Э. Дж Меллоу - Песня вечных дождей [litres]

Несмотря на наставления отца, момент для терпения прошел.

Настало время действовать, и на ее собственных условиях. Пора направить все силы в нужное русло, обеспечив более быстрый и безопасный путь к спасению Лаклана. Набросив одеяло на Дариуса и подоткнув его под бока, Ларкира изучила его лицо, эту новую, гладкую маску, а затем направилась к креслу у камина и приготовилась ждать.

Дариус ахнул, резко выпрямившись, как будто его окатили ледяной водой. Его сны казались волной боли, которая смягчилась теплыми прикосновениями, прежде чем снова погрузить его в холодную тьму.

Шторы в комнате были задернуты, но сквозь них пробивалась полоска света, намек на утро и новый день, а за стенами раздавался стук дождя и грохот вечной непогоды Лаклана. Остальные его комнаты были залиты мягким оранжевым светом. Огонь в очаге ярко горел, и Дариус потянул себя за воротник, осознав, что на нем рубашка, которую он не носил уже лет пять. Материал казался стишком тесным и колючим.

Нахмурившись, Дариус начал расстегивать пуговицы, но, услышав тихое покашливание, остановился.

Он повернулся и увидел девушку, удобно устроившуюся в одном из его кресел.

Дариус запахнул рубашку, резко вскакивая с кровати.

– Ларкира? Что ты здесь делаешь?

– Как вы себя чувствуете, милорд?

– Чувствую? – пролопотал он. – Как будто мне что-то навязали.

– Но не испытываете боль?

Боль.

Слово выпустило на свободу полчище бессвязных воспоминаний. Он посмотрел на свою руку, в которой когда-то сжимал блестящий серебряный предмет.

Сделал еще один шаг назад, развернулся и посмотрел вниз на свою грудь, затем на руки. Ничего.

Никаких новых шрамов. Тогда почему его не оставляло ощущение, что они должны быть?

– Ваше лицо.

– Прошу прощения? – Он повернулся к Ларкире, которая все еще сидела в кресле.

– Он заставил вас порезать собственное лицо.

Девушка произнесла это так, словно подобное заявление было таким же обычным, как и утреннее приветствие.

– Ты сошла с ума? – грубо ответил Дариус, касаясь щек и лба. Никаких следов. – Почему ты в моих комнатах? Ты должна уйти. – Он направился к двери. – Это совершенно неуместно.

Особенно учитывая, что теперь она помолвлена с его отчимом. Новость об этом все еще больно жалила. Еще один кошмар стал явью. Как он переживет его?

– Что ты сделала с дверью? – Дариус безрезультатно подергал ручку. Он был заперт внутри.

– Вы действительно ничего не помните? – Ларкира встала и направилась к нему.

Дариус попятился назад.

– О чем ты? Я помню все. Особенно ваши радостные новости. Еще раз поздравляю, миледи. – Он насмешливо поклонился. – И вашу фривольность в отношении новой одежды для наших слуг.

Во взгляде Ларкиры мелькнула боль.

– Я спрашиваю о других событиях, милорд.

Бездна скрытых за темнотой воспоминаний снова охватила его разум.

«Я не сумасшедший. Я не сумасшедший. Я не сумасшедший», – повторял Дариус в своей тихой панике, обнаружив знакомый рубец на правой руке. Он все еще там.

– Что еще за другие события? – спросил он, надеясь, что Ларкира не заметила, как дрожит его голос.

– Как удивительно. – Девушка внимательно наблюдала за ним. – Вы не помните никакой боли?

И снова это слово.

– Я… – Все слова, которые он собирался произнести, застряли у него в горле.

Боль.

Дариус сдержал дрожь.

Боль всегда таилась рядом. Особенно сейчас, в ее присутствии. В его комнатах .

Так близко к его кровати и мягким простыням.

Силы потерянных богов, да возьми же себя в руки!

– Нам нужно многое обсудить, милорд. Предлагаю присесть. – Ларкира указала на огонь.

Должно быть, в какой-то момент, пока ждала его пробуждения, Ларкира каким-то образом достала закуски и напитки, потому что на низком столике стоял поднос.

Кто еще знал, что она здесь? Или она использовала свои хитрые приемчики, чтобы оставаться незамеченной?

Когда она снова устроилась в кресле, Дариус заметил то, что не увидел сразу. Ларкира выглядела не такой хладнокровной и собранной, как обычно. Пряди волос выбились из сложной косы на макушке, а платье было таким же наполовину сшитым, как и вчера, юбки помяты. И он не мог сказать точно, но… У нее на шее виднелись пятна крови?

– Можете подойти и присесть, – снова сказала она, наливая две чашки чая. – Нас никто не потревожит.

– Все это очень странно. – Дариус медленно подошел к креслу напротив нее, чувствуя, как у него начинает кружиться голова. Не говоря уже о том, что он ощущал безмерную усталость, морально истощенный борьбой внутри себя.

Дариус очень устал от всего этого.

– Понимаю ваше замешательство. – Ларкира протянула ему чашку. – Я сама немного сбита с толку, но именно поэтому мы должны поговорить.

– Полагаю на тему, которая не подходит для обычной вежливой беседы.

Тень улыбки мелькнула на ее уставшем лице.

– Именно.

– И я узнаю, что произошло в ту ночь в доме моих предков?

– В том числе.

Он прищурился.

– Правда?

– Милорд. – Она откинулась на спинку кресла. – То, что я вам сообщу, вероятно, станет причиной моего изгнания из семьи. Возможно, меня даже казнят. То есть если кто-нибудь сможет поймать меня. Так что да, все, что мы обсудим, чистая правда… больше никаких уловок и масок.

Дариус изучал Ларкиру, все от сияющих голубых глаз до твердых пальцев, державших чашку.

– Хорошо, – ответил он. – Я слушаю.

– Сложнее понять, с чего лучше начать.

– Возможно, с самых последних событий?

– Да, хорошо. – Глядя на огонь, Ларкира сделала глубокий вдох. – Моя помолвка с вашим отцом – отчимом – фарс.

Дариуса словно окатили холодной водой.

– Прощу прощения?

– Все это лишь для видимости.

Он фыркнул:

– А разве подобное происходит не с каждым браком?

– Имею в виду, я не намерена доводить дело до свадьбы. – Пламя рядом с ними, казалось, замерло, когда капля облегчения упала в бушующий внутри Дариуса колодец замешательства.

Сердце Дариуса дрогнуло, странная волна эмоций наполнила его душу, но он не мог распознать, каких именно.

– Тогда что вы собираетесь делать?

– Это… довольно сложно.

– Когда дело касается вас, обычно так и бывает.

– Я также знаю о ваших шрамах.

В ушах у Дариуса зазвенело.

– Моих шрамах?

– Да, отметинах на груди и руках.

Дариус непроизвольно потянулся к своей тесной рубашке.

– Понятия не имею, о чем вы. У меня нет никаких шрамов.

– Есть, но не так много.

От этих слов у Дариуса перехватило дыхание, кожа похолодела, и ему пришлось поставить чашку, чтобы не пролить чай.

– Вам не о чем беспокоиться, – продолжала Ларкира. – Для…

– Не о чем беспокоиться? – возмутился он. – Позволю себе не согласиться, миледи.