Ричард Кнаак - Лжепророк [litres]

– Не оплошаю, можешь не сомневаться, – пробормотал дух в пустоту. – По крайней мере, в чем-либо, касающемся моих планов…

Оправившись от жестокого урока Инария, Малик вновь оглядел себя в зеркале и коснулся медальона. Руны на медальоне замерцали.

– Еще немного, – шепнул он, представив перед собою Ульдиссиана. – Еще самую малость, и…

Рой, наконец, отступил… однако победы над ним это вовсе не означало. Небо по-прежнему было полным-полно злобными насекомыми, но в тот самый миг, как эдиремы начали сдавать, богомолы снова взвились ввысь и полетели туда, откуда явились.

Не в силах сделать ничего более, изнуренные эдиремы осели наземь. Если б сейчас кланы магов или город выслали против них войско, еще вопрос, многим ли из сторонников Ульдиссиана удалось бы остаться в живых.

Уставшая не меньше других, Серентия вновь и вновь заставляла себя обходить лагерь, внушая уверенность прочим. На самом-то деле боевой дух ее пал – ниже некуда, и отнюдь не только из-за этой невообразимой атаки. Вслед за Ульдиссианом бесследно исчез Мендельн, и рой богомолов, на взгляд купеческой дочери, наверняка имел к сему самое прямое касательство.

«Все меня бросили», – думала Серентия, не забывая растягивать губы в фальшивой улыбке.

Сарон устало отсалютовал ей и вновь принялся наводить порядок среди остальных. Йонаса поблизости видно не было, однако Серентия не сомневалась: в эту минуту он по горло занят тем же самым. Конечно, их верности, их помощи она была искренне рада, но ни один из них не мог заменить ни Ульдиссиана, ни Мендельна, ни… ни даже Ахилия. Дочь Кира осталась одна и не на шутку опасалась, что это надолго, если не навсегда.

Столица была совсем рядом: отсветы несметного множества факелов и масляных ламп мерцали вдали, над частоколом деревьев. В силу жестокой необходимости Серентия выставила вокруг лагеря караульных, хотя всем сердцем надеялась, что нужды в них не возникнет.

Покончив с очередным обходом, в который уж раз показавшись всем до единого, дочь Кира подыскала себе укромный уголок у задней границы лагеря. Здесь она расправилась со скудным ужином, предложенным одним из эдиремов (самой ей готовить себе еду соратники не позволяли), и улеглась, молясь лишь о том, чтоб как следует выспаться, да о добрых вестях от Ульдиссиана с братом.

Увы, спокойно поспать ей было не суждено. Да, сны не заставили себя ждать, но в каждом из них она – так ли, иначе – навсегда расставалась с Ахилием. То заново переживала его гибель, то стояла на берегу, отделенная от него широченной морской губой, тщетно тянула к нему руки, но он исчезал, исчезал, уносился вдаль… Во снах девушка с черными как смоль локонами всякий раз, разлучаясь с возлюбленным, плакала, и в эти минуты по щекам спящей катились вполне настоящие горькие слезы.

– Серентия …

Глаза ее тут же открылись, но… как знать, сон это, или не сон? Не могла же она впрямь, наяву, услышать его голос, голос Ахилия?

Но тут до ушей ее вновь донеслось:

– Серентия …

Поднявшись, дочь торговца устремила взгляд в ближайшие заросли.

Да, там, за ветвями кустов, белело его лицо, обращенное к ней! Взволнованная до глубины души, Серентия едва не выкрикнула его имя во весь голос, но, вмиг насторожившись, огляделась вокруг. Ближайший из караульных стоял в отдалении, а все прочие мирно спали. Похоже, голос лучника слышала только она.

Если это вправду Ахилий.

Похолодев от гнева при одной мысли о том, что его образ могли использовать как приманку, Серентия схватила копье, ощупала силой дара заросли в поисках кого-либо еще… но даже охотника – и того еле-еле почувствовала.

Ничего не попишешь: дабы наверняка убедиться, Ахилий это, или же нет, придется рискнуть. Прекрасно понимая, что повинуется, скорее, велениям сердца, чем разума, Серентия украдкой от всех выскользнула за пределы лагеря.

Стоило ей приблизиться, бледнолицый охотник отодвинулся глубже в заросли. Насторожившаяся пуще прежнего, Серентия поудобнее перехватила копье, снова окинула мысленным взором окрестности, но и на этот раз не почуяла рядом ни души, кроме самой себя да того, кто мог оказаться ее возлюбленным.

Удостоверившись, что со стороны их никому не заметить, Ахилий остановился. Серентия сделала то же.

– Это ты? Ахилий, это ведь ты?

– Да… да, Серентия… я, – кивнув, отвечал охотник.

Как ни хотелось дочери Кира, чтоб это оказалось правдой, доверяться лучнику она не спешила.

– Отчего ты здесь? Отчего сейчас решил показаться, хотя прежде всякий раз убегал?

Лучник смахнул со щеки крошки сырой земли, однако все старания его оказались тщетны.

– Поначалу… мне просто… просто не хотелось, чтоб ты… чтоб ты увидела меня… вот таким.

– О, Ахилий! Ты же знаешь: плевать мне на…

Охотник рассек воздух ладонью, оборвав ее на полуслове.

– Я мертв , Серентия! Мертв!

Но для Серентии связавшие их чувства даже на этом отнюдь не заканчивались.

– После всего, что я повидала, Ахилий, после всего, что я превозмогла, смертью меня не напугаешь.

– Да… похоже… похоже на то, – невесело улыбнувшись, согласился охотник. – Отчего же ты… отчего ты… в конце концов… меня полюбила?

Вот этого Серентия спокойно перенести не смогла. По-прежнему крепко сжимая в ладони копье, дочь Кира бросилась к Ахилию и крепко-крепко обняла его. Объятиям Ахилий не воспротивился, однако и подражать ей не стал.

Убедившись, что он попросту продолжает стоять столбом, Серентия, наконец, взглянула ему в лицо… и, поднимая взгляд, увидела вблизи, перед собственным носом, темную от запекшейся крови дыру в его горле.

От неожиданности она ахнула, отшатнулась, но вовсе не по тем причинам, что первым делом пришли лучнику в голову. Лишь после того, как Ахилий с горечью отвернулся, Серентия поняла, о чем он мог подумать.

– Нет! Прошу тебя… Это вовсе не страх и не отвращение! Ахилий!

Не обращая внимания на то, что голос ее звучит все громче и громче, Серентия нежно взяла Ахилия за подбородок и развернула лицом к себе.

– Это – всего лишь злость! Злость из-за того, что с тобою случилось!

Ахилий удивленно покачал головой.

– Ты… ты вправду… просто поразительна.

– Я люблю тебя, в том все и дело, – откликнулась Серентия, но тут же сощурилась. – Выходит, поначалу ты не хотел, чтобы я увидела тебя таким, как есть… а после что же мешало?

Отступив на шаг, Ахилий скрипнул зубами. Казалось, он сдерживает рвущийся наружу ответ.

– То же самое… то же самое, что толкало… к попыткам убить… убить и тебя, и… и Ульдиссиана! И по той же причине я… я, наконец… здесь, с тобой.

Неупокоенный лучник бросил взгляд вправо.

– Из-за него…

Ночные джунгли справа от Ахилия озарились ярким сиянием, да таким, что Серентия, не мешкая, крепче стиснула древко копья. В ослепительном ореоле возник некто – высокого роста, с огромными крыльями из множества тончайших, сродни языкам пламени, токов энергии за спиной.