Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

– Да, вождь.

Когда Овес сменил ее, Блажка стреножила Щелкочеса рядом с остальными свинами и потащилась на свой клочок земли. Но и этой крупинки покоя ей было не получить: ее уже поджидала Жрика.

– Бедный кастрат проснулся, – сообщила полурослица. – Я дала ему попить. Он спросил тебя.

Блажка, усталая, направилась к повозке копыта, но шаги ее замедляла не только усталость.

Лодырь приподнялся на кровати, его залитое лунным светом лицо резко выделялось среди густых теней. Только его глаза шевельнулись, когда она подошла и встала у борта. В них стояли слезы боли. После дней, проведенных в лихорадочном оцепенении, у него впали щеки и глаза. Потрескавшиеся губы еще сохраняли цвет благодаря воде, которой поила его Жрика.

– Ты… спаслась? – спросил он ломким голосом.

Блажка подавила в себе дрожь и постаралась подобрать нужные слова, хотя и знала, что таковых не существовало.

– Выбора не было. Если бы осталась, попыталась до тебя дотянуться…

– Нет. – Лодырь покачал перевязанной головой, подавшись корпусом на краю скамьи. – Нет, ты спаслась от… не ранена?

Его слова будто ударили железными кулаками ей в живот. Черт, так он об этом беспокоился? Она чуть не солгала, чуть не рассказала ему, что каждый из парней Шишака по очереди надругался над ней. Это освободило бы ее от вины, с помощью лжи сгладив тяжесть страданий. Но это лишь облегчило бы ее душу, ничего не сделав для несчастного полуорка.

– Я не ранена, – ответила она.

На лице Лодыря отразилось облегчение, тотчас сменившееся мучительной болью, порожденной его ненужной любезностью. В цивилизованных краях правили странные идеалы. Такие никогда не приживались в Уделье, но Блажка надеялась, что этот единственный их приверженец тут не погибнет вместе с ними.

– Завтра будет тяжело, Лодырь. Теперь, когда ты пришел в себя, толкотню в дороге будет непросто выдержать. Но знай: мы едем в земли эльфов. У них есть хорошие целители…

Несчастный тертый испустил странную череду прерывистых вздохов. Блажка не сразу поняла, что он смеялся, пытаясь сдерживать свои движения, чтобы не стало больнее.

– Остроухие смогут заново вырастить мне яйца? Вот уж воистину волшебный народец. Как думаешь, они заставят меня выбирать между корзинкой с орехами и волосами? Потому что это будет трудный выбор. Волосы у меня были отменные. – Он смеялся, пока приступ веселья не превратился в стыдливые всхлипы. – Наверное, вам лучше бросить меня здесь. Только дай мне нож. Я закончу… закончу то, что начали те троекровные дикари.

Блажка постояла с минуту, неподвижно глядя на плачущего тертого.

«Ну нахрен».

Она протянула руку над бортом и положила на его лицо. Прикосновение заставило его поднять глаза, в них читался стыд. Проклиная свою беспомощность, она осторожно забралась в повозку, устроилась рядом с Лодырем и приласкала его, обхватив голову руками. Если она этим утром проснулась от кошмара, то Лодырь, когда открыл глаза, оказался в нем. Она держала его, пока он мирился с болью и утратой. Она не могла этого постичь, зато знала кое-что о страхе – то, что он сейчас чувствовал. Страх перед тем, что должно произойти в жизни, которую он сам выбрал, но которая оказалась очень далека от ожиданий.

Жизнь в копыте имела свою цену – она стоила крови и плоти, и отказать в этой выплате редко кому удавалось. Ее у тебя просто вырывали жадными руками и обгладывали хищными зубами, никогда не насыщаясь. В будущем Уль-вундулас потребует большего и от Лодыря, и от Блажки, всему свое время. Им придется принести больше жертв, чтобы выжить. В этом знании заключалась пусть небольшая, но все же мощная сила. Благодаря ему Блажка и научилась быть ездоком, благодаря ему стала вождем, благодаря ему выжила. Уделье придавало тебе форму, и часто этот процесс оказывался жесток. Но какая бы форма ни пережила прикосновение этого знания, она становилась лучше приспособлена к тому, чтобы выдержать его следующую ласку и следующий сокрушительный кулак. И совсем не важно, понравится ли тебе, кем ты стал. Важно лишь то, что ты оставался жив. Лодырь больше не будет смазлив. Не будет знаменитым любовником. Он приехал в Уделье и попался в ловушку. Но он не был готов к столь жестокой истине. Сейчас наступило время оплакать то, что у него отняли.

Блажка хорошо понимала, насколько это важно.

Утро выдалось жарким, под стать темпераменту поселенцев. Когда было приказано выходить в путь, вокруг повозки тележника собралось несколько десятков человек. Среди них был Глаусио.

– Не уверен, что нам следует продолжать идти так же, – заявил мужчина с залысинами, отчаянно стараясь, чтобы его голос звучал жестче, хотя в лице его не было ни намека на решительность.

– Я уверена, – ответила Блажка, стоя перед группой несогласных. Она чувствовала на себе взгляды остальных членов каравана, слышала тяжелые шаги Овса, который остановился у нее за спиной. – Еще несколько дней, и мы будем в безопасности.

Глаусио заколебался перед стальной маской, которую надела Блажка, но тут вступил тележник. Это был старый, горбоносый хрыч из Анвильи, который на своем веку повидал мало мира и много Уль-вундуласа, дурень до мозга костей.

– Эльфы не терпят посторонних! Эти ржавокожие повалят нас, проткнут копьями и оставят стервятникам, как только мы ступим на их землю.

– У нас есть разрешение, Гуарин, – солгала Блажка. – Рога дадут вам кров.

Тут Глаусио снова подал голос:

– Как и кастиль. Нам лучше быть там, среди кавалеро.

Это вызвало гул одобрения и поддержки толпы.

Блажка посмотрела на Глаусио.

– А что случилось со страхом призыва в армию? И нежеланием того, чтобы ваши женщины превратились в барачных шлюх? – Щуплый мужчина лишь потупил взгляд. Блажка указала на северо-запад, повысив голос для всей группы. – Кастиль в ту сторону. До нее идти недели две. Это долгий путь. И небезопасный. Так что давайте с этим покончим. Мы теряем дневное время.

Гуарин резко огрызнулся.

– Небезопасный? А где нам не грозила опасность? Точно не в Отрадной! Мы и сейчас не в безопасности. И никогда не будем, пока идем с вами!

Люди за его спиной приободрились от его смелости. Блажка видела, как они закивали головами, подтверждая его слова.

– Ты прав, – сказала она. – Нигде не безопасно. Но вам и вашим детям лучше идти с копытом, чем без.

– Это не так!

Блажка обернулась на женский голос. Эта женщина не была в группе тележника – она стояла рядом с повозкой копыта. Она была вдовой кожевника.

Хорек уже залез на скамью извозчика. Он смотрел сверху вниз на свою любовницу, немного сбитый с толку.

– Эстефания… ты что это делаешь?

Женщина скрывала свой страх за неистовой яростью.

– Вот что копыто с нами сделало!