Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга. Тихий город

— Мы тебе показывали. Люди шли через болото. — Кхала тронула меня за руку. — Шли за нами. Вспоминай.

— Снова мы? Не помню. — Отмахнулся я. — А как Носатый сюда забрёл? Где болото, а где мы?

— Мы. — Запнулась Кхала. Помолчала совсем не долго и продолжила. — Я привела, кругами водила. Наслала блуд. А когда пряхи нас схватили, позвала.

— Это как? — Серёга хлебнул из котелка, скривился. — Я думал, это ты синим огнём бросаешься.

— Не-а. — Брякнул Карлуха и почесал голову. — Это маленькие синим горели. Странный огонь. Мало того, что синий, так ещё и дыма от него нет. Дыма нет, а всё в пепел. Во как.

— Мужики. — Заговорил Рафат. — Куда я попал?

— В задницу мира. — Брякнул Серёга.

— Это я уже понял. Дай закурить.

— Держи. — Серёга достал сигареты, смял пачку и забросил в кусты. — Всё землячок, накурились.

— Ты говорила. — Взял Кхалу за руку, потянул к себе. — По степи тень ходит. Что это значит?

— Уже ничего. — Улыбнулась и поцеловала меня в щеку. — Не бойся. Теперь я всегда буду рядом.

— Знать бы ещё чего, или кого бояться? Что ни день то что-то новое. — Сказал, а у самого мороз по коже. Вроде бы и ветерок не холодный, а как-то свежо стало, даже холодно. Кхала это почувствовала, прижалась крепко-крепко и шепчет.

— Есть ещё что-то большое, огромное. — Посмотрела Кхала на Коротуна и говорит. — Это оно Карлуху в грязи изваляло. А днём раньше Михалычем завладело. Не в себе он был, не ведал что делает.

— Ага. — Карлуха глянул за надгробную плиту, точно увидал там кого-то. Осмотрелся и спросил. — И Гуньку порешил, тоже от неведения? Завираешься ты девка, не верю.

— Верить или не верить твоё дело. — Грубо ответила Кхала. — Говорю то что знаю.

— И то правда. — Карлуха поскрёб шею. — Какая от этого польза? Верю, не верю. Что будем дальше делать? Еды нет, вещей тоже. Утерял я свою торбу, лопатины утащили.

— Угу. — Промычал Серёга. — Без оружия нам торба. Куда эти сволочи всё спрятали?

— Куда-куда? — Заговорил Рафат. — В яму сбросили.

— В какую яму? — Почти в один голос спросили Карлуха с Серёгой.

— Айда покажу. — Рафат поднялся и начал отряхивать своё рваньё. Не знаю, зачем он делает, только пыль поднимает. — Там. — Грязный палец указал в сторону зарослей. — В доме яма. Узкая она, нам не пролезть. А вот он, сможет.

Все как один перевели взгляды на Коротуна. Попятился мелкий, отступил за могильную плиту, спрятался и объявил.

— Не полезу я.

В хибаре отыскали верёвки. Много их тут, выбирай любую, хочешь толстую с палец толщиной, а нет, так и тонкая найдётся. Разит от ямы как из отхожего места. Карлуха дважды предупредил — не полезет он туда, и я его понимаю.

Серёга привязал к верёвке крюк, и этого добра здесь больше чем предостаточно. Местечко жуткое. Сразу за порогом провал, земля на метр просела, надгробные плиты вместо ступеней. Полы земляные, по центру хибары зарыт толстый, деревянный столб, подпирает он дырявую крышу. Три бревна уложены на кирпичные стены, и с этих брёвен свисают крюки на цепях и большая клетка. В камень стены забиты скобы и костыли, висят на них пилы, топоры, ножи-тесаки. У заколоченного досками окна кострище, а на нём огромный, чёрный от копоти казан на треноге. В казане ни то суп, ни то каша. От одного только вида желудок выворачивает. Не сложно догадаться что, или кого варили крукли на обед?

— Вон туда. — Подобравшись к большой, глубокой яме-норе заговорил Рафат. — Сюда они всех и бросали. Держали по несколько дней, а потом утаскивали.

