Э. Дж Меллоу - Песня вечных дождей [litres]

– Ларкира, – сердито выдохнула она. – Пожалуйста, называй меня Ларкирой. Если мне придется продолжать бормотать тебе «милорд» и «сэр», быть посему, но ныне кажется глупо придерживаться формальностей.

– Ныне? В смысле после того, как ты призналась, что видела мою обнаженную грудь?

Яркий румянец украсил щеки девушки.

– Среди прочего, – ответила она.

Дариус удивленно приподнял бровь.

– Не среди этого прочего, – быстро исправилась она.

– Хотелось бы надеяться, что нет.

– Так или иначе… – Ларкира провела рукой по юбкам. – Я видела их, потому что пришла проведать тебя после того, как тебе стало плохо за ужином.

– Стало плохо…

Пузырек с лекарством на полу. Он был пуст.

В памяти Дариуса всплыло туманное воспоминание о сердитом лице отчима, о рагу с сильным ароматом кураша, и чувстве, которое он тогда испытал. Будто он был вынужден съесть мясо, хотя знал, что его ждет боль… Почему он сделал это?

«Хейзар, – кричал голос в его голове. – Всегда Хейзар » .

– И нашла тебя спящим.

Голос Ларкиры вернул его к реальности.

– Тогда я увидела шрамы и… Ну, помогла их убрать. Исцелила тебя. Во всяком случае, насколько могла.

В комнате повисла тишина; грохот бури за окнами был единственным ответом на такого рода заявление.

– Вижу, ты мне не веришь, – спустя мгновение произнесла Ларкира. – Я была к этому готова, так что покажу все наглядно. – Поставив чашку на столик, она вытащила булавку из своего наполовину сшитого платья. Кончик блеснул в слабом свете, когда она надавила на ладонь и порезала ее.

– Ларкира! – резко вскочил Дариус.

Девушка зашипела от боли, но в остальном казалась невозмутимой.

– Сядь. Все будет хорошо.

– Ты сошла с ума. – Он спешно опустился на колени, взяв ее за руку. – Нам нужно обработать рану. У меня есть мазь и…

– Нет. – Ларкира освободила руку. – Мне нужно показать тебе. А ты должен послушать. Я постараюсь не причинить тебе вреда и сделать так, чтобы эффект от песни воздействовал лишь на меня, но, возможно, тебе придется закрыть уши. Никогда раньше я не произносила это конкретное заклинание в присутствии того, кто не обладает дарами, бодрствует или не связан.

– Что ты?..

Но слова Дариуса затихли, когда из уст Ларкиры потекли ноты. Мелодия оказалась настолько чистой и великолепной, что украла его дыхание, заставляя попятиться назад. Дариус узнал этот голос. Он звучала в его снах, врываясь между кошмарами, приходя каждую ночь с тех пор, как он впервые услышал его.

Но как такое возможно?

Как она могла?..

Глаза Ларкиры по-прежнему были прикованы к ее руке, а точнее к кровоточащему порезу, и хотя Дариус не мог видеть это, воздух вокруг них словно сгустился, превратившись в скопление чего-то сильного. Чего-то, что могло изменить ритм его сердца.

С уст Ларкиры лилась музыка, а может, песня, в которой не было слов, по крайней мере, Дариус не знал их, но мелодия была окутана сложной историей прощения и исцеления.

А потом произошло нечто такое, во что Дариус никогда бы не поверил, если бы не увидел все своими собственными глазами. Рассеченная, окровавленная кожа на ладони Ларкиры начала двигаться, сливаясь вместе, пока не вернулась на мягкую розовую подушечку, каждая капля красного стекала обратно в закрывающуюся рану.

Голос девушки затих, оставив тоску в его груди, шум дождя и раскаты грома за окнами снова наполнили комнату.

Дариус продолжал держать Ларкиру за руку. Он уставился на безупречную ладонь, осторожно проведя кончиком пальца по тому месту, где когда-то зиял порез, и не почувствовал никаких признаков его существования, кроме исчезающего образа в его сознании.

