Хэйлоу Саммер - Истинный принц [litres]

– Что?.. – начинаю я, но останавливаюсь, потому что на самом деле мне не нужно спрашивать, что это значит. Он ведь четко и ясно сказал: они схватили того, кого надо. Перисала. Он – Перисал, старший из двух близнецов! Наследник. Однако по какой-то причине выдает себя за Испе́ра.

– Моему отцу нелегко приходится со своими сыновьями, – говорит он. – Внешне мы – довольно импозантные и представительные сыновья императора. Магически одаренные, способные в науках и вполне себе храбрые. Но ни я, ни мой брат не любим то бремя ответственности, что сделало нашего отца мрачным, жестким, своенравным человеком. Поговаривают, что раньше он был другим. Говорят, он был удивительно похож на меня, когда был совсем ребенком. Однако власть и тяжесть лежащей перед ним задачи изменили императора. Я всегда боялся, что однажды мне придется пойти тем же путем. Даже в детстве. И мой брат чувствовал то же самое – он не хотел заменять меня, если я вдруг выйду из игры.

– А вы не могли отказаться или уклониться от этой задачи? – спрашиваю я. – Может, в вашей семье есть еще кто-нибудь, кто мог бы стать императором?

– Нет, больше никого. То, какими талантами мы наделены от природы и то, чему обучались с малых лет, делает нас хорошими будущими императорами. Прежде всего потому, что мы не жаждем власти. Наши родители изо дня в день вбивают нам это в головы: хороший император – тот, кто страдает от того, что вынужден занимать этот пост. Если он наслаждается своей властью и желает с ее помощью возвеличивать себя, то приведет королевство к краху.

– Так, значит, то, что вы опасаетесь этого – хорошо? Почему же ты в таком случае утверждаешь, что твоему отцу с вами приходится нелегко?

– Страх требует мужества, а вот его-то нам обоим и не хватает. Не пойми меня неправильно: всякий раз, когда дело доходит до боя или столкновения с опасным противником, у меня хватит смелости сделать это. Но как только я думаю о том, что однажды мне придется стать императором, чувствую себя совершенно потерянным.

– А разве ты должен? Официально ты ведь Испе́р, так?

– В ночь после нападения я был на грани жизни и смерти. Врачи объяснили моему отцу: «Он не может бороться за жизнь, потому что не хочет этого». Они спросили его, в чем может крыться причина такого нежелания. Испе́р – настоящий Испе́р – сидел рядом с моей кроватью. Он выслушал взрослых и, зная ответ, громко сказал: «Он не хочет становиться императором. Не хочет взрослеть, потому что тогда ему не придется становиться императором». Это была правда, и мой брат произнес ее в нужный момент. Если бы он этого не сделал, меня бы здесь не было.

Мое сердце стучит быстрее. Я никогда не задумывалась, что в ту ночь он был на волосок от гибели.

– Значит, в ту ночь твой отец решил поменять вас ролями. И официально заявить, что убийцы схватили не того мальчика.

– Именно. Мой брат так испугался за меня, что пообещал отныне быть Перисалом и однажды вместо меня стать императором. Избавление от этого тяжкого бремени стало для меня великим освобождением. Я захотел оправиться – как позже мне рассказали врачи – и в ту же ночь преодолел критическую фазу.

– Я вышла замуж за Испе́ра, но ты – вовсе не Испе́р.

– Если бы я остался Испе́ром на всю жизнь, это было бы неважно. Но мой брат, наверное, уже раз сто просил меня отменить обмен. Иногда в шутку, иногда – на полном серьезе. Мой отец по-прежнему считает меня настоящим наследником престола. Он постоянно убеждает меня, что мы в любой момент можем объявить миру, кто я такой на самом деле. По сути, они меня тогда обманули. Они сказали мне: «Живи, тебе не придется становиться императором». Однако и мой брат, и мой отец считали, что после вполне разумного периода отдыха я снова смогу взять на себя бремя ответственности.

– И как много времени прошло с тех пор? Лет шестнадцать?

– Пятнадцать. Вот уже пятнадцать лет они ждут, когда я наберусь мужества, чтобы поставить перед собой задачу, для которой, по их мнению, и был рожден.

– И? Ты набрался мужества?

– Я должен. На этот раз ранили именно Пери. Он не был на грани жизни и смерти: раны оказались почти безвредны. Но когда я посетил его в Толовисе, он, еще лежа в постели, стал настойчиво просить меня освободить его от этого бремени. Знаю, что должен это сделать. Я в долгу перед ним. Но, похоже, на этом моя жизнь кончится. Я страшусь вновь становиться наследником престола.

– Что это значит для нас?

– Ну для начала, – наш брак недействителен. Я подписал свидетельство не своим именем, так что…

– Да?

– Сейчас у нас другие заботы. Да это и неважно, потому как – что бы ни случилось и кем бы я ни был – я буду любить тебя. Ты всегда должна помнить об этом! Я не знаю никого, для кого бы все эти титулы и свидетельства значили бы меньше, чем для тебя. То, что связывает нас, благодаря этой тайне остается нетронутым. Вот почему я так долго скрывал от тебя правду. Я хотел сохранить это в секрете, чтобы того, чего я так страшусь, не случилось. Но теперь оно настигает меня. Уже настигло.

Я прижимаюсь к нему щекой и перебираю кудри, которые так сильно люблю. Значит, он – наследник престола. Этого еще не хватало.

Предрассветный сумрак в моей комнате уже давно сменился дневным светом, а я все никак не могу заставить себя проснуться по-настоящему. И только когда ноздри начинает щекотать явственный аромат печенья с жареным миндалем и ванильной глазурью, любопытство перебарывает мою ленивую сонливость.

– Как же мне будет не хватать этих утренних доставок, – слышу я голос Испе́ра. – Кстати, это печенье называется «Клэриллис», но из тех пяти штук, которые я выпросил для тебя у Каниклы, до твоей башенной комнаты добрались только три.

Желая убедиться, что все оставшиеся три печенья целы, я открываю глаза.

– Ты съел мое печенье? – спрашиваю я. – Мое печенье?!

– Да.

Я поднимаю на него глаза и внезапно теряю всякий интерес к бесценному лакомству. Во-первых, потому, что он мне безумно нравится. А во-вторых, потому, что его вид живо напоминает мне о блаженстве минувшей ночи, и мне хочется прямо сейчас продолжить с того места, где нам пришлось остановиться из-за обоюдной усталости. В-третьих, я замечаю, что в его смехе куда меньше радости, чем он хочет мне показать. Я узнаю этот взгляд – за ним скрывается стена страданий.

– Я должен идти, – говорит он. – Я зашел попрощаться.

– Когда ты вернешься?

– Не знаю, – отвечает он. – Будь осторожна, хорошо? Не вздумай покидать Амберлинг! Я позабочусь о том, чтобы здесь ты была в безопасности – то есть вне досягаемости моего отца. Я не могу держать под контролем древних ведьм и колдунов, но того, кто напал на моего брата, больше нет. И тем не менее не стоит терять бдительности. Ты всегда должна обращать внимание на то, что происходит вокруг тебя.