Урсула Ле Гуин - Сказания Земноморья [сборник litres]

– А ну-ка вставай!

Она встала на четвереньки. Он засмеялся, приговаривая:

– Вставай! Вставай! Ты – сука умная, можешь и на задних лапах ходить, правда? Вот так. Человеком притворяешься? А теперь нам нужно кое-куда пойти. А ну-ка пошли!

Ошейник с поводком все еще был у нее на шее, и он дернул за поводок. Она пошла за ним следом.

– Эй, а ну-ка веди ее сам! – сказал он , и теперь рядом оказался другой, тот, которого она любила, но больше не помнила, как его имя, и он вел ее за поводок.

Все вместе они вышли из темного дома. Камни дверей разверзлись и выпустили их, а потом снова сомкнулись у них за спиной.

Он все время шел за ней по пятам, как и тот, что вел ее за поводок. Остальные чуть отстали – еще трое или четверо мужчин.

Поля были серыми от росы. Темный силуэт горы вырисовывался на фоне бледного неба. В садах и на зеленых изгородях начинали петь птицы. Все громче и громче.

Они подошли, казалось, к самому краю этого мира и пошли вдоль края, пока не достигли такого места, где земля превратилась в один лишь камень, а краешек, по которому они шли, стал очень узким. На скале была проведена черта, и она посмотрела на эту черту.

– Пусть столкнет ее, – сказал он , – а потом и сам пусть летит, если сможет, ястреб этот.

Он отстегнул поводок.

– Иди и встань на краю, – велел он .

Она пошла к той черте. Внизу было море, и больше ничего. Над морем – только небо, только воздух.

– Ну а теперь Ястребок ее подтолкнет, – проговорил он . – Но сперва спросим: может, она захочет что-нибудь сказать? У нее ведь так много важных мыслей. У всех женщин их много. Разве вы ничего не хотите нам сказать, леди Тенар?

Говорить она не могла, но указала в небо над морем.

– Подумаешь, альбатрос, – сказал он .

Она громко рассмеялась.

И тут в потоках света из небесных врат вылетел огромный дракон – кольца дыма, языки пламени, броня чешуи! Тенар наконец заговорила.

– Калессин! – крикнула она и, схватив Геда за руку, быстро оттолкнула его назад, к скале, за скалу, потому что ревущее пламя пронеслось прямо у них над головой, раздался металлический шелест чешуи, зашипел ветер в распростертых крыльях, чудовищные когти клацнули по камням, словно лезвия кос…

С моря дул ветер. Крохотный пушистый кустик чертополоха, росший в расщелине между камнями возле руки Тенар, все кивал и кивал ей под порывами ветра.

Гед был с ней рядом. Они распластались на камнях, прижавшись друг к другу, за их спинами внизу плескалось море, а перед ними был дракон.

Дракон смотрел на них чуть искоса одним своим длинным желтым глазом.

Гед вдруг заговорил хриплым дрожащим голосом на том языке, на каком говорят все драконы, и Тенар понимала его: «Мы благодарны тебе, о Старейший».

Глядя на Тенар, Калессин заговорил – загудел, словно по огромной металлической тарелке ударили молотом:

– Аро Техану?

– Девочка моя, – сказала Тенар, – Терру! – и вскочила, чтобы бежать, чтобы искать свою бедную малышку. И увидела, как та спешит по самому краешку обрыва прямо к дракону.

– Не беги, Терру! Осторожней! – крикнула она, но девочка уже увидела ее и, конечно же, бросилась бежать – и угодила в объятия Тенар. Они крепко прижались друг к другу.

Дракон повернул свою немыслимо огромную, словно покрытую темной ржавчиной голову, чтобы видеть их обеих как следует. Ямы его ноздрей, огромные, точно котлы, были полны яркого жаркого пламени; время от времени оттуда вырывались клубы дыма. Жар, исходивший от тела дракона, делал почти неощутимым даже ледяной ветер, дувший с моря.

– Техану, – сказал дракон.

