Илья Слобожанский - Зайтан-Бродяга. Тихий город

— Живой? — Через гул в ушах и кляксы серых пятен перед глазами слышу растянутый голос. Тащат меня, волокут по камням. Руки болтаются как плети, ноги волочатся, обдираю пятки. Больно, значит не помер.

Стены из дикого камня, отовсюду свисают лохматые корни. Тоннель, пещера, непонятно что. Всё опутано паутиной, пахнет плесенью. А может, мне всё это только кажется?

— Держись Бродяга. — Шепчут в самое ухо.

— Потерпи. Уже близко. — Ещё один голос. Хрупкий, дрожащий. В нём, есть что-то знакомое, но вот что не могу вспомнить?

— Куда дальше? — Рычит тот, кто тащит меня за шиворот.

— Туда.

— Нет. Туда нельзя. Яма там. — Шипят очень близко. Этот голос я узнал, Рафат, гад, сволочь.

Что было дальше, помню немногое. Тусклый свет, что-то мокрое, холодное, громкие, растянутые голоса. Вертит меня, крутит, а потом, как-то разом всё затихло и успокоилось.

Тепло и уютно, потрескивает костерок, пахнет дымом. По щеке ползает букашка. Разбудила она меня, царапает колючими лапками. Открыл глаза, смотрю, таращусь в чёрные тучи и наглядеться не могу. Вроде бы и ничего радостного, хмуро, пасмурно, а мне хорошо. Радуюсь, что не в подземелье. Совсем не пугают тучи, да и прохладный ветерок что приносит запах гниющего мяса, тоже не настораживает. А надо бы задуматься, где я и почему лежу под открытым небом? А вдруг, это те что меня в пещеру бросили? Они и выволокли из подземелья.

— Привет. — Глядит на меня Кхала большими глазищами. Трогает мой лоб, гладит по щеке. Ладошка у неё тёплая. — Серёжа помоги. — Просит девка. Усадили меня, в голове всё перевернулось. Крутится мир перед глазами, тошнит. Повертелось и встало всё на свои места.

— Напугал ты нас. — Узнаю Серёгин голос. Говорит он, а лицо чужое. Губы разбиты, бровь рассечена, нос распух. Глядит на меня через узкие прорези глаз, улыбается. Не лицо, а сплошное месиво.

— А что я вам говорил? — Рядышком уселся Карлуха, лыбится мелкий, выставил напоказ кривые зубы, чешет голову. Шевелюра у него ещё та копна сена. Целёхонек Коротун, старые синяки пожелтели, а новых нет. Стало быть, и в этот раз дал дёру, успел сбежать. Глядит на меня с прищуром. — Живучий он. — Сообщил Карлуха. — Бродяга всех нас переживёт.

— Пей. — Кхала протянула деревянную плошку и поспешила объяснить. — Это лекарство. Пей, оно поможет.

— Где я? — Прошептал и осмотрелся. Небольшой костерок, угли трещат, тлеют. На траве помятый котелок, тряпка непонятного цвета. Высокие кусты, бурьян, заросли плюща. Сижу на надгробной плите, рядом ещё одна, за нею дыра в склеп. От увиденного мороз по коже. На кладбище я, на погосте.

— Ты чего. — Разволновался Серёга и вскочил. Стоит, осматривается, вертит головой во все стороны.

— Уходить нужно. — Прохрипел и не узнал свой голос. Содержимое плошки выплеснулось на штаны. Пальцы как чужие, ничего в них не держится.

— Тихо-тихо. — Заспешила Кхала, присела рядом приобняла. — Всё хорошо. Здесь, мы в безопасности. В эти места, ещё долго зверь не сунется, а люди и подавно.

— Ага. Бояться нечего. — Подтвердил Карлуха. — Ты Бродяга не дёргайся. Она за нас. И этот тоже. — Коротун скосил взгляд. — Это страшилище Рафатом кличут. Он указал где тебя искать.

