Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

Но черт, теперь, когда об этой истории стало известно, этих ископаемых так и тянуло в нее окунуться.

– Я тогда был сопляком, ухаживал за свинами, – пробубнил Отец, – наливался новой кровью, поэтому редко покидал наши земли, но редко проходил лунный цикл, чтобы мы не открывали ворота Гробной Моли или Ваятелю. Я был посвящен во все разговоры между основателями, во все, что замышлялось, если таковое вообще было. Но это не имело значения. Потому что нам нужно было держать тяжаков за Затопленным морем и еще заявлять Гиспарте, что с нами надо считаться. Да, мы были зажаты между дымящейся задницей Дар’геста и потной залупой Гиспарты, но все равно были горды. Горды и воинственны.

Отец замолчал. Блажка надеялась, что он закончил и вот-вот собирался сделать заключение, но глубокий вдох старика показал, что ему есть что рассказать.

– Мне хочется сказать что-то дурацкое типа «а потом все вдруг пошло не так», но правда не так проста, а память – штука хитрая. Годы шли один за другим, Предательские появлялись и исчезали, орочьи налеты, неурожаи, негодные сопляки… Я устану все перечислять. Темный Свин уже много лет как был мертв, и Сыновья поняли, что ими руководит пьянчуга. Мы зовем наших ездоков братьями, но после того, как я столько лет выковывал из молодых полукровок что-то стоящее, среди посвященных моего копыта не осталось таких, в ком я не видел бы своего сына. И название, что дал нам основатель, обрело новый смысл… и я стал им одержим. Хотя раньше и не знал этого слова, «одержим». Но это было правдой. Мы не просто были Сыновьями, это были мои Сыновья. Я бросил вызов вождю, победил, занял его место и изменил свое копытное имя. Но союзников с местом вождя мне не передалось. Как и все прочие копыта, Сыновья разрухи далеко ушли от гордых и воинственных полукровок и как-то… сдулись. Мы просто охраняли свои кусочки пустоши, изредка делясь новостями и никогда не собираясь вместе. Бывало, к нам мог заехать патрульный из другого копыта, но чтобы вождь – никогда.

Блажка больше не могла держать язык за зубами.

– Я что, должна так же состариться, как ты, пока ты расскажешь, к чему ведешь?

Если ее выпад и задел Отца, то виду он не подал. Он и впