Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

Урду это почему-то не успокоило.

Если раньше он просто нервничал, то теперь с каждым шагом трещал по швам. Его взгляд метался между торговцами, покупателями и Пеплоустами, не зная, кого сильнее бояться. И всякий раз его рука ныряла в карман, нащупывала что-то, что я видела лишь мельком.

Металлическое… серебряное. Я сощурилась.

Это что… свисток?

– Короче, найти революционные цацки тут не должно быть слишком уж сложно, – продолжил Руду, демонстративно не замечая доносящихся сзади криков. – Война оставила целую кучу, валялись где попало. Танки, пушки, эти стремные тыкалки-стрелялки…

– Штык-ружья?

– Да-да, конечно. Все это рано или поздно оказывается в руках Пеплоустов, а это означает, что оно рано или поздно оказывается здесь. Обычно, им плевать, кто покупатель.

– Обычно?

– Ага, обычно. И обычно я не задаю вопросов. – Руду вдруг замер, мы резко остановились за его спиной. Затем он медленно повернул голову и бросил взгляд покрасневших глаз через плечо. – Но, с другой стороны, обычно я не вижу, чтобы Сэл Какофония шныряла в поисках революционных цацек. Так что не могу не поинтересоваться, не захотят ли Пеплоусты узнать, вдруг что-то не как обычно.

Я не моргнула, не дернулась, не шелохнулась – из теней за мной неотступно следили глаза, поблизости, слушая, отирались уши. Я чувствовала, как рядом напрягся Джеро, как его ладонь двинулась к потайному клинку. Моя ладонь невольно скользнула к нему, перехватила.

И невольно же осталась.

Было приятно… почти. Держать что-то, кроме револьвера или меча.

– Ручаюсь, если б они платили столько, чтобы мне было не по хер, я бы спросил, – усмехнулся Руду, выпуская дым меж зубов. – Но я тут не в богатых тряпках расхаживаю, верно? – Он поднял взгляд сквозь пелену. – О, эй, вот мы и здесь.

Перед нами возвышалась очередная ниша, освещенная тусклыми алхимическими фонарями. И из их теней вышли Пеплоусты. Нас окинули стеклянные глаза масок, руки крепко стиснули арбалеты.

– Трое не желают видеть здесь тех, кого не одобрили, – проворчал один Пеплоуст. – Двигайте дальше.

– Она со мной, – отозвался Руду. – Не переживайте.

Стеклянные глаза на мгновение задержались на нем, а потом уставились на Урду, словно чуяли страх, который он источал.

– А он кажется знакомым, – подал голос второй. – Это чего, инструменты чарографа?

Они шагнули ближе, Урда съежился у меня за спиной.

– Давай-ка побеседуем, ты да я, а потом мы сможем…

Пеплоуста остановили мои руки: одну я выставила перед ним, другую положила на рукоять Какофонии.

– Он со мной, – заявила я. – Никто его не тронет.

– И никто не угрожает Пеплоустам, – прорычали те.

– Я никому не угрожаю, – прохладно сказала я. – Просто говорю, что если хотите побеседовать, то можете побеседовать с нами. – Я похлопала по рукояти Какофонии. – С ним и со мной.

Я чувствовала на себе их взгляды: раздраженный – Руду, перепуганный – Урда, стеклянно-презрительный – Пеплоусты. Все они знали, что я совершаю глупость. Если я оскорблю Пеплоустов здесь, единственное, что мы тут добудем, это вечную вражду с организацией, которая способна убить нас всех во сне. А это плохо.

Но не настолько, как пустить молву, что Сэл Какофония нарушает свое слово.

Профессиональный вор все еще вор, а вор все еще трус. Их позы сообщили мне все, что надо: сколько бы Трое им ни платили, этого недостаточно, чтобы покрыть то, что я могу с ними сделать. Пеплоусты отступили, мотнули подбородками. Руду направился в нишу, Урда отчаянно рванул за ним.

Мы с Джеро поспешили их догнать, следуя на звук металлического скрипа и ударов одинокого молота, и к тому времени, как наш отряд воссоединился, мы оказались в… как бы описать?

Тебе доводилось бывать в этих пафосных борделях? Таких, где работники и работницы все красивые, приятно пахнут и уводят тебя в комнаты, полные шелковых подушек в форме сердца, и где гобелены с голыми людьми и статуи огромных членов и сисек повсюду?

Вот типа того, только с механизмами.

В противоположность бессистемному бардаку, царящему среди товаров остальных торговцев, все в этой нише было придирчиво обустроено, помечено, внесено в реестр и расставлено в порядке, который можно назвать лишь пугающим. Штык-ружья, бережно разложенные от большего к меньшему; крошечные сфероидные Реликвии, неприлично любовно наполированные; здоровенный доспех Паладина в углу, окруженный бесконечными пропагандистскими плакатами на стенах, изображающими суровых революционных солдат, которые расстреливают комичных имперских врагов, и милосердные лики Великого Генерала, прижимающего к груди революционных детишек. Вдобавок ко всему, на аккуратных полках красовался целый ряд механизмов, приспособлений и частиц, выбранных из грязи полей сражений.

Это была сокровищница революционных технологий. Именно то место, которое мы искали. И не пойми меня неправильно, я радовалась, что мы его нашли, но у меня по шее сзади пробежали мерзкие мурашки, как случалось каждый раз, когда я была уверена, но не могла доказать, что прежде чем я вошла в комнату, там кто-то самоудовлетворялся.

– Ты тут, Дерими?! – заорал Руду. – Членом клянусь, если ты там опять голый…

– Эм-м, извините?

Из-за гигантского доспеха высунулась пара глаз – один огромный, другой пугающе крошечный. И узкое, крысиное лицо со своеобразным колпаком, к которому крепились разнообразные увеличительные стекла, сверху и подобием бороды снизу. Я даже не сразу поняла, что смотрю на человека, а не на механизм, созданный из сальных волос и стекла.

– Сдается мне, я выложил баснословную, грабительскую сумму за это место, а также за дополнительную охрану? – осведомился он тоном, какой обычно использовали люди, которые часто получали в лицо. – Стало быть, если бы я и в самом деле находился тут в обнаженном виде – что, подчеркиваю, вовсе не так, – то поступал бы так в полном праве.

Я слышала его слова, но когда он вышел из-за доспеха, все равно напряглась. К узкому лицу прилагалось долговязое тело, облаченное в кожаный фартук, обвешанный всевозможными инструментами.

– И я сверх всякой меры уверен, что оставлял указания не обращаться по этому имени? – презрительно фыркнул мужик, вытирая руки о фартук. – Я, по долгу службы, известен как Сорокафунтовый-Бочонок. Будьте добры не забывать. Благодарствую.

– Ты вольнотворец? – поинтересовалась я, категорически не впечатленная.

– Вы Сорокафунтовый-Бочонок?! – охнул Урда, категорически впечатленный. Он бросился вперед с дрожащими руками, словно хотел коснуться вольнотворца, и дрожащими губами, словно знал, почему это плохая идея. – Тот самый?! Никогда не думал, что я… то есть не думал, что вы… ого!