— Гад. Сволочь. — Выругался чужим голосом. В горле першит, грудь болит, воздуха не хватает. Гляжу на бородатого, а он на меня зырит. По виду старый дед. Борода, усы, брови срослись. Лохматый и грязный. Одёжка сильно поизносилась. Чёрная куртка порвана, кусками висят лоскуты. Штаны с дырами, коленки торчат. Ботинки высокие, шнурки в узлах. Морда давно не мытая, глаза красные, воспалённые, глядит на меня и ухмыляется гадёныш.

— Вот. — Бородатый взял котелок. Руки грязные, в ссадинах и царапинах. Сунул мутное варево мне под нос. — Пей. Мозги проясняться. Мне помогло.

— Хлебни целебного зелья. — Присоветовал Серёга. — Не водка конечно, но тоже лечит.

— Не хочу. — Выдохнул и оттолкнул котелок. — Пусть расскажет. — Закашлялся, говорить больно. Запястья огнём горят, ног совсем не чувствую.

— Расскажу. — Согласилась Кхала. — Не захотел ты у ручья меня выслушать. Я пыталась.

— Потом. — Прохрипел, гляжу на бородатого. — Подыхать меня бросил.

— Да пошёл ты. — Выпалил Рафат. — Каждый сам за себя. Понял. — Отдал он Кхале котелок, подошёл к Серёге. Щурится, больно ему смотреть на дневной свет. Потёр глаза и попросил. — Дай сигаретку.

— Держи. — Серёга вынул измятую пачку. Рафат потянулся за сигаретой, и уже через мгновение растянулся на траве. Серёга выкрутил ему руку, придавил коленом в спину, навис и прошипел в самое ухо. — Каждый сам за себя говоришь? А ты покажи, как это?

— Отпусти. — Простонал Рафат. — Больно.

— Говори гнида. Рассказывай. — Требует Серёга. — Кто

такой? Откуда взялся?

— Не местный я. В Оршанку на заработки приехал. — Хрипит Рафат. — Овчарню строить подрядились. Стрельба началась, ушли в лес.

— Откуда? — Серёга отпустил бородатого. Посмотрел на Кхалу, на Карлуху, потом на меня. Глядит и шепчет. — Оршанка, неподалёку от моего посёлка.

— Сила есть ума не надо. — Жалуется Рафат. — Что же ты тех бугаёв не скрутил? — Спросил Рафат, трёт плечо гримасничает. — Репу начистили, решил на мне отыграться? — Пристыдил бородатый. Здорово его ухватил Серёга, да как ловко. Я и моргнуть не успел, как Рафат носом в траву запахал. — Навалился, придавил. — Отползаем Рафат на четвереньках за надгробную плиту.

— Идиот. — Выпалил Серёга. — Ты как сюда попал?

— Ногами пришёл. — Ответил Рафат и давай отряхивать своё рваньё. Пыль поднялась облаком. — Дикие вы. Чокнутые.

— Иди сюда. — Позвал Серёга.

— Ага. Щас. — Рафат отошёл ещё дальше. — Пойду я.

— И куда ты пойдёшь? — Карлуха запустил ладонь в шевелюру и принялся чесать. Одной рукой чешется, другой тычет пальцем. — Разве что вон к тем. — Коротун плюнул в сторону непролазных зарослей.

— А кто это? — С опаской спросил Рафат. — Я такого зверья ещё не встречал. Мордами похожи на ротвейлеров. А вот ноги короткие и кривые как у таксы. Хвосты длинные, облезлые. Радиация, мутанты?

— Иди к нам. — Позвал Серёга. — Вляпался ты землячок, здорово вляпался.

— Куда вляпался? — Не спешит Рафат, присел в сторонке и дальше жалуется. — Счёт дням потерял, а нормальных людей так и не встретил. Одни придурки и отморозки вроде вас. Тихо тут, как на кладбище. — Брякнул Рафат очевидное. Мы и без него знаем куда забрались.

— Это. — Кхала провела пальцем по трещине камня надгробной плиты. — Могилы древних. Пухты охраняют покой мёртвых.

— Что за зверьё? — Рафат набрался смелости и перебрался к нам. Серёга дал ему сигарету.

— Ты чем слушаешь? Пухты это. Живут стаями.

— Почему подохли? Давно валяются, воняют не продохнёшь. — Коротун дал мне котелок, подмигнул. — Пей Бродяга. Хуже уже не будет.