Девочка повернулась и посмотрела на него.

– Калессин, – сказала она.

Тогда Гед, до сих пор стоявший пред драконом на коленях, поднялся в полный рост, дрожа и пошатываясь. Чтобы удержаться на ногах, он ухватился за руку Тенар и засмеялся.

– Теперь я знаю, кто позвал тебя, о Старейший! – сказал он.

– Я позвала, – сказала девочка. – Я же не знала, как еще помочь, Сегой.

Она не сводила с дракона глаз и говорила на Языке Созидания, легко произнося каждое слово.

– Ты хорошо поступила, дитя мое, – сказал ей дракон. – Я долго искал тебя.

– А сейчас мы полетим туда? – спросила девочка. – Туда, где все остальные? Туда, где дуют другие ветры?

– А тебе хочется все это покинуть?

– Нет, – сказала девочка. – А разве они не могут полететь с нами?

– Нет, не могут. Их жизнь – здесь.

– Я останусь с ними, – сказала она, чуть вздохнув.

Калессин отвернулся, чтобы выдохнуть из своей чудовищной топки то ли огненный вздох удовлетворения, то ли смех, то ли гнев: «Ха!» Потом, снова посмотрев на девочку, сказал:

– Это хорошо. У тебя здесь много работы.

– Я знаю, – ответила она.

– Я прилечу за тобой, – сказал ей Калессин. – Со временем. – И обернулся к Геду и Тенар. – Я отдаю вам свое дитя, как вы отдадите мне свое.

– Со временем, – сказала Тенар.

Огромная голова Калессина едва заметно склонилась – это он кивнул, – и огромная пасть раздвинулась в улыбке, обнажив немыслимые зубы величиной с меч, уголки губ чуть приподнялись.

Гед и Тенар вместе с Терру отошли как можно дальше, пока дракон разворачивался на краю утеса, волоча свои чешуйчатые доспехи по скалам и аккуратно умащивая когтистые лапы; потом он напружинил черные ляжки, словно кошка перед прыжком, и как бы сорвался с обрыва. Перепончатые крылья сверкнули алым в свете юной зари, шипастый хвост со свистом стегнул по камням, дракон взлетел и исчез – словно чайка над морем, словно ласточка в небе, словно мысль.

Там, где он только что был, лежали лишь обгорелые лохмотья, куски кожи, что-то еще…

– Пошли отсюда, – сказал Гед.

Но женщина и девочка все никак не могли оторвать глаз от страшного пятна на камнях.

– Это все каменные люди, – сказала Терру. Отвернулась первая и двинулась прочь. Она шла по узкой тропе впереди мужчины и женщины.

– Это ее родной язык, – сказал Гед. – Язык ее матери.

– Техану, – сказала Тенар. – Ее имя Техану.

– Оно было дано ей великим Ономатетом.

– Она всегда была Техану, с самого начала! Всегда, всегда она была Техану!

– Пошли скорей, – сказала им девочка, оглядываясь. – Тетушка Мох больна.

Они успели вытащить тетушку Мох на воздух, на солнышко, промыть ее болячки и пролежни, сжечь прогнившие простыни, пока Терру бегала за чистыми простынями в дом Огиона. Заодно она привела с собой и пастушку Вереск. С помощью пастушки они удобно устроили старуху в постели, в окружении любимых цыплят и кур; Вереск тут же ушла, пообещав принести им что-нибудь поесть.

– Кому-то нужно сходить вниз, в порт Гонт, – сказал Гед, – за тамошним волшебником. Чтобы он позаботился о тетушке Мох; ее не так уж трудно исцелить. И еще нужно сходить в поместье лорда. Теперь старый лорд умрет. А его внук, напротив, будет жить, и жить нормально. Если в доме хоть немного прибрать… – Он сидел на пороге домика тетушки Мох, прислонившись виском к дверному косяку, и грелся на солнце, закрыв глаза. – Почему, ну почему мы совершаем все наши поступки? – спросил он.