Э. Дж Меллоу - Песня вечных дождей [litres]

– В самом деле, вы правы, ваша светлость.

Дариус нахмурился:

– Особенно учитывая, что, по твоим словам, он видел порезы на моем лице. Отдавая приказ, я предусмотрительно стоял к нему спиной. Он знает, что я имею привычку прятаться, пока раны не заживут. Так что здесь нет ничего необычного.

Услышанное заставило Ларкиру замолчать, волна стыда накрыла ее.

– Что ты сказала Кларе?

– Что у меня середина ежемесячных кровотечений, и если я хотя бы увижу, как кто-то хочет втиснуть меня в корсет или вообще зайти ко мне в спальню, швырну в них горящие угли.

Дариус резко остановился:

– Прошу прощения?

– Ежемесячное кровотечение, – повторила Ларкира. – Ну ты знаешь, время, сопровождающее женщину на протяжении большей части ее жизни, когда она…

– Да, да. – Он махнул рукой. – Я понимаю, что значит… То есть когда женщина… – Дариус прочистил горло. – Я говорил о бросании горящего угля в людей.

– А. – Ларкира пошла дальше, темная дорожка освещалась только лунным светом, просачивающимся сквозь кроны деревьев. – Вполне нормальное для некоторых женщин желание в подобные периоды.

– А ты относишься к этой категории «некоторых женщин»?

– О да, я, возможно, даже окажусь в начале списка.

Дариус бросил на нее настороженный взгляд, заставивший ее улыбнуться.

– Не переживай, – заявила Ларкира. – Я соврала, сейчас не то время. У меня есть еще по крайней мере неделя.

– Приятно знать. – Казалось, Дариус вдруг очень заинтересовался землей под ногами.

– Естественно, ты не знаешь о таком, ты ведь рос не в окружении женщин. Но, если хочешь, я с радостью тебе все объясню.

– Спасибо, но думаю, лучше мне остаться в неведении по этому вопросу.

– Вряд ли подобное возможно. У тебя ведь когда-нибудь появится жена.

– Жена?

– Да. И ты, конечно же, захочешь помочь облегчить боль, которую она будет испытывать в такое время.

– Какой в этом смысл, если я позволю ей страдать другим путем, заставляя жить в этом месте? – Дариус указал на темный лес, который простирался вокруг них. – Нет, в моем будущем нет места для жены.

Ларкира нахмурилась, когда они оба замолчали.

В моем будущем нет места для жены.

Почему эти слова причиняли такую острую боль?

– Но что, если мы добьемся успеха и Лаклан вновь станет таким, каким ты его помнишь? – уточнила она.

– Если бы я осмелился даже надеяться на такой день, – сказал Дариус, – боюсь, мне не стать таким, каким я был раньше. А кому нужен такой сломленный человек, как я?

– Ты не сломлен, Дариус. – Ларкира коснулась его руки и заметила, как Дариус все еще вздрагивал от ее прикосновений.

Однако она оставалась невозмутимой, зная, что только из-за этой реакции Дариус считал себя поврежденным. Но у них обоих имелись шрамы; оба держали свои чувства в узде, боясь того, что произойдет, если они осмелятся снять оковы. Ларкира не собиралась позволять Дариусу верить, что он одинок в подобных эмоциях, и будто его невозможно исцелить. Если Ларкира могла найти свой путь сквозь тьму, то и он мог.

– Знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя? – спросила она. – Я вижу храброго мужчину, который сражался, пытаясь защитить свой народ от худшего монстра: веры в то, что они не любимы.

От ее слов у него сжалось горло.

– Несмотря на тьму, окутывающую Лаклан, ты показал своим арендаторам, что о них все еще заботятся. Сломленный человек, Дариус, не стал бы действовать таким образом.

Он посмотрел ей в глаза, испытывая целый калейдоскоп эмоций, когда сделал шаг ближе.

Сердце Ларкиры забилось быстрее, она не убирала руку, все еще не желая отпускать его.

– Ларкира, я… – начал он.

– Да? – практически умоляла продолжить она.

Но все, что Дариус собирался сказать или сделать, исчезло, сменившись ошеломляющим порывом холодного воздуха, когда он покачал головой и отступил.

Рука Ларкиры упала.

– Беседка как раз за этими кустами ежевики, – сказал Дариус, отходя в сторону и показывая небольшой просвет в плотной группе деревьев.

Ларкира сделала прерывистый вдох, успокаивая свою магию, разочарованно кружившую в ее груди.

– Спасибо, – сказала она, входя на круглую поляну, где стояла беседка, древнее старинное сооружение с замысловатым куполом из цветного стекла.

– И снова, зачем нам нужно было приходить сюда? – спросил Дариус.

Ларкира повернулась, стоя в центре сооружения. Беседка нуждалась в ремонте, и было бы неплохо убрать росшие на колоннах сорняки, но даже в подобном состоянии было невозможно отрицать ее красоту.

– Если есть такая возможность, – объясняла Ларкира, – при использовании ключа портала всегда лучше находиться на улице, и лучше в изолированном месте. Больше направлений, куда бежать при возвращении.

– Ты думаешь, нам придется бежать?

Ларкира пожала плечами.

– Лучше иметь запасной вариант. – Открыв сумочку, она вытащила монету с золотой каймой, центр которой был заполнен маслом, кружившимся, словно пойманные в ловушку звезды.

– Это ключ портала? – спросил Дариус.

Она кивнула:

– Специально изготовленный, его дверь уже помечена.

– Есть ли другие виды?

– Да, много разных. Но только самые могущественные существа способны создавать их. Большинство из таких штук обычно крадут из кармана мертвеца.

Глаза Дариуса расширились.

– Не волнуйся, – продолжила она. – Этот не постигла подобная участь. А теперь надень свою коричневую сумку.

– Я не взял с собой сумку.

– Конечно взял. Вон она, у тебя в руке.

– Это моя маска.

– Уверен? Могу поклясться, что видела, как конюхи складывали конский помет во что-то, что выглядело чрезвычайно…

– Если ты не прекратишь нести эту чушь, – сказал Дариус, – я заставлю тебя надеть ее.

– Занимательная идея, от которой я откажусь.

– Ларкира, – нахмурился Дариус.

– Что? Я предупреждала, что ты не дослушаешь до конца.

– Хорошо, дай мне проклятую новую маску.

Ларкира лучезарно улыбнулась, протягивая ему кожаную красную маску.

Дариус не произнес ни слова, пока надевал ее, не признался, насколько лучше она ощущалась на коже, такая легкая, словно невидимая. Маска идеально подходила ему, словно Ларкира специально выбрала ее для него.

Нет, Дариус лишь поджал губы и промолчал.

Но тем не менее Ларкира испытала удовлетворение, натягивая свою собственную, сверкающую золотым, маску. Отцепив брошь с воротника платья, она сняла одну из перчаток, уколола кончик пальца и посмотрела, как на нем образуется идеальный малиновый шарик, а затем опустила его в центр монеты. После поднесла монету к губам, быстро прошептала секрет, который хранила глубоко в своем сердце, а затем усмехнулась, когда знак ожил, переливаясь желтыми, красными и пурпурными цветами.