Себастьян Кастелл - Путь аргоси [litres]

– Безусловно, надо отдать должное и мастерству её учителей.

Нэва-трис, со своей стороны, явно была настроена оптимистично.

– Тогда мы должны участвовать в наложении заклинания. Следует убедиться, что решётки вокруг воспоминаний медека и аргоси расставлены должным образом.

Казалось, принц клана готов возразить. В конце концов я решила, что он довольно-таки порядочный человек.

– Ладно, – сказала я.

Затем обратилась к толпе зевак, довольных тем, что они были пассивными участниками этих событий – как и многих других злодеяний, совершаемых от их имени.

– Я хочу, чтобы все вы тоже присоединились. Хочу, чтобы с этого дня вы несли на себе тяжесть моих воспоминаний. Помнили историю моей жизни и знали, что Тайное Общество сделало со мной от имени всех джен-теп.

Послышались жалобы и ропот, но в конце концов ни один человек не осмелился выказать слабость перед другими.

– Подходящее наказание, – признал принц клана.

– Девочка?.. – сказал Дюррал.

– Да, маэтри?

– Ты уверена в своём выборе? На случай, если ты не поняла: они заключат в оковы и мой разум.

Я пожала плечами.

– С тех пор как мы встретились, ты твердишь мне, что всегда надо следовать путём Воды. Кроме того, это всего лишь несколько паршивых воспоминаний, верно?

Он открыл рот, чтобы возразить, но замер, увидев мою улыбку. Возможно, потому что узнал её по картинке, когда-то нарисованной им самим. Рассерженная девушка, которая однажды, может быть – если найдёт в себе мужество, отвагу, сострадание и хитрость, чтобы оставить прошлое позади, – станет аргоси.

Дюррал Бурый был самым сметливым картёжником, которого мне доводилось встречать. Но я гораздо лучше умела жульничать.

– Я постараюсь быть осторожной, – сказала Ала-трис, обернувшись ко мне.

Мы с ней стояли в центре Оазиса, возле бассейна с невысоким каменным бортиком. В нём взымались и опадали волны какой-то субстанции, которую нельзя было назвать жидкостью, но и ничем иным она быть не могла; казалось, она только и ждёт, когда её призовут, чтобы нарушить естественные законы мироздания.

Ала-трис сказала, что заклинание проще всего наложить рядом с источником сырой магии джен-теп. Её мать согласилась. Чем больше силы, тем прочнее оковы разума. Меня это вполне устраивало.

– Будешь просматривать мои воспоминания одно за другим? – спросила я.

Ала-трис покачала головой.

– Воспоминания на самом деле не состоят из отдельных картинок или моментов. Они больше похожи… на реку, которую мы должны запрудить в определённый момент времени и отвести воду в другое русло. Твой разум будет сам создавать воспоминания, чтобы заполнить пробелы, снова и снова рассказывать новые истории, пока не поверит в них.

– Ладно. Но ты же понимаешь, что это звучит как полная белиберда?

Она застенчиво улыбнулась.

– Прости, я не очень хорошо объясняю.

– Ты прекрасно всё объясняешь, – ответила я.

– Поскольку я была в твоём сознании раньше, даже дольше, чем другие, – продолжала она, – я постараюсь как можно быстрее найти подходящее место, чтобы стереть воспоминания. Тебе не придётся долго страдать, обещаю.

Дюррал встал рядом со мной.

– Я буду поблизости, девочка. На каждом этапе пути.

Я взглянула на Дюррала Бурого – моего учителя, моего друга, и увидела слёзы в его глазах. Если в мире есть душа, которая может не любить этого человека, то её не стоит спасать.

– Думаю, в этом путешествии со мной будут почти все, – сказала я, кивнув на оазис. Там стояла толпа людей, которых предстояло связать заклятием вместе с нами.

– Видимо, да.

Я взяла Дюррала за руку и сжала её.

– Но я рада, что ты со мной, – сказала я.

Затем, для разнообразия и потому что – эй! – скорее всего, я ничего этого не вспомню, я прибавила:

– Папочка.

– Чертовски верно, – сказал он, как будто это было самой естественной вещью в мире.

– Ну хватит, – встряла Нэва-трис. – Время идёт. Промедление не изменит твою судьбу, медек.

Ала-трис бросила на мать взгляд, говоривший, что после этого их дом не станет счастливее. Потом она обернулась ко мне и спросила более мягко:

– Вы готовы?

– Секундочку, – ответила я. – Эта штука постоянно чешется.

Я сунула палец за ворот и быстро почесала один из сигилов с левой стороны шеи. Потом глянула в глаза Ала-трис. Будем надеяться, что я не ошибаюсь.

Молодая магичка на мгновение смутилась, а затем почти незаметно кивнула.

– Давай начинать, – сказал я.

И тут же – словно это были слова заклинания – мир исчез.

…А теперь будь хорошей девочкой.

Мы притаились в пещере возле городка, где отряд молодых магов убивал остатки моего клана. Это было настолько реально, что пришлось удерживать себя от бессмысленной попытки побежать туда и дать отпор. Конечно, это было бы сложно – ведь мне всего одиннадцать лет и у меня даже нет имени.

– У нас мало времени, – сказала старуха, которая пару минут назад затащила меня сюда. Она произнесла это молодым голосом семнадцатилетней девушки джен-теп. – Я скрыла своё присутствие внутри сигила, который использовал Тёмный Сокол, чтобы следить за тобой. Но другие ждут, когда я начну разрушать твои воспоминания.

– Зачем начинать отсюда? – спросила я. – Я ведь запомню, что джен-теп уничтожили мой клан.

– Мы должны начать здесь, иначе ты не поймёшь, как и почему клан исчез из твоей жизни.

Ярость, вспыхнувшая в глазах старухи, прорезала темноту пещеры.

– Кроме того, я не обещала стереть из твоей памяти все преступления джен-теп!

– Кстати об этом… – начала я.

– Ты хочешь, чтобы я наложила фальшивое заклинание, – сказала Ала-трис. – Но я не могу. Моя мать и другие узнают…

– О, я вовсе не жду, что ты подделаешь заклинание. Я хочу, чтобы ты применила его дважды.

– Дважды?

Я кивнула.

– Сперва ты вытащишь мои воспоминания и вложишь их в головы всем, кто находится с нами в Оазисе. Так?

– Да, мы же договорились. Обещаю: джен-теп запомнят твою историю, даже если…

– Это не особенно важно. Я хочу, чтобы ты вернула в меня их воспоминания о моей жизни, после того как наложишь первое заклинание.

– Это необычный способ использования магии.

– Но он может сработать?

Ала-трис задумалась. Тем временем я сидела, слушая крики последнего члена моего клана и треск огненных заклинаний снаружи пещеры.

– В некотором роде, – сказала наконец Ала-трис. – Но твои воспоминания не вернутся. Это будут словно бы отражения… отголоски твоего жизненного опыта. Словно витраж из тысяч кусочков, составленный из описаний двухсот разных людей, которые когда-то его видели. Воспоминания будут отрывистыми и запутанными. Я опасаюсь за твой рассудок.