опору и потянулся к очередной ветке. Но внезапное чувство некой перемены в обстановке участка напротив, автоматически в деталях зафиксированной его исключительным вниманием, заставило пристальнее вглядеться в происходящее на территории. Вначале ему привиделась рыжая кошка, рванувшая с задней стороны дома к ближайшему кусту. Кошачья порода угадывалась в проворстве и ловких движениях. Но в следующую секунду Валера понял, что ошибся – это был человек. Рыжий парень, двигаясь с невероятной прытью, ступая мягко, точно по ковру, с рюкзаком за спиной перебирался от куста к кусту, от дерева к дереву, очевидно направляясь к воротам. «Вор! – решил Валера, – судя по всему, вор», тут же подумав, что неплохо бы сигнализировать куда следует. Но как? Телефон находился в оставленном на земле рюкзаке. Если принять в расчет погодные условия, на текущем этапе он никак не мог позволить себе оставить дерево. В итоге Валера махнул рукой, ограничившись тем, что довольно хорошо запомнил внешность предполагаемого преступника и успокоил совесть тем, что в случае чего сможет стать полезным свидетелем.

Он возобновил восхождение. Работать приходилось практически в темноте: день ушел, уличные фонари давали точечное освещение, далекое от идеала, карманного фонарика тоже под рукой не оказалось, а спускаться за ним было некогда. В который раз Валера пожалел, что взялся работать в одиночку. И дождь со снегом не прекращались, и ветер то и дело нарастал. Приходилось действовать с утроенным вниманием, одновременно ускоряя темп. Валера, сосредоточившись на деле, и думать забыл о коттедже с его посетителями, сиянием огней и ускользнувшим воришкой. Но начеку всегда было боковое зрение, и глаз смутно уловил суету внизу – всего за мгновение до того, как скрипнула калитка, как послышался шорох – совсем близко, у основания дерева, – за которым последовал грубый оклик:

– Эй!

Валера оторопело уставился вниз. Свет от фонаря за забором выхватил рыжую макушку, растрепанные волосы прятали лицо, но, несмотря на это, Валера безошибочно определил, кто перед ним. Тот самый сбежавший, как думалось, воришка зачем-то вернулся и звал его.

– Эй! – повторил воришка. – Наверху! Срочно нужна помощь! – крикнул паренек во все горло. – Дайте позвонить! Надо очень срочно.

Валера еле уловил перебиваемые ветром фразы.

– Зачем звонить? Куда? – крикнул Валера, настороженно прислушиваясь к нездоровому скрипу древесной коры.

– Девушка! В машине! Без сознания! Надо срочно вызвать «скорую»!

Усиливающийся ветер, снижение видимости и назойливый скрип дерева, чрезвычайно волновавшие Валеру, не давали приостановить работу. Но природная участливость невольно подталкивала его найти способ помочь парню. С другой стороны, вкрадывалось и недоверие – подозрений в воровстве с парня никто не снимал.

– Быстрее! Я сейчас вырублюсь! – долетел снизу крик.

«Что значит "вырублюсь"? – недоумевал Валера. – Какая-то бессмыслица». Арборист раздвинул ветви, напряг глаза, только теперь он заметил то, что укрылось от внимания ранее: парень не мог стоять прямо, его шатало, точно пьяного. Тогда все встало на свои места, и решение тут же обозначилось в голове.

– Иди отсюда! Не мешай работать! А то реально вырубишься. Дерево, слышь, трещит! Ща на башку упадет! Гуляй домой! Проспаться тебе надо!

– Да не пьян я! Ну дай позвонить! – в отчаянном крике взмолился паренек.

Степа изо всех сил старался сохранять хладнокровие и контроль, он понимал – время на исходе, с каждой минутой он чаще проваливается в сон. Он знал по опыту, что что вскоре на смену поверхностным микроснам придет глубокое забвение. Когда он «выныривал» из очередной дремоты, то каждый раз вспоминал, что у него катастрофически мало времени. Степа ощущал тяжесть рюкзака за спиной – и вспоминал, как удачно он добыл статуэтки. Глядел на дорогу – вспоминал, что идет не к автомобилю, а обратно, и тут же вспоминал, как отворил дверцу машины, как ужаснулся при виде неподвижно развалившейся на заднем сиденье Марианны, казавшейся бездыханной, как трясущейся от волнения рукой нащупал пульс на шее девушки, как хотел позвонить, но вспомнил, что телефон оставил дома, наткнулся на мобильник Марианны – тот валялся между сиденьями и был, к огорчению, разряжен, – вспомнил, как спешно отправился на поиски связи. И чем чаще он погружался в микросны, тем сложнее удавалось из них «выныривать», тем сложнее давались воспоминания.

Во время беседы с «тупым древолазом», как про себя обозвал Степан арбориста, провалы случались не единожды. К концу беседы Степа, «вынырнув» в очередной раз, с трудом вспомнил, что он, в сущности, хотел от человека, непонятно зачем забравшегося на высоченную сосну, которая гнулась и натянуто скрипела под силой ветра. Вспомнил, что ему позарез нужен телефон, но то, куда он собрался по нему звонить, начисто вылетело из памяти. «Тупой древолаз – еще и порядочная сволочь!» – подумал Степа, столкнувшись с очевидным непониманием, но от мысли добыть телефон все же не отказался. Поскольку брать чужое было у Степы в крови, его цепкий взгляд вовремя приметил рюкзак древолаза, лежавший неподалеку от места действия. Закрытый рюкзак, но из бокового отделения, как на заказ, заманчиво выпирал предмет, по форме напоминавший мобильный телефон. Он подкрался к рюкзаку – благо темнота благоволила его преступным намерениям, – аккуратно расстегнул молнию и, слыша удары собственного радостно бьющегося сердца, быстро вытащил мобильник паскудного фраера-древолаза. Степан зажал в руке добычу и пустился наутек. На самом деле, вновь застигнутый провалом, он петлял, спотыкался, неуверенно переставляя непослушные ноги. По пробуждении он не помнил ничего, его вела единственная мысль – поскорее добраться до автомобиля.