Константин Соловьев - Господин мертвец. Том 2 [litres]

Реакции взвода на новое назначение Дирк все же ждал с опаской. Случаев, когда недавно убитый человек становился заместителем командира, во взводе прежде не было, да и во всей роте тоже. Тоттмейстер Бергер в любом случае одобрил бы его выбор, но другие офицеры и нижние чины… За них Дирк поручиться не мог. Человеку, пребывающему в состоянии обычной посмертной апатии, тяжело справиться с нагрузкой, а нагрузок новая должность могла предоставить своему обладателю с избытком. На самом деле именно на нагрузки Дирк втайне и рассчитывал. Деятельная и не выносящая безделья натура Крамера, столкнувшись со множеством новых обязанностей, должна была взять верх, отвлекая его от обычной в такой ситуации депрессии. Сталкиваясь с трудностями и неожиданностями, разум решительного человека обычно мобилизует все свои силы, оставив грустные размышления и тяжелые воспоминания для более подходящего случая.

Командиры отделений неожиданное назначение приняли легко, быстро сойдясь накоротке с новым коллегой, чему Крамер совершенно не противился.

Он быстро нашел общий язык с Клейном, который в свойственной тому грубоватой манере вскоре описывал Крамера как «своего парня» и «приличного вояку». Тоттлебен также не замедлил пойти навстречу, предложив свои услуги в качестве гида и временного наставника, что быстро сблизило их. Уже через несколько дней они непринужденно беседовали на самые разные темы: высшее образование Крамера сделало его излюбленным собеседником командира третьего отделения, прежде часто маявшегося скукой. И даже Карл-Йохан, место которого так неожиданно занял Крамер, отнесся к назначению легко, ничуть не усомнившись в целесообразности приказа мейстера.

Что до нижних чинов, некоторое время «Висельники» держались настороженно по отношению к Крамеру, но тот, старая солдатская косточка, быстро поставил на надлежащее место и себя и их. Во взводе его прозвали «Лейтенант-Ефрейтор». Беззлобное прозвище, без которого не обходился ни один офицер, у самого Крамера вызвало ухмылку. Искреннюю, как с удовольствием понял Дирк.

Через несколько дней после назначения Дирк приказал ему оставить на время обычные хлопоты и заняться собственной подготовкой. Тело Крамера уже должно было избавиться от прежней слабости, впитав мертвыми мышечными волокнами дарованную чарами тоттмейстера силу. Должность заместителя командира взвода не слаще соли, это Дирк знал на собственном опыте. Каждый день приносит десятки новых проблем, даже когда взвод сидит в траншеях, а небо не гудит тяжелым свинцовым гулом. Надо держать руку на пульсе взвода, знать сиюминутную обстановку внутри каждого отделения, координировать действия их командиров, заботиться о том, чтобы унтер-офицер располагал полной информацией, как и о том, чтобы его приказы мгновенно доставлялись и выполнялись. Но настоящая работа заместителя командира взвода начинается в бою. Он крупнейший нервный узел подразделения, через него проносятся импульсы приказов, и от его ошибки может случиться катастрофа. Мало обладать быстрым, легко схватывающим умом, решительностью и инициативностью, надо уметь прорубать себе просеки в колючих дебрях вражеской обороны, подтягивать отстающих, отслеживать все передвигающиеся штурмовые команды, перебрасывать силы или на ходу менять тактику.

Чтобы Крамер освоился, Дирк посоветовал ему поработать в полной выкладке, привыкнуть к оружию и доспеху. Доспех все еще был Крамеру непривычен, затруднял движения и стеснял. Бывший лейтенант не привык носить на себе столько брони и периодически замечал, что чувствует себя неуклюжим и тяжелым, как танк. Панцирь ему достался хороший, видно, и интендант Брюннер благоволил новичку, помятый десятками старых пулевых вмятин, но аккуратно залатанный.

Крамер тренировался самозабвенно, и Дирк, устроившись неподалеку от оборудованной для упражнений площадки, мог наблюдать за тем, как его новый заместитель пробует свое новое тело. Тяжелый и массивный, как панцирь краба, доспех «Веселых Висельников» сидел на бывшем лейтенанте превосходно, точно на него и был отлит. Выгнутые чаши наплечников едва слышно позвякивали, когда Крамер резко поднимал руки, чтобы нанести своей жертве, огромной рассохшейся коряге, разящий удар сверху. Боевой топор на коротком топорище тяжелой серой птицей порхал в его руках, издавая то тревожный свист, то низкий клекот, с которым от многострадальной коряги отлетала щепа. Топор не самый простой инструмент для рукопашной, он требует долгих упражнений и особенной, дарованной только некоторым хватки.

«Не бей с размаху, – опять вспомнился ему Жареный Курт, вечно недовольный успехами своих учеников. – Ты рубишь не дрова. Замах короче, резче! Под углом, чтобы сложнее было отразить. Рывок. Локоть. Шаг в сторону. Вкладывайте силу корпуса, не рук! Вот такой удар прорубает тело от ключицы до пояса. Смотрите за локтями, они передают силу корпуса топору. А вот так можно всадить лезвие сбоку, прорубая ребра от лопатки и выше. От такого удара не спасает даже французская кираса. А вот хитрее прием. Топорище двумя руками, тычковый удар торцом в подбородок снизу вверх. И пока лягушатник собирает по частям свою челюсть – резкое движение лезвием вниз, с зацепом шеи! Повторить!»

Крамер никогда не тренировался под руководством Жареного Курта, но в его движениях было достаточно ловкости, чтобы предположить, что у него есть природные задатки. Земля вокруг изрубленной коряги на несколько сантиметров покрылась оранжевой стружкой, а Крамер все рубил и рубил, не чувствуя усталости, и с каждым ударом лезвие, сыто чавкая, погружалось в податливую древесину.

Дирк наблюдал за этими упражнениями уже с полчаса, расположившись неподалеку с планшетом на коленях. Документы, которые он якобы изучал, не представляли никакого интереса. Переданная Морри метеосводка обещала обычную для конца апреля полосу теплых дней, уже без гнилостных мартовских промежутков, а также сильные восточные ветра.

Донесения разведки, как и прежде, представляли собой несколько абзацев, полных самых расплывчатых формулировок, несущих в то же время неискоренимо-зловещий смысл. «Ориентировочно оценивается», «оснащение летательными аппаратами», «визуальная разведка не выявила следов», «предположительно, учитывая события последнего месяца в стратегическом аспекте» – все это были лишь слова, беспомощные и сами стыдящиеся своей беспомощности. И скрываться за ними могло все что угодно.

Еще был текст обращения кайзера – Дирк вздохнул, развернув скверного качества лист, исписанный строгой текстурой [22] От лат . textura – ткань. Здесь: шрифт, разновидность готического письма. с острыми, как траншейные багры, углами. С кайзерштандарта в углу подмигивали растрепанные черные птицы, точно идущая сомкнутым порядком эскадрилья аэропланов.