Хэйлоу Саммер - Истинный принц [litres]

– Мне пора возвращаться, – наконец, говорит она и встает, чтобы сквозь щели в досках выглянуть на улицу. – Путь свободен! Пойдем!

Мы выходим в нечеткий, размытый белый мир, в котором в любую минуту может снова пойти снег.

– Знаешь, чего я не понимаю? – спрашивает Хелена. – Отец Фреда говорил, что ты будешь важна, не зная о том, что ты выйдешь замуж за Испе́ра. Получается, он предвидел это?

– Кто знает? Может, кто-то видел, как мы целовались.

– Да, возможно, но ведь поцелуи далеко не всегда приводят к свадьбе! Особенно если дело касается императорских сыновей. Кто знает, скольких девушек соблазнили, а потом бросили эти двое… Ой, прости, я не хотела быть бестактной.

Хелена неверно истолковывает выражение моего лица. Ей кажется, что она ударила меня по больному месту, но я не думаю о девушках, которые были до меня у Испе́ра, – я вспоминаю то, что Испе́р сказал мне перед тем, как мы отправились в Запретный Лес. «Наша связь могла стать результатом плана, придуманного врагами императора. Еще до твоего рождения».

Я не хочу, чтобы моя любовь оказалась результатом плана, задуманного монстром, пожирающим на завтрак сердца, и его жуткими друзьями. Такое вообще возможно? Могут ли древние ведьмы и колдуны заставить влюбиться по уши?

Я прощаюсь с Хеленой, и пока шествую по тропинке, ведущей к замку, мои мысли вращаются вокруг нас с Испе́ром. А ведь все действительно похоже на то, будто нас околдовали! Мы как-то слишком неожиданно набросились друг на друга, когда я сбежала с урока дворцовой этики. И я не могла им насытиться.

Внезапно я вспоминаю Онклидамию и Львиное Сердце. Мы с Испе́ром вели себя так же, как и эти двое: сначала поссорились в лесу, а при следующей встрече набросились друг на друга. Будто стали жертвами того секрета, который выделяют драконихи, чтобы сделать самцов линдвормов послушными. «Эффект ослабевает через три-пять дней, – заявил Испе́р. – Обычно после этого выясняется, возникло ли между ними что-то вроде настоящей личной привязанности или нет. Очень похоже на нас, людей, ты не находишь?»

Я уверена в том, что мы любим друг друга, что бы там с нами ни делали древние ведьмы и колдуны. Если они действительно что-то сделали. Думать об этом мне невыносимо.

Когда я поднимаюсь по ступеням к замку, снегопад возобновляется с новой силой. Снежные хлопья кружат так плотно, что очень скоро меня укутывает пушистая белая пелена, а щеки горят от напряжения. Стражники у входа окидывают меня скептическими взглядами.

– Зачем так утруждаться, леди Фарнфли, – говорит один из них. – Говорят, вы были очень больны.

– Я уже чувствую себя намного лучше, не волнуйтесь. Мне просто нужно было в целях безопасности находиться дома, пока не будет исключен любой риск заражения.

Успокоенные стражники кивают – полагаю, не столько из-за меня, сколько из-за здоровья принца, которое нужно беречь. Потом один из них приглашает меня войти и провожает в часть замка, отведенную для королевской семьи. Не успевает солдат передать камердинеру, чтобы тот сообщил Випольду о моем прибытии, как из-за угла выскакивают три охотничьи собаки и с лаем прыгают на меня, повизгивая от радости.

Мне требуется вся сосредоточенность, чтобы не позволить никому из них опрокинуть меня на спину; и распределяю свои ласки так, чтобы каждая собака получила свою долю внимания. Только когда собаки начинают рыскать в карманах моего пальто спрятанные лакомства, я выпрямляюсь и замечаю Випа, стоящего в проходе и с улыбкой наблюдающего за нами.

– Неужели Его Императорское Высочество разрешил тебе покинуть дом? – спрашивает он. – Несмотря на то что ты со дня на день умрешь от опасной болезни? – Я приподнимаю брови, собираясь поведать ему ту же историю, что и Хелене, но тут Вип качает головой. – Ладно, ладно! Я нисколько не сомневаюсь, что ты была больна, но то, что твой принц устроил из небольшой простуды целое представление, – как-то нелепо, не находишь? Мы, жители Амберлинга – крепкие орешки.

– Точно, – соглашаюсь я, следуя за Випом в его учебный кабинет. Книги, лежащие на его столе, над которыми ему, очевидно, предстоит поработать, пестрят такими заманчивыми названиями, как «Управление недвижимым имуществом», «Распределение и обеспечение» и «Планы и стратегии по установлению всеобщего процветания». Интересно, приходилось ли когда-то изучать все это Испе́ру? Скорее всего да, но я не завидую ни ему, ни Випольду в том, что на их долю выпало настолько увлекательное чтиво.

– Спасибо, что спасла меня, – говорит Випольд, указывая в сторону маленького зимнего сада, примыкающего к учебной комнате. – Чай? Печенье?

Тут мой рот наполняется слюной, едва я подумала о том, что первый повар короля, должно быть, отложил несколько «Клэриллис» для Их Высочества.

– Да, пожалуйста! – словно управляемая кем-то другим произношу я и с легким дискомфортом осознаю, что моя жадность к изыскам королевского шеф-повара сравнима только с моей страстью к Испе́ру: и то, и другое, возможно, не слишком-то хорошо для меня, но устоять я просто не в силах.

Випольд отдает приказ своему слуге, и мы усаживаемся на двух небольших стульях за столиком из эбенового дерева. Места, чтобы разместить нечто большее, чем эти изящные предметы мебели, в эркере с большими окнами нет. Мы сидим очень близко друг к другу – Вип и я. Наши колени почти соприкасаются, но Випольд всегда был мастером по предотвращению чересчур близкой атмосферы.

Он болтает то об одном, то о другом: о затянувшемся ремонте крыши замка, о процессии в честь Самой Длинной Ночи, о слабости своего двоюродного дядюшки, который почти не встает с постели, – и вот уже рядом с нами появляются двое слуг с тележкой. Они подают чай и ставят на стол перед нами тарелку с самым обычным кондитерским печеньем с совершенно непримечательным ароматом. Мое разочарование так велико, что я с ужасом спрашиваю себя, что, собственно, со мной не так. Еще год назад при виде такого печенья я захлебнулась бы слюной!

– А ваш новый повар из Амберлинга?

– Нет, но где он только не готовил. Он вырос в Центральной Кинипетской Империи и поначалу обучался в непосредственной близости от Толовиса. С тех пор каждый год он работает в разных местах.

– Он просто великолепен. Эти сладости, которые он изобретает для Каниклы…

– О, давай не будем об этом! Если бы мы с тобой не были такими добрыми друзьями, я бы давно сказал свое властное слово.

– Властное слово? Ты всерьез считаешь, что смог бы диктовать мне или моей семье, с кем нам разрешено иметь дело, а с кем нет?

– Это скандал, весь город болтает об этом.

– А что об этом говорит его жена?

– Что она может сказать?! Держу пари, она этого стыдится.