Гарт Никс - Леди Пятница [litres]

Листок никак не могла рассмотреть, что они атаковали – или от чего защищались, – их оружие сверкало слишком ярко. Девочка видела только бешено бьющиеся крылья да световые следы вроде тех, что получаются, когда с большой выдержкой снимают уличное движение.

Потом мимо нее кувырком пролетел Фиорин: его отшвырнуло футов на тридцать назад по коридору. Врезавшись в пол, он прокатился еще не менее двадцати футов, чтобы наконец удариться в изгиб стены.

Тогда Листок разглядела напавшего. Или его часть. Это было длинное серое… щупальце? гибкий побег? – толщиной с ее ногу и десять футов длиной. Щупальце росло из пятнисто-серой штуковины, овальной, как мяч для американского футбола, только величиной с холодильник. Штуковина удирала в глубину коридора, двигаясь по-крысиному, хотя ног у него Листок не заметила. Зрелище длилось ровно секунду. Кинжал Милки рассек щупальце на несколько кусков и глубоко вонзился в серую тушку. Удар сопроводила столь мощная вспышка света, что Листок не просто временно ослепла, но и почувствовала жар на лице – ощущение, сходное с тем, когда обгораешь на солнце.

Зрение вернулось через несколько секунд. За это время разум и тело Листок успели сообща сделать вывод: пора как следует испугаться! И не просто испугаться, но и что-нибудь сделать! Желательно – удрать, да поскорее и подальше!

Но когда Листок снова смогла видеть, пусть и сквозь плавающие точки и темные кляксы, она сумела подавить страх. Этому немало помогла Милка, пинками сгребавшая в кучу остатки поверженного супостата. И все ее движения говорили о том, что существо более не представляло угрозы. Вернулся и Фиорин. Подошел как ни в чем не бывало.

– Что это было такое? – спросила Листок.

Голос прозвучал жалко, и она сама его услышала словно издалека.

– Открывайте! – повторил Артур. – Не то дверь с петель снесу!

Он вытащил клинок из почтовой щели, и рапира вновь стала жезлом. Как с надеждой предположил Артур, это могло означать, что врагов в непосредственной близости более нет, а таившийся за дверью был дружелюбен. По крайней мере – нейтрален. Еще было очень похоже, что передышка измерялась минутами. Кабы не набежала новая орава пустотников, да во главе с вожаком. Кто там ими командовал? Это мог оказаться кто – или что – угодно. От Сумрака Субботы до новопустотников, офицеров Дудочника. В любом случае Артур предпочел бы наблюдать их прибытие изнутри башни.

Прямого ответа на его крик не последовало. Артур набирал воздуха в грудь, чтобы в третий раз повторить свой приказ, одновременно соображая, что же все-таки делать, если ему так и не откроют, – но по ту сторону лязгнули отодвигаемые засовы, и дверь, заскрипев, отворилась.

Наружу высунулся Житель, тощий, но весьма жилистый. Он нервно огляделся по сторонам и сказал:

– Входите, сэр, входите скорей. Вы же не собираетесь всех нас поубивать?

– Я никого не убью, – пообещал Артур.

Житель отодвинулся в сторонку, пропуская мальчика, потом с усилием затворил дверь. И то сказать, она была толщиной в добрый фут, вся окованная железом. Житель задвинул несколько здоровенных засовов, потом опустил брус, годный быть главной крепью очень глубокой шахты и противостоять весу несчетных тонн камня.

Артур огляделся в небольшой прихожей. Здесь не обнаружилось ничего интересного, если не считать сыроватых стен и закрытой внутренней двери напротив. Она выглядела чуть менее капитальной, чем внешняя. И было по-прежнему очень зябко.

– Я просто обогреться хочу, – сказал Артур. – Кто вы?

– Марек Позолота, сэр. Ведущий Сусальщик, второй класс, девяносто семь тысяч восемьсот пятьдесят восьмой в иерархии Дома. Так вы нас не убьете? И мельницу не будете разносить?

– Нет, – сказал Артур.

Ему некогда было гадать, с чего бы Жителю, значительно превосходившему его ростом, настолько бояться мальчишки, и притом смертного. Немного помявшись, Марек открыл вторую дверь и жестом пригласил Артура внутрь.

Мальчик шагнул через порог – и чуть не отшатнулся: его встретила настоящая волна жара, а в глаза ударил желтый яростный свет.

– Ух ты! – вырвалось у него. – Ну и горячо тут у вас!

Он как будто шагнул из снегов прямо в разогретую сауну. За дверью помещалось открытое пространство величиной с дворец спорта: наружные размеры башни никак такого не предполагали. Артур уже не удивлялся подобному, успев попривыкнуть, что в Доме многие помещения оказывались куда больше, чем казалось снаружи. А вот к чему он оказался совсем не готов, так это к мощному жару и красно-желтому свету, а также к их общему источнику: посреди хоромины разлилось большое озеро золотого расплава. Величиной оно не уступало олимпийскому плавательному бассейну, только не было утоплено в пол, а, наоборот, возвышалось над ним кристально-прозрачными стенами не менее шести футов высотой.

Раскаленное жидкое золото стекало из бассейна в открытый хрустальный желоб, подпертый темными железными стойками. Желоб изливался в каскад из шести прудов поменьше. Возле каждого стояли Жители с десятифутовыми черпаками. Подносчики забирали почерпнутое золото и уносили в другой угол помещения, где из него отливали бруски. Еще горячими их забирали другие Жители, оснащенные толстыми рукавицами до самых локтей. Выстроившись в затылок, они переправляли золото в очередной угол. Этот угол напоминал кирпичный склад, только вместо обычных кирпичей там громоздились штабеля золотых. Выгрузив принесенные слитки, каждый Житель становился в другую очередь. Они двигались в противоположных направлениях, живо напоминая Артуру хлопотливую муравьиную дорожку.

Помимо жара и света помещение наполняло глухое механическое буханье. Оно доносилось из дальнего конца мастерской, где ось, движимая наружным водяным колесом, вращала другое колесо, поменьше, а то в свою очередь двигало множество колесиков, приводных ремней, поршней, управляя целым набором механических молотов. У самого крупного молота головка была размером с семейный автомобиль, у самого маленького – с голову Артура.

И все они били безостановочно, монотонно, ритмично. Кругом суетились Жители, то подставлявшие, то убиравшие куски золота. То, что попадало под большой молот в виде блестящего кирпича, выскакивало из-под маленького в виде широкого плоского листа. Новая вереница Жителей переправляла готовые листы в отдаленную часть комнаты, занятую двумя или тремя сотнями верстаков. И за каждым стучал молотком Житель, делая золотые листы еще и еще тоньше.

Всюду кишела безостановочная работа, тишина царила лишь там, где стоял Артур. Здесь неподвижно, словно погрузившись в сон, лежало около полусотни Жителей, каждый – с полоской бледно-голубой бумаги или пергамента, приклеенной ко лбу. Полоска тянулась вдоль носа и свисала на шею.