Рик Риордан - Перси Джексон и похититель молний [litres]

Наконец мы вернулись к озеру с каноэ, откуда тропинка вела к домикам.

– У меня тренировка, – сухо сказала Аннабет. – Ужин в полвосьмого. Иди за остальными – и дойдешь до столовой.

– Аннабет, мне жаль, что так вышло с туалетом.

– Ерунда.

– Я не виноват.

Она скептически на меня посмотрела, и тут я понял, что и правда виноват в том, что произошло. Это я заставил струи воды взбеситься. Только не знаю как. Но туалеты мне подчинились – мне удалось как-то договориться с трубами.

– Тебе нужно поговорить с Оракулом, – заключила Аннабет.

– С кем?

– Не с кем. А с чем. С Оракулом. Я спрошу у Хирона.

Я посмотрел на озеро, гадая, получу ли хоть раз прямой ответ на вопрос.

Чего я точно не ожидал, так это того, что кто-то наблюдает за мной со дна, и у меня сердце екнуло, когда я увидел двух девчонок, сидящих под причалом, примерно в двадцати футах под водой. На них были синие джинсы и переливающиеся футболки, а в каштановых волосах, развевающихся в воде, сновали мальки. Девчонки улыбнулись и помахали мне, словно другу, с которым давно не виделись.

– Не потакай им, – предупредила Аннабет. – Наядам лишь бы с кем-нибудь позаигрывать.

– Наядам, – повторил я, понимая, что это уже слишком. – Всё. Я хочу домой.

Аннабет нахмурилась:

– Ты разве не понял, Перси? Ты уже дома. Только здесь дети вроде нас могут жить в безопасности.

– Дети с психическими расстройствами?

– Нет, «вроде нас» – в смысле не люди . По крайней мере, не совсем. Наполовину люди.

– Наполовину люди, а наполовину кто?

– Ты и сам знаешь.

Мне не хотелось этого признавать, но так и было. По ногам и рукам у меня пробежали мурашки – так иногда случалось, когда мама рассказывала об отце.

– Боги, – сказал я. – Наполовину боги.

Аннабет кивнула:

– Твой отец не погиб, Перси. Он один из олимпийцев.

– Это… безумие.

– Думаешь? А чем боги занимались в древних мифах? Влюблялись в смертных и заводили с ними детей. С чего бы за несколько тысяч лет они поменяли свои привычки?

– Но это же просто… – я чуть снова не сказал «мифы». А потом вспомнил, как Хирон говорил, что через две тысячи лет меня могут посчитать мифом. – Но если все ребята здесь наполовину боги…

– Полубоги, – поправила Аннабет. – Так принято нас называть. Или полукровки.

– А кто твой отец?

Ее рука крепче сжала перила причала. Похоже, вопрос задел ее за живое.

– Мой папа профессор в Уэст-Пойнте [12] Уэст-Пойнт – военная академия в США. , – ответила она. – Я не видела его с раннего детства. Он преподает историю Америки.

– Он человек.

– И что? Думаешь, только боги-мужчины могут влюбляться в смертных женщин? Ты что, сексист?

– Тогда кто твоя мама?

– Шестой домик.

– То есть?

Аннабет выпрямилась:

– Афина. Богиня мудрости и военного дела.

Ладно, подумал я, почему бы и нет?

– А кто мой отец?

– Ты еще не признан, – сказала Аннабет, – я ведь уже говорила. Этого никто не знает.

– Кроме моей мамы. Она знала.

– Может, и нет, Перси. Боги не всегда раскрывают свою личность.

– Папа бы ей рассказал. Он любил ее.

Аннабет настороженно взглянула на меня. Ей не хотелось лишать меня последней надежды.

– Может, ты и прав. Может, он пошлет знак. Только так можно узнать наверняка: твой отец должен послать знак и признать тебя своим сыном. Иногда это случается.

– А иногда, значит, не случается?

Аннабет провела рукой по перилам:

– У богов много дел. И много детей, поэтому они не всегда… Да, порой им нет до нас дела, Перси. Они просто забывают о нас.

Я вспомнил, какой мрачный и подавленный вид был у некоторых ребят из домика Гермеса. Они как будто ждали, что им кто-то позвонит, но звонка все не было. Я встречал таких детей и в Академии Йэнси. Богатые родители, которым не хотелось с ними возиться, просто запихивали их в интернат. Но боги могли бы поступать и получше.

– Похоже, я тут застрял, – проговорил я. – Значит, так и будет? Всю жизнь?

– Бывает по-разному, – ответила Аннабет. – Некоторые остаются только на лето. Если ты ребенок Афродиты или Деметры, то огромной силой не обладаешь. Монстры таких иногда просто не замечают, так что можно обойтись парой месяцев летних тренировок, а остальное время проводить в мире смертных. Но некоторым из нас покидать лагерь опасно. Мы живем тут круглый год. В мире смертных монстров будет тянуть к нам. Они нас чувствуют. Провоцируют. Маленьких они обычно не трогают, но когда полубогу исполняется десять-одиннадцать лет, он либо добирается сюда, либо погибает. Кому-то удается выжить за пределами лагеря и прославиться. Поверь, тебе знакомы их имена. Некоторые даже не подозревают, что они полубоги. Но таких очень-очень мало.

– Значит, сюда монстры не могут пробраться?

Аннабет покачала головой:

– Только если кто-нибудь не спрячет их в лесу или специально не призовет их.

– Зачем кому-то призывать монстра?

– Чтобы потренироваться. Или подшутить над кем-нибудь.

– Подшутить?

– Суть в том, что границы не пропускают сюда смертных и монстров. Смертные видят на месте лагеря обычную долину и земляничную ферму.

– Получается… ты живешь здесь круглый год?

Аннабет кивнула. Она достала из-под ворота футболки кожаный шнурок с разноцветными глиняными бусинами. Точно такой же я видел у Луки, только у Аннабет на шнурке висело еще большое золотое кольцо, похожее на перстень выпускника колледжа.

– Я здесь с семи лет, – сказала она. – Каждое лето, в августе, в конце обучения мы получаем бусину за то, что пережили еще один год. Я провела здесь больше времени, чем большинство старост, а они все учатся в колледже.

– Как ты оказалась здесь так рано?

Она покрутила кольцо на шнурке:

– Это тебя не касается.

– Ясно. – Повисла неловкая пауза. – Значит… если я захочу, то могу прямо сейчас уйти отсюда?

– Это самоубийство, но ты можешь, если получишь разрешение мистера Ди или Хирона. Но они не дадут разрешения до конца летнего обучения, если только…

– Если только?

– …тебя не решат отправить в квест. Но такое случается крайне редко. В последний раз… – Она замолчала. По ее тону я понял, что в последний раз все закончилось плохо.

– Когда я болел, – сказал я, – а ты кормила меня этой штукой…

– Амброзией.

– Да. Ты спросила про день летнего солнцестояния.

Плечи Аннабет напряглись:

– Так ты все же что-то знаешь?

– Вообще-то… нет. В прошлой школе я подслушал, как Гроувер говорил об этом с Хироном. Гроувер упомянул день летнего солнцестояния. Мол, у нас время на исходе. Что это значит?

Она сжала кулаки:

– Хотела бы я знать. Хирон и сатиры в курсе, но они мне не говорят. На Олимпе что-то случилось, что-то очень нехорошее. Но когда я была там в последний раз, мне показалось, что все нормально.