Э. Дж Меллоу - Песня вечных дождей [litres]

Месяц я наблюдал за всем этим, видел, как те небольшие деньги, которые приносят арендаторы, тратятся на его пороки. А затем, прямо на глазах у его гостей, я начал спорить с ним. Тогда меня ударили в первый раз.

– О Дариус…

– Нет. – Он поднял руку, останавливая дальнейшие жалостливые слова Ларкиры. – Герцог преподал мне хороший урок. Стало очевидно, что Хейзару плевать на все, даже на благополучие Лаклана, о котором, я точно знаю, пеклась моя мать. Поэтому я взял на себя смелость узнать все о том, как правильно управлять этими землями, хотя у меня не было для этого никаких полномочий. Затем мой отчим на какое-то время исчез, и я надеялся, что, возможно, он никогда не вернется. Но Хейзар вернулся, и вдобавок к этому очень сильно изменился.

– Как так?

– Он казался… в некотором смысле сильнее и моложе. Больше не бродил по замку в грязных и помятых костюмах, снова одевался безупречно. Но самое главное – взгляд, то, как он смотрел на меня, как он смотрит на меня сейчас…

– Словно ты добыча.

Дариус встретился взглядом с Ларкирой, не желая подтверждать ее слова, но в этом и не было необходимости. Он никогда не испытывал такого страха, как в те первые несколько лет после возвращения Хейзара.

– После этого начались шторма, – сказал он. – А со временем… пришли и раны.

После сказанного в комнате надолго воцарилась тишина. Дариус видел, Ларкире хотелось высказаться. Лишь в одном взгляде скользило обилие эмоций: печаль, гнев, сожаление, а еще обещание возмездия. Но она молчала, будто знала, он поделился всем этим ради себя самого, а не ради нее. Ему словно наконец позволили дышать, и он был безмерно благодарен за это. Дариус никогда никому не рассказывал эту историю. Даже Боланду он не признавался в своем страхе перед отчимом. Но Ларкира, эта женщина, все еще практически незнакомка, заставляла его делиться даже самыми мрачными мыслями.

Неужели эта форрия действительно превратила Хейзара в чудовище? И дело не в том, что герцог просто ненавидел доставшегося ему в наследство пасынка и ревновал свою жену к ее ребенку? Или, возможно, горе стало причиной для обоих вариантов.

«Но какое все это имело значение?» – подумал Дариус. Кого волновало, когда, как и почему герцог превратился в того человека, которым был сейчас?

Даже ощути Дариус сочувствие по отношению к этому человеку, ему не стало бы легче искать способы исправления ситуации. Вот почему он перестал задавать такие вопросы, решил больше не искать ответы. История его шрамов и то, как они появились, перестали иметь значение. Единственное, что волновало Дариуса, – это его народ и земля. А еще, как найти способ освободиться от зверя, который правил ими обоими.

Словно глоток свежего воздуха, ранее неведанная решимость наполнила его, придавая сил его измученной душе, и его взгляд остановился на Ларкире.

– Но вернемся к этой форрии, – сказал Дариус. – Ты думаешь, что все это, – он указала на все, что их окружало, – непогода, поведение герцога… по отношению ко мне, возможно, было вызвано каким-то зельем?

– Что касается его все возрастающей ярости, да. Такова моя теория.

– Но как это знание поможет мне?

– Мы пытаемся найти его поставщика, – объяснила Ларкира. – Покупка и продажа форрии за пределами Королевства Воров запрещена.

– Я думал, в Королевстве Воров нет никаких правил.

– Глупое заблуждение. Там правил больше, чем в большинстве других мест.

– Ладно… – сказал Дариус, внимательно наблюдая за Ларкирой. Той девушкой, которая, казалось, изменила траекторию движения его жизни в тот самый момент, когда он неохотно обнял ее, после поведя в танце. – Так это единственная причина, по которой ты здесь? Чтобы найти этого поставщика или есть еще что-то?

– Дариус. – Она подвинулась ближе к краю сиденья. – Я здесь для того, чтобы помочь.

– Да, ты постоянно упоминаешь об этом. Но как?

Она на мгновение отвела взгляд, и, видя, как Ларкира, казалось, взвешивала свои следующие слова, он понял.

«Король Воров принял решение», – подумал Дариус. Он ненавидел боль, пришедшую с вопросом: сказанное ранее Ларкирой свидетельствовало о ее собственных чувствах и желаниях, или же ее сподвигли на это обязательства и поставленная задача?

– И какова цена помощи от Короля? Разве он не знает, что Лаклану нечем платить?

Услышав это, Ларкира нахмурилась.

– Да, – язвительно усмехнулся Дариус. – Все те сундуки, которые ты видела, в основном пусты или заполнены едой, которую я собрал на наших кухнях, чтобы после отдать своим арендаторам. К счастью, отчим не знал о серебре моих предков, и оно сохранилось в целости и сохранности. Я использую его, чтобы помогать людям платить налоги. Нескончаемый дождь вымывает наши посевы и портит рыбацкие лодки, а значит, людям негде заработать денег.

– Но как же шахты? Ценные минералы Лаклана, которые обеспечили торговое соглашение с Джабари?

– Соглашение принесло бы пользу, если бы Хейзар не забирал себе каждую монету. Сейчас все устроено так, что мои люди больше похожи на рабов, ибо они не увидят никакой платы за свой труд. Герцог полон решимости игнорировать последствия своих действий на этой земле, даже несмотря на то, что именно благодаря Лаклану ему удается модно одеваться и, по-видимому, платить за то пристрастие, о котором ты говоришь. Мы едва можем заплатить нескольким слугам в замке. Те, которых ты видела по прибытии, приехали из Имелла лишь на неделю.

Ларкира долго молчала, проводя большим пальцем по ладони в том месте, где когда-то зияла рана.

– Тогда мы должны поступить так, как я и предполагала.

– То есть?

– Надо избавиться от твоего отчима.

Услышав ее слова, Дариус моргнул, а затем рассмеялся так сильно, что у него на глазах выступили слезы.

– Ты находишь мое предложение забавным?

– Безусловно.

– И почему?

– Именно это я и сказал Королю Воров, а в ответ он послал тебя.

Ларкира поджала губы.

– Милорд, у меня много талантов. Заживление ран и доведение разных тварей до исступления лишь капля в море моих способностей.

– В этом я нисколько не сомневаюсь.

– Тогда почему смеешься?

– Потому что, – сказал Дариус, удерживая взгляд этих чарующих голубых глаз, когда произносил следующие слова, – когда ты появилась здесь, я думал, ты станешь причиной моей погибели, но на самом деле, похоже, тебе суждено стать моим спасением.

Румянец залил щеки Ларкиры, и Дариус почувствовал, как странное удовольствие снова зашевелилось в его груди от того, что он лишил девушку дара речи. Его собственные мысли путались, желания вели битву с долгом и обидой, но, спасибо потерянным богам, ему удалось не высказывать свои мысли в присутствии этого, пусть и милого, но такого непонятного создания.