Услышав тихий вдох, он взглянул на Ларкиру, их лица оказались близко, и его внимание переключилось на ее полные губы, приоткрывшиеся на очередном вдохе. Присущей ей аромат лаванды и мяты окутал его, освежая лучше любой ванны. Дариуса охватило чувство беспомощности, он был не в состоянии сделать следующий шаг. Неважно куда, вперед или в сторону.

– Видишь? – сказала она, голос был едва различимым напоминанием о силе, которая исходила из нее, о том, кто она такая. – Все зажило.

Дариус моргнул, отпуская руку Ларкиры.

– Ты, – выдохнул он. – Обладаешь магией.

– Да, – кивнула Ларкира. – Обладаю. И то, что я сделала со своей рукой, я проделала и здесь. – Она нежно положила ладонь ему на грудь. Дариус вздрогнул от этого прикосновения. – И здесь. – Она двинулась к его щеке.

Дариус отскочил назад, но прикосновение продолжало обжигать его, даже когда он встал. Разум лихорадочно пытался осознать все увиденное и понять, что происходит.

Оглянувшись на Ларкиру, на ее спокойное лицо, Дариус вдруг увидел другое существо с гигантским луком на голове, черты которого были полностью скрыты за черным жемчугом.

Он зажмурился и снова открыл глаза. Видение исчезло.

– Ты… ты сделала это? – Его рука потянулась туда, где рубашка прикрывала гладкую кожу.

Кивок.

– Ты не имела права! – Гнев охватил его, подтолкнув желчь к горлу.

– Что? – Ларкира непонимающе нахмурилась.

– Ты хоть представляешь, что я подумал, когда проснулся и обнаружил, что почти все шрамы исчезли? После стольких лет знания географии собственной боли? Я уже не помню, как они появились; а теперь и не знал, как они исчезли… Я думал… Я думал, будто сошел с ума! Что я наконец сошел с ума. Что все пережитое мной всего лишь выдумка, плод моего больного воображения. – Его грудь болела с каждым неровным вдохом. Стены начали наступать, как будто двигались, намереваясь раздавить его.

– Дариус, – торопливо начала Ларкира. – Прости. Я не собиралась… то есть когда я увидела твои шрамы, мне стало невыносимо больно от понимания, что ты испытал подобную боль. А так и было, да. И ты не сумасшедший. Мне очень жаль. Я просто хотела помочь. Все еще хочу.

– Помочь с чем? – требовательно спросил он.

– С тем, через что ты прошел, Дариус, – мягко продолжила Ларкира. – Твой отчим, он причинял тебе боль.

Калейдоскоп новых эмоций вспыхнул в душе Дариуса, когда он услышал вслух то, о чем всегда подозревал, но во что никогда не хотел верить.

– И я хочу, нет, мне необходимо, чтобы ты понял, – серьезно продолжала она, – что ты ни в чем не виноват.

Дариус упал в ближайшее кресло, вся сила и ярость со свистом покинули его тело.

Ты не виноват.

Слезы навернулись у него на глазах, его начало трясти. Он и не подозревал, как отчаянно нуждался в подобном заявлении, пока оно не прозвучало в его комнатах.

Ты не виноват.

Не виноват в смерти матери. Не виноват в разорении земель Лаклана.

Совершенно не виноват в гневе своего отчима.

И затем всплыли новые, давно похороненные воспоминания. Дариус вспомнил, как сидел с Хейзаром вскоре после смерти своей матери. Он рассеянно потирал большим пальцем одну из брошек мамы, герцогиня дала ему украшение еще до того, как заболела. С тех пор Дариус держал ее при себе. Заметив вещицу в руках пасынка, Хейзар спросил, где мальчик взял ее, а услышав ответ, отчим прищурился. Тогда Дариус не понял этот взгляд, но теперь…