Тим Скоренко - Стекло [litres]

Кажется, я понимал его. Источник был его единственной надеждой на неопределённость, а оказалось, что он так же однозначен, как и всё прочее. Проводник не знал, что внутри Источника, лишь по той причине, что внутри не было ничего. Огромная глыба Стекла, постоянно растущая и захватывающая всё больше территорий. Никакого бога, просто неизвестная химическая реакция, упавшая с небес. Он потерял то, что держало на плаву его – всезнающего человека, способного изменить мир, но неспособного справиться с самим собой.

– И что теперь? – спросил я.

Проводник поднялся и прошёл по комнате. Провёл рукой по корешкам книг.

– Теперь… Теперь мы непобедимы, ты и я.

Даяна он проигнорировал.

– Мы вернёмся в Хураан и будем как Ка. Вместо Ка.

– Я не думаю, что он так просто отдаст власть.

– Это неважно, – ответил Проводник. – Теперь всё не важно.

Он подошёл к стеклянному глобусу, попытался его крутануть, но тот представлял собой единое целое с остальной комнатой.

– Никакого Ка не будет, – сказал он, стоя спиной к нам. – Буду только я. Аз есмь Проводник, Хранитель спокойствия. Имя моё начертано на древних машинах, мне тысяча лет, и тысячу лет я оберегаю мир от Хаоса. Тысячу лет я стою на страже невидимой двери, тысячу лет бьются в неё змеи и прочие гады, тысячу лет я твёрже камня, прочнее стали, горячее огня, холоднее льда. Нет никого за мной и передо мной, я един и одинок, я всесилен и безгрешен, я вышел из коацервата и останусь последним до Большого разрыва, я – основа жизни и её же предел.

Он произнёс это монотонно, будто не своим голосом, и я понял, что он то ли копирует, то ли пародирует чужие слова – видимо, Ка.

– Ты знаешь, почему я пришёл за тобой? – спросил вдруг даян.

– Да, – ответил Проводник, повернувшись. – Ты – неучтённый фактор. Я не знал, что Алярин призовёт тебя. Я не знал, что Ка отправит тебя за мной. Я не знал, что ты доберёшься так быстро. Ты всегда был в будущем, а не в настоящем.

Даян кивнул.

– Тогда ты меня понимаешь, – сказал он.

Я думал, что даян достанет оружие и выстрелит в Проводника, – по крайней мере он сделал начальное движение, – но он по-прежнему сидел, чего-то ожидая.

Тот, кто знает всё, и тот, кто умеет властвовать над Стеклом. Абсолютный дуэт будущих властелинов мира. Мы, способные превратить человечество в рабов. Никакие местные царьки не смогут сопротивляться нашей религии, никакие меджаи нас не остановят, и даже даян в каком-то смысле бессилен, потому что здесь, в стеклянной комнате, я мог сдавить его стоящей в полуметре стеклянной вешалкой или просто обрушить на него свод. А мог закрыть тоннель, через который мы вошли, и даян умер бы в стеклянной тюрьме от жажды.

Вот они, чёрные и белые камни на весах справедливости. Он мог вести нас сюда по тысяче причин. Возможно, он хотел помочь – себе или нам. Возможно, он хотел спасти всё человечество. Я мог придумать множество раскладов, при которых Проводник не превращался в чудовище, но все эти расклады были не более чем ложью. Разочарование нарушило равновесие внутри Проводника, окончательно лишив его веры, а человек, лишённый веры, – это самое страшное, что можно себе представить. Я видел взгляд даяна и чувствовал, как тот колеблется, ищет справедливость, пытается взвесить последствия любого из своих решений.

Поэтому я поднял руку и обрушил на Проводника массу Стекла, огромный сталактит, созданный за секунду до этого. Он не успел ничего сказать, более того, он не успел ничего понять.

Даян даже не дёрнулся. Он посмотрел на меня, как мне показалось, с интересом. Забавно, но в стеклянной комнате мы были равны по силам. Он мог убить меня с той же степенью вероятности, что я – его.

Я поднял руки, повернув их ладонями к даяну.

– Я ничего не сделаю, – сказал я.

– Я знаю.

Он поднялся. Некоторое время постоял, а потом пошёл прочь – к выходу.

– Что ты будешь делать? – спросил я.

– Убью Ка, – ответил он, не оборачиваясь. – Теперь это справедливо.

И исчез в стеклянном проходе.

Я подошёл к телу Проводника. В какой-то мере мне было жаль этого человека. Он получил от Стекла страшный дар и не смог с ним справиться. Его никто не спрашивал, хочет он стать тем, кем он стал, или не хочет – его сделали таким ещё до того, как он произнёс первое слово. Мог ли я винить его в произошедшем?

Впрочем, мне было жаль их всех. Даже Близнеца, несомненно заслужившего смерть от рук Бабы. Проводник знал, что один из нас властен над Стеклом, но, по-видимому, не знал, кто именно. Поэтому он взял с собой всех нас – и исключал из игры только ему ведомым дедуктивным методом. Ему нужен был тот, кто откроет проход, – но то, что он нашёл за дверью, его сломало. Нужен ли Хураану второй Ка? Нет, не нужен. Тем более – из коснувшихся.

И в этот момент я понял, что нужно сделать. Как спасти их всех – живых и мёртвых, добрых и злых, сильных и слабых. Как спасти Ка от даяна, как спасти даяна от самого себя. Как почтить память Алярин и Проводника, как сделать их смерти ненапрасными.

Как сделать ненапрасным всё наше путешествие. Как поставить точку.

Гермокостюм по-прежнему был на Проводнике – нижняя часть надета в обтяжку, верхняя – спущена назад вместе с маской. Я расшнуровал его ботинки и стянул костюм, после чего надел на себя. Комплекция у нас была схожей, разве что он был чуть выше, и потому костюм почти подошёл. Некоторые клапаны застегнулись не без труда – в плечах я был чуть шире.

Потом я поднялся наверх. Даяна уже не было видно – он исчез в белесой дымке, испарился в бесконечном нигде.

Я встал на колени и погрузил руки в Стекло. Я почувствовал его – весь этот огромный ком диаметром почти в три километра, гигантский разросшийся шар, разбросавший свои смертоносные семена по всему миру. Я почувствовал каждое стеклянное насекомое, каждого зверя, каждого человека, замершего в указующей позе. Я сам превратился в Стекло и увидел миллиарды картин – тёмные своды складов, гобелены на стенах богато обставленных комнат, бушующую вьюгу, подпольные рынки Джерры. Я смотрел через каждый стеклянный предмет на планете, я видел столько, сколько никогда бы не смог объять на протяжении обычной жизни, и я почувствовал разливающийся по телу холод, заставляющий сердце биться всё медленнее и медленнее – практически до самой остановки.

Тогда я сжал руки и закрыл глаза.

Стекло дало мне величайшую из сил – власть над собой. Я мог придать Стеклу любую форму, построить из него любое здание, я мог заставить его течь подобно воде или сыпаться подобно песку. Я мог стать величайшим человеком в мире, властелином всего, я мог стать богом, каким не дано было стать Проводнику.

Я мог уничтожить Стекло.

И пока оно испарялось, растворялось под моими руками, под моими ногами, под моим взглядом, пока рассыпались в прах стеклянные фигуры, пока рушился под собственным весом Стеклянный Великан, несущий бремя распятого на нём человека, моё сердце постепенно согревалось, и когда я открыл глаза, оно билось сильно и мерно, без сбоев, в едином ритме с просыпающейся от тысячелетнего сна землёй.