— А ты лишенец на это смотрел и ничего не делал? — Прошипел Серёга и подошёл к норе. В руках у Серёги верёвка и большой крюк. Испугался Рафат попятился, и чуть было не свалился в нору. Серёга его схватил за грудки и потащил к казану. — Покушаем? — Прошипел Серёга сквозь зубы.

— Я, мне. — Бормочет Рафат, упирается.

— Отпусти. — Попросил я. Выглядит Рафат несчастным и беспомощным. Как-то сгорбился, глядит в земляной пол, руки висят точно плети. Похож он на старика-бродяжку.

— Что я мог сделать? — Оправдывается Рафат. — Ты же сам видел какие они огромные.

— И давно ты здесь? — Сменив гнев на милость, спросил Серёга.

— Не знаю. Поначалу дни считал. — Уселся Рафат на могильные плиты, те что служат ступеньками, опустил голову и заговорил в полголоса. — Больше месяца палочки на стене рисовал. Из пещеры вылезал, когда на верху никого не было. Иногда, по нескольку дней дом пустовал.

— Чем из норы воняет? — Спросил Карлуха. — Запах знакомый.

— Слизь шипаря. — Поведал я.

— А давайте сделаем факел? — Предложил Рафат. — Возьмём палку, намотаем тряпок. Опустимся и посмотрим. Вон там ступеньки, я по ним выбирался. — Тычет Рафат пальцем в сторону чёрного провала.

— Намотать бы тебе. — Карлуха подошёл к норе. — Для факела масло нужно, на худой конец жир. У тебя есть жир?

— Нет.

— Какой к чёрту жир. Оружие, вот что нам нужно. — Серёга заглянул в яму, в ту из которой разит отхожим местом.

— Ага. — Карлуха кивнул. — Оружие и мой мешок. В торбе лопатины шипаря. Выйдем к поселению, на еду сменяем.

— Задрал ты своими лопатинами. — Разозлился Серёга. — Сам доставай. — Бросил Серёга Карлухе под ноги крюк на верёвке.

— Ничего у нас не выйдет. — После долгого молчания заговорила Кхала. — Пойдёмте отсюда.

— Тебе нужно, ты и уходи. — Брякнул Коротун. — Не оставлю мешок.

— Залезай. — Предложил Серёга. — Нет там вещей, дерьмо и кости. Не веришь?

— Верю. — Тут же согласился Карлуха и заспешил к Кхале. — А куда пойдём?

— К тайнику.

— Ты это серьёзно? — Смотрю на неё, а она улыбается.

— Да. — Кивнула, и давай перебирать узелки на верёвочке. — Там и оружие, и еда.

— Молодец девка. — Просиял Карлуха. — Хорошо придумала. Нагребём патронов полные карманы.

— Как отыщем? — Спросил, а она отвела взгляд, поглядывает на Серёгу. — Где искать? Михалыч сам не знал куда ему нужно. Шли наугад.

— Отыщем. — С лёгкой улыбкой заверила Кхала и позвала. — Серёжа. Ты нам поможешь?

— Не помню я. — Пробурчал Серёга. — Меня ещё до пещеры, рубануло. Попали в переделку. Пришёл в себя, ночь на дворе. Как и где вышли, не знаю.

— Я тебе помогу. Вспомнишь. — Заспешила к Серёге, встала рядом. — Дай мне сою руку.

— Зачем?

— Потом объясню.

— На. — Протянул ладонь и отвернулся.

— Вот так топоряка. — Карлуха отыскал под ворохом хлама двуручную секиру, выволок её. — Гляди Бродяга. Такой штукой можно любое дерево срубить. Ты только погляди, острый. Бриться можно. Эй ты, — позвал Карлуха Рафата. — Иди, бороду обрею.

— Да ну тебя. — Отмахнулся Рафат снял со стены два тесака и заспешил на двор.

— Ступай дурень. Иди-иди людоед. — Ухватил Карлуха секиру и замахнулся.

— Не дури! — Прокричал я, но было поздно. Рубанул мелкий по бревну.