Шелби Махёрин - Кровь и мёд [litres]

Клод понимающе кивнул, будто ждал подобного вопроса, и перевел лошадей на рысь.

– Собственно говоря, есть. Две старшие сестры. Грозные создания, несомненно.

– А… родители? – с невольным любопытством спросила я.

– Если и были, ныне я их не помню.

– Сколько вам лет?

Он фыркнул и посмотрел на меня.

– Крайне невежливый вопрос.

– Крайне туманный ответ.

На это Клод рассмеялся, и я сменила тактику, сощурившись.

– Почему я вам так интересна, Деверо? Вы же знаете, что я замужем, да?

Клод утер слезу.

– Дражайшее дитя, извращения мне не свойственны…

– Тогда в чем дело? Почему вы помогаете нам?

Он задумчиво поджал губы.

– Вероятно, по той причине, что белому свету надобно хоть на толику меньше ненависти и на крупицу больше любви. Такого ответа достаточно?

– Нет. – Я закатила глаза, скрестила руки на груди и надулась. Но секунду спустя не удержалась и снова посмотрела на него. – А вы когда-нибудь любили?

– Ах. – Он покачал головой, снова размышляя. – Любовь. Как же она неуловима. За всю свою жизнь, признаюсь, я находил ее лишь дважды. Первой из моих пассий был юный и своенравный пастух, очень похожий на твоего Рида, а что до второй… что ж, эта рана еще не исцелилась до конца. Было бы глупо вскрывать ее вновь.

«За всю свою жизнь». Странное выражение для человека, которому на вид лишь слегка за сорок.

– Нет, правда, сколько вам лет? – спросила я снова, на этот раз громче.

– Очень много.

Да, все это было крайне странно. Я уставилась на Клода.

– Что вы за создание?

Он хмыкнул и вновь посмотрел на меня.

– Я просто… есть.

– Это не ответ.

– Разумеется, ответ. Почему я должен ограничивать свою суть пределами твоих ожиданий?

Остальной разговор – как, в общем-то, и вся ночь – прошел все в той же невыносимой манере. Черное как смоль небо посветлело до сумрачно-серого цвета, затем – до ослепительно-розового, но к разгадке тайны Клода Деверо я не приблизилась ни на шаг.

– Цезарин уже близко, моя милая. – Он легонько толкнул меня в плечо и указал на восток, где в золотом свете зари клубился трубный дым. Слегка потянув за вожжи, Клод замедлил лошадей. – Приближаться еще более я не смею. Ступай, разбуди своих спутников. Собственное жилье мадам Лабелль сгорело, но полагаю, у нее в городе есть знакомые, готовые помочь. Вместе мы найдем убежище, куда вы сможете вернуться, но пока что мы должны проститься. Adieu.

Пока что.

Я в замешательстве смотрела на Клода. Лицо его выражало абсолютное спокойствие. Почему, почему он нам помогает? Я совершенно этого не понимала. Подозрительный голосок внутри твердил, что у него явно есть на то тайные причины, а дальновидный – велел мне заткнуться и сказать Клоду спасибо.

Так я и поступила.

Клод сжал мою ладонь обеими руками, глядя мне прямо в глаза.

– Береги себя, милая, когда мы разлучимся. Береги, пока мы не встретимся вновь.

Я тихо постучалась в дверь повозки.

– Рид?

Ответа не последовало. Я подавила вздох и прижалась лбом к дереву.

– Пора уходить.

И снова ноль ответа.

Отчаяние грозило поглотить меня с головой.

Однажды, когда я еще была ребенком, мать завела себе влиятельного любовника – человека из la noblesse [14] Знать ( фр. ). . Когда он ее утомил, Моргана изгнала его из Шато, но так легко уходить он не захотел. Нет, этот человек к отказам не привык и обладал немалой властью и почти неисчислимым богатством. Он отправил своих наемников обыскивать лес, ловить наших сестер и пытать их, чтобы выяснить местонахождение Шато и моей матери.

Когда Моргана убила этого недоумка, мне не было его жаль.

Но стало, когда она вспорола ему грудь, набила камнями и бросила его труп в Лё-Меланколик. Я со стыдом смотрела, как он уходит под воду. Его жена никогда не узнает, что с ним произошло. И дети тоже.

– Не тревожься, дорогая, – шепнула Моргана, ободряюще сжимая мою руку окровавленными пальцами. – Пусть тайна – лишь ложь в красивом наряде, некоторые тайны следует хранить.

Но меня это нисколько не ободрило. Мне было тошно.

Молчание между мной и Ридом ощущалось похоже – будто я прыгнула в море с камнями в груди, не в силах всплыть на поверхность. Не в силах остановить кровь. Вот только теперь виновна в этом была не моя мать.

А я сама.

Я постучала громче.

– Рид. Я знаю, что ты там. Можно войти? Пожалуйста?

Наконец дверь слегка приоткрылась, и на пороге, глядя на меня сверху вниз, возник Рид. Я робко ему улыбнулась. Рид не улыбнулся в ответ.

Но это ничего. Ничего страшного. Правда. Если я продолжу себе это твердить, может, так и будет. Спустя несколько неловких мгновений Коко распахнула дверь и вышла. Следом за ней – Ансель.

– Мы скоро вернемся, – пообещала она, на ходу коснувшись моей руки. – Нам нужно просто… отойти ненадолго.

Рид закрыл за мной дверь.

– Мне тоже надо собраться, – сказала я слишком бодро. Чертыхнувшись про себя, кашлянула и заговорила уже спокойней, естественней: – Вещей, конечно, немного, но тем не менее. Чем быстрее отправимся в путь, тем лучше, правда? Похороны ведь уже завтра. Убедить Блеза примкнуть к нам мы должны сегодня. – Я содрогнулась от молчания, которое послужило мне ответом. – Но если тебе еще нужно время, у Клода одна из лошадей подкову потеряла. Так что ждут все скорее не нас, а Тьерри. Как я понимаю, он в этой труппе кузнец, кажется, был подмастерьем в Амандине…

Рид склонился над сумкой и не подавал виду, что вообще слушает меня. Но я все равно говорила, не в силах остановиться.

– Он, наверное, единственный человек на земле, который разговаривает меньше тебя. – Я слабо хихикнула. – Этакий задумчивый герой. Мне показалось, или… Я видела, как он прошлой ночью применил против бандитов колдовство? Они с братом?…

Рид сухо кивнул.

– А… тебе случайно не удалось убедить его присоединиться к нам в борьбе против Морганы?

Рид ощутимо напрягся, но оборачиваться не стал.

– Нет.

Я ощутила, как тошнота усиливается и перерастает в нечто похожее на чувство вины.

– Рид…

Что-то в моем голосе все же заставило его обернуться.

– В том, что случилось вчера, виновата я. Иногда я просто действую, не раздумывая… – Я досадливо вздохнула, крутя прядь волос. – Я не хотела лишить тебя балисарды. Мне очень жаль.

Прости меня за все.

Рид поймал мою прядь, и мы оба наблюдали, как она скользит меж его пальцев. Мне хотелось, чтобы он обнял меня и целовал, пока эта невыносимая натянутость между нами не исчезнет. Вместо этого Рид вручил мне чистую рубашку.

– Я знаю.

Скованность в плечах Рида сказала главное за него.

«Но балисарды все равно больше нет».

Мне хотелось затрясти его, хотелось кричать и бушевать, пока я не пробьюсь сквозь укоризненное молчание, которым он укрылся, точно броней. Мне хотелось связать нас вместе, туго, до синяков, и заставить Рида поговорить со мной.