Сьюзан Деннард - Потому что ты любишь ненавидеть меня: 13 злодейских сказок [антология]

Она старалась, но не любила.

И Сера это знала.

СЕРА В СЕМЬ ЛЕТ ОДИН МЕСЯЦ

Патрик женился заново.

С того дня, когда он уехал от Карины, он не видел дочерей, ни старшей, ни младшей. Он думал, что так будет лучше. Он не мог объяснить, но даже мысли о них, мысли о Сере пробуждали в нем гнев.

СЕРА В СЕМЬ ЛЕТ ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ

Сера сказала:

– Этот свет вынуждает людей гневаться.

Карина захлопнула дверь перед лицом дочери.

СЕРА В ДЕВЯТЬ ЛЕТ ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ

Два ребенка в семье были идеей Карины, она всегда представляла себя матерью с парой отпрысков, причем девочек. Они играли бы в кукольных принцесс, меняя им наряды, вместе ездили бы в летний лагерь, делились бы секретами, западали бы на одних и тех же парней, плакали бы друг у друга на груди, стали бы свидетельницами на свадьбах и любили бы одна другую, любили бы одна другую, любили бы одна другую.

Но Патрик считал, что одного вполне достаточно.

«Мы так счастливы сейчас», – говорил он, когда Калли было полтора года, и они в конце концов начали получать удовольствие от родительства. Но Карина не могла победить своего желания, не могла перестать думать о втором ребенке.

«Калли нужен товарищ по играм, сестра», – заявляла она мужу.

«Я не хочу, чтобы она осталась в одиночестве, когда мы умрем», – продолжала она, повышая ставки.

И в конечном итоге Патрик уступил.

Долгое время Карина надеялась, что сестры рано или поздно все же сблизятся. Только этого не произошло, Калли все так же увядала в присутствии Серы, и заводила друзей на стороне. Она ходила к ним в гости и даже оставалась ночевать, танцевала на вечеринках и обращалась с ними так, словно они были ее сестрами.

И Карина не осуждала ее за это.

СЕРА В ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ, СЕМЬ МЕСЯЦЕВ

У нее появились друзья в школе, первые друзья за всю ее жизнь.

Понятное дело, это были девочки, с которыми больше никто не хотел дружить, но лиха беда начало.

Карина радовалась. Может быть, Сера все же станет обычной.

СЕРА В ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ ОДИННАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ

Карина наблюдает, как горит тело Калли. Она кричит, и она кричит.

Жизнь – это серия моментов прошлого, и они приводят тебя к точке настоящего. Каждый момент – это не обязательно событие, это может быть внезапное озарение, меняющее перспективу, с которой ты смотришь на свое место в мире.

Эти моменты нужны, чтобы внести ясность, обострить твое осознание того, что ты есть для себя и что ты есть для других.

Сейчас время для моего.

Я рождаюсь. Я пытаюсь заплакать, но осознаю, что не могу.

Я не выгляжу так, как остальные из моей семьи. Моей матери это не нравится.

Белый свет обитает под моей кожей. Я спрашиваю мать, если ли у нее такой же. Она отказывается отвечать.

Моя мать не любит меня. Но она хочет.

Я хочу больше походить на Калли. Я хочу нравиться всем вокруг. Хочу, чтобы незнакомцы спрашивали меня «как твое имя, красивая девочка? Сколько тебе годиков? Господи, и где ты взяла такие милые туфельки?». Но чужаки не задают мне вопросов. Вместо этого они говорят «ты такая тихая». Они говорят «улыбнись. Делай, как твоя старшая сестра». Остроглазые говорят «Тебе нравится смотреть, как дерутся мальчишки».

Я заставила плохого человека убить себя. Моя мать боится меня.

Я хочу быть нормальной. Я единственная, у кого есть белый свет, и когда он просачивается наружу, происходят нехорошие вещи.

Это моя вина, что мистер Джордан ударил Сэмми с такой силой, что тот стал красным и опухшим. Я делаю людей злыми. И испуганными. Я не знаю, как прекратить.

Это моя вина, что мистер Келли кричал столь громко и долго на игровой площадке. Его сердце переполнено страхом и гневом. Я это сделала. Я не знаю, как прекратить.

Мой отец любит другую женщину больше, чем мою мать, а моя мать любит Калли больше всего на свете.

Мой отец оставляет нас и не возвращается.

Я крашу волосы в темный цвет. Я ношу линзы, чтобы глаза были карими.

Моя мать все равно не любит меня. Она не может.

Я отрицаю то, что я есть. На некоторое время я добиваюсь в этом успеха.

Я сильно болею всю весну. Доктора не знают, в чем проблема, зато это знаю я. Наконец я поняла, как удержать свет под кожей.

Я держу свет в себе. У меня есть подруга. Волосы редеют и выпадают, как солома.

Я держу свет в себе. У меня есть вторая подруга. Губы трескаются до мяса.

Я держу свет в себе. Я так больна, что не хожу в школу. Кровь сочится из кожи.

Калли становится сильнее по мере того, как я слабею, и все же я держу свет в себе. Он жжет меня изнутри. Всю весну они – Калли и моя мать – ждут, что я наконец умру.

Но свет не позволит мне умереть. Я горю. Я горю. Я горю.

Калли возвращается из лагеря. Это первое лето, которое она провела не дома. Вдали от меня. Она приходит ко мне в комнату, и я вижу, что она выглядит лучше, чем когда бы то ни было, такая красивая.

Наша мать говорит: «Доктора не в состоянии вылечить ее».

Калли говорит: «Может быть, так оно и к лучшему».

Наша мать кивает.

Калли подходит ближе к моей кровати. Обычно она всегда держится в отдалении. Сейчас я беспомощна, и свет пойман в ловушку внутри моей кожи. Она говорит: «Представляешь, этим летом без тебя я была так счастлива», и звучит это быстро и болезненно, как удар ножа.

Я никогда не слышала, чтобы она говорила так уверенно.

Я держу свет в себе ради нее. Я хочу, чтобы она была счастлива.

Но затем Калли кладет ладони мне на лицо, одной зажимает нос, другой – рот. Наша мать ничего не делает. Я не могу дышать, и я думаю: «Да. Позволь мне умереть». Калли получит нашу мать целиком.

Мои кости пылают, но свет внутри сильнее меня. Он не позволит мне умереть. Затем я все же понимаю, что я такое, и это облегчение. Я отдаю весь свет моей сестре. Позволяю ему просочиться через кожу.

Я наблюдаю, как она бледнеет. Через некоторое время она выглядит так же, как я. Я наблюдаю, как она превращается в пепел. Моя мать еще кричит, когда я ухожу прочь.

Я на шоссе сейчас, и все вокруг превращается в руины. Я не знаю, как остановить. Я больше не хочу.

Мы рождаемся, воплощая наше естество. И эту вещь нельзя изменить.

Я знаю это сейчас, но не всегда это знала.

Я – проклятие мужчин.

Я – Война.

И этот мир – мой.

Сменивший пол Бог Войны.

В этом мире, где правят мужчины, все дается труднее, если ты женщина – особенно если ты пытаешься сделать так, чтобы мир захрустел под парой острейших каблуков высотой до неба, под военными ботинками [Сера нашла бы их очень полезными в деле подавления оппозиции. Чавк-чавк-чавк] или под любой другой обувью, которую ты сочтешь лучшей для унижения человечества.