Э. Дж Меллоу - Песня вечных дождей [litres]

Она провела рукой по дыму с цветочным ароматом, струящемуся из трещины, и мотылек Ларкиры замер. Девушка разжала пальцы, и тут крылья существа раскрылись, открыв небольшое отверстие в форме цилиндра у него на спине. Достав из ридикюля крошечный свернутый листок бумаги, Ларкира сунула его в отверстие и захлопнула его. Закрыв глаза, пробормотала что-то себе под нос, прежде чем вскинуть руку, заставив мотылька взлететь вверх и вылететь из отверстия в каменном потолке переулка, куда вылетали другие подобные ему.

– Что произошло?

– Я отправила сообщение тем, кто должен встретить нас.

– Но как он узнает, кто они и где находятся?

Ларкира остановилась на лестнице, ведущей с освещенной улицы.

– Дело в том, – сказала она, – что я точно не знаю. Надо просто сообщить ему о своих намерениях и освободить его.

– Не самый надежный способ доставки посланий.

– Вот только мотыльки всегда доставляют сообщения.

Дариус прокручивал в уме ответ, пока они шли обратно к окраине города. Полуразрушенные дома превратились в земляные стены, и в конце концов путники проскользнули через неровную расщелину в стене пещеры. Ларкира вела их через небольшой ручей, прорезающий каменистую почву, и им пришлось повернуть, затем переступить ручей и нырнуть в подземный грот. Вода стекала с середины потолка и лилась в каменный бассейн у их ног. Фиолетовое свечение исходило из его глубин, освещая пространство.

– Водяные черви, – объяснила Ларкира, расправляя юбки и устраиваясь на каменной скамье. – Они тесно связаны с теми, кто окрашивает небо Королевства Воров.

Дариус оторвался от созерцания света, оглядываясь вокруг. Круглый грот казался спокойным в фиолетовом свете, вода ритмично и непрерывно падала в его центр. Лишь один вход, и никаких скамеек, кроме той, на которой сидела Ларкира.

Она подвинулась в сторону, освобождая для Дариуса место.

– Ты можешь присесть, – сказала она, поднимая лицо в золотой маске. – Нам придется подождать, не знаю, как долго.

– Но у нас нет на это времени.

– У нас есть столько времени, сколько понадобится.

Смирившись, Дариус опустился рядом с Ларкирой на маленькую скамейку, черные юбки платья девушки касались его ног. Он пытался игнорировать подобную близость, исходивший от Ларкиры аромат свежести, от которого его кожа горела. В последние дни ему отчаянно хотелось держаться на расстоянии, и на этот раз чувство не имело ничего общего с гневом, скорее оно было вызвано другим ощущением… Тем, которое Дариус отчаянно пытался не испытывать, из-за которого задумался, каково это – притянуть ее в свои объятия, несмотря на присущее ему здравомыслие.

– Эта брошь. – Дариус коснулся серебряной розы, выглядывающей из-под накидки Ларкиры. – Очень похожая есть у Боланда.

– Правда? – спросила Ларкира, подвинувшись и пытаясь скрыть украшение.

Дариус нахмурился, присматриваясь внимательнее.

– Это она и есть, так?

– Была, – уточнила Ларкира. – Теперь она моя.

– Он отдал ее тебе?

– Не совсем.

Песчинки падали, вторя звукам льющейся воды, пока Дариус ждал дальнейших объяснений. Нерешительность Ларкиры становилась все более и более…

– Ты украла ее у него? – Голос отражал шок, который он испытывал от подобного предположения.

Ларкира прочистила горло.

– Да.

– Но почему?

– Он не совсем добр ко мне, – упрекнула она. – На самом деле, думаю, ему ненавистно само мое присутствие в замке.

– И это причина, чтобы красть у одного из моих самых преданных слуг? – спросил Дариус, явно разочарованный услышанным.

Он знал, что она воровка, но это… подобное казалось мелочным даже для нее. Ларкира взглянула на него, в ее глазах плескалось чувство вины.

– Безусловно, да.

– Не согласен, – сказал Дариус. – Ты знаешь, что у моего народа едва ли хватает денег на еду, не говоря уже о таких красивых украшениях. Боланду нравится эта брошь.

– Да, ну, в то время я точно не знала о положении дел в Лаклане, – нервно призналась Ларкира, отстегивая розу от своей одежды. – Вот. Он может забрать ее. Мне очень жаль.

Дариус изучал предмет в своих руках.

– Ты крала что-нибудь еще подобное этому?

– В Лаклане? Нет.

– Но в других местах да?

Ее молчание говорило красноречивее любых слов, и Дариус удивленно покачал головой.

– Почему? – снова спросил он. – У тебя богатая семья, зачем тебе понадобилось красть дешевые безделушки у других?

Ларкира поиграла с материалом на своем левом безымянном пальце, где, как знал Дариус, перчатка была набита так, чтобы палец казался целым.

«Она нервничает», – удивленно подумал Дариус.

Желая успокоить девушку, он осторожно погладил ее по руке. Широко раскрытые голубые глаза уставились на него.

– Ты можешь рассказать мне, – заверил он. – Мы уже многим поделились, не нужно останавливаться сейчас.

Ларкира прерывисто вздохнула, отводя взгляд в сторону.

– Мне всегда было трудно контролировать свои дары, ведь они напрямую связаны с моим голосом. Будучи ребенком, я не понимала, как можно разделить голос и магию. Если я плакала, то же самое делал и мой дар; если смеялась, мои силы вторили этому звуку, но была ли я счастлива или печальна, мой дар всегда причинял боль. Поскольку я постоянно видела, как, всего лишь открыв рот, причиняю боль другим, даже своей семье и друзьям, я очень долго не разговаривала, – призналась она. – Потребовалось – и все еще требуется – утомительное количество дисциплины, чтобы правильно управлять своей магией. Мне кажется, что из-за этого я никогда не смогу быть по-настоящему свободной. И… ну, меня это злит. Я должна всегда сохранять спокойствие, даже не могу как следует разозлиться, потому что боюсь последствий, которые могут случиться, если что-то вылетит из моего рта в таком состоянии. Могу предположить, что кража этих предметов…

– Дарит тебе чувство свободы. И так ты не причиняешь физического вреда другим, – закончил Дариус, его душа болела от ее слов, ведь теперь он отлично понимал Ларкиру. Ибо он слишком хорошо знал, каково это – быть пойманным в ловушку собственной потребностью в контроле. И пытаться найти пусть и недолгую, но передышку.

– Да, – сказала Ларкира, ее голубые глаза блестели под маской.

Дариус сжал ее руку.

– Но ты должна знать, что твой контроль победил. Ибо магия, которую ты мне показала, была совсем не болезненной, или ты забыла, что исцелила?

– Но я причинила тебе боль, когда ты проснулся. Я…

– Возможно, вначале, – перебил он. – Но теперь… теперь ты напомнила мне, что не все прикосновения пронизаны болью. – Когда Дариус озвучил эту мысль, волна шока пронзила его, и в тот же момент бремя упало с его плеч.

Дыхание Ларкиры участилось, вторя его бьющемуся сердцу. Она находилась очень близко, согревая его своим теплом. Дариусу захотелось снять с девушки маску, взглянуть на ее полные губы и провести рукой по нежной щеке.