Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

– Знаешь. Ты найдешь их там же, где и всегда.

– Ты придешь?.. – Мои слова поглощает туман.

– Конечно. Мы встретимся с ними вместе. Если нас будет пятеро, у нас появится шанс.

Я киваю, желая верить ему, хотя вижу, что он не верит сам себе.

– Это будет уже скоро.

– Постой. – Тянусь к нему опять.

Но Лео уже ушел.

Лиана чувствует, что Мазмо видит поднимающуюся волну, поскольку его руки, вцепившиеся в ее затылок, вдруг застывают. Собрав все свои силы, она поднимает голову из воды и сталкивает парня в озеро.

Он пытается встать, но Лиана опережает его. Если он тунец, то она акула. Она быстрее его и опять толкает Мазмо в воду. Бурление становится все сильнее, вокруг его ног обвиваются жидкие веревки, привязав его ко дну озера. Он молотит руками, в ужасе кричит. На него обрушиваются волны, опять, опять и опять.

Ана смотрит на бушующую воду и чувствует влагу на своей коже, приносящую ей такое же успокоение, как дождь. Когда Мазмо, наконец, начинает уставать, когда его руки обмякают, а глаза закрываются, девушка нехотя выходит из воды на берег.

Она стоит, мокрая, на берегу, глядя на то, как волны затихают, пока озеро не становится почти неподвижным – при этом на него, как это ни странно, по-прежнему не падают листья – движется только дергающееся тело, от которого по воде идет рябь.

Лиана щурит глаза. На поверхности начинают появляться крохотные пузырьки, как будто на плите закипает бульон. Щелкнув пальцами, она добавляет жару. Пузырьки становятся больше, озеро начинает кипеть.

Воздух разрывают истошные вопли Мазмо.

Наконец, озеро опять заволакивает пелена тумана, и воцаряется приятная тишина.

Теперь на озеро уже сыплются листья, и по нему идет легкая рябь.

Лиана улыбается. Она подождет, чтобы вода немного остыла, а потом вернется, чтобы поплавать.

Я проклинаю Лео за то, что он оставил меня. Проклинаю и зову назад. Я долго жду, пока не убеждаюсь, что он не вернется до тех пор, пока я не сделаю то, что должна сделать. И знаю, что он прав, хотя мне очень хочется, чтобы это было не так, чтобы у меня было больше времени, чтобы я могла потренироваться еще. Однако этого времени у меня нет.

Сначала я подожду, чтобы туман рассеялся. Останусь здесь, на поляне, возле упавшего дерева, пока не смогу видеть, куда иду. Лео не рассказал мне, как нужно искать солдата, видимо, полагая, что для этого мне хватит моих инстинктов. Но, хотя туман и делает меня невидимой, он также сделал меня слепой.

Как только он рассеивается, покидаю поляну, ибо здесь я чувствую себя хромым кроликом, прячущимся в незащищенной норе.

Когда я, наконец, сдвигаюсь с места и начинаю путь, это поднимает мой дух. О том, чем кончится сегодняшняя ночь, я стараюсь не думать. Если бы я могла избежать схватки, то сделала бы это. Если бы могла побежать домой, чтобы спрятаться в своей постели, я бы не раздумывала ни секунды. Но я понимаю, что Лео прав, и выбора у меня нет, а потому продолжаю идти вперед.

Заходя все глубже в лес, я начинаю остерегаться, более внимательно вглядываться в то, что меня окружает, ступать осторожнее, чтобы ветки не хлопали меня по лицу, не хрустели под ногами. Сгибаю и разгибаю пальцы, собирая всю свою силу, готовясь к бою.

Я могу это сделать. Однажды я уже убила, и сумею убить опять. К тому же этот малый – этот солдат – заслужил смерть. Он убийца, убийца моих сестер. Услышав хруст ветки, я замираю. Несколько минут стою неподвижно, пока не осмеливаюсь медленно и осторожно пойти дальше.

В голове у меня звучит голос Лео. Помни – ты охотница, а не дичь.

Теперь все мои мысли сосредоточены на одном – на том, чтобы отыскать мою цель.

Я вижу его около очередной ивы – он кусает ноготь, как будто обдумывая свои следующие действия, как будто точно не знает, что предпринять. Знаю, что у меня есть только одна-две секунды, прежде чем он увидит или почувствует меня.

Ты либо хищник, либо его добыча. Либо ты убьешь, либо убьют тебя.

Сосредоточиваюсь на плетях плюща, обвивающих иву и змеящихся по земле под ней. Сосредоточиваюсь на своих пальцах. Вспоминаю, как я заставила плющ обвиться вокруг шеи Лео, подобно удаву.

Прожилки на листьях плюща медленно начинают набухать и пульсировать, словно в них течет моя собственная кровь. Шевелю указательными пальцами обеих рук, и побеги плюща, лежавшие на земле, обвивают лодыжки солдата, крепко привязав его к месту, где он стоит. От неожиданности и изумления он едва не падает, но все же удерживается на ногах.

Когда он замечает меня, наши взгляды встречаются, и я вижу, что парень так прекрасен, что теперь изумлена уже я сама. Он смотрит на меня с такой грустью, и мои руки опускаются, а плети плюща, которыми я более не повелеваю, начинают разматываться. Солдат вдруг бросается на меня – теперь в его глазах горит восторг.

Я падаю навзничь, ударившись о камень, пытаюсь встать, но он опять валит меня наземь. Колочу его ногами, но он силен, сильнее меня, и одной рукой прижимает меня к груди, а второй сжимает мое горло. Чем больше я сопротивляюсь, тем крепче становится его хватка, и я чувствую, как мои легкие сжимаются, как из моего тела уходят силы. Моя голова тяжелеет, глаза закрываются. Все вокруг из белого становится темным.

Внутри меня еще горит мерцающий огонек любви. Я думаю о Лео, о Тедди и о Лиане. Я пытаюсь черпать силы в этом огоньке, сжимаю руки в кулаки, призываю на помощь плющ, но у меня не хватает сил. Огонек гаснет, и все погружается в черноту.

В этой черноте я плыву, погружаясь в землю и взмывая в небеса. Моя душа возвращается в землю, а мой дух – в небесную высь.

Затем тьму прорезает красная вспышка, похожая на струю артериальной крови. Когда она исчезает, я больше не вижу ни красного, ни черного, не вижу ничего вообще.

Ко мне, словно удар тока, возвращается дыхание, вновь запуская мое сердце. Мои глаза открываются, и я вижу солдата – он корчится на земле, а плющ обвивает и обвивает его, словно он – это египетская мумия, а плети плюща – это бинты, и, наконец, он обвит ими весь, так что из-под них виден только один полный ужаса ярко-голубой глаз. Затем его поглощает земля, и все – его больше нет.

Не смей. Моя дочь не может умереть вот так.

Беа слышит голос своего отца, он доносится издалека, едва прорываясь сквозь плотный туман. Она игнорирует его. Голос отца становится яснее, его слова царапают ее, жгут ее плоть.

Нет , – думает она, – дай мне уйти.

Наступает тишина. Тьма. И Беа опять плывет в этой тьме.

Где твоя честь? Где твое достоинство, твой боевой дух?

Отец дотягивается до ее нутра, впрыскивает в ее жилы свой яд, являющий собой неразбавленную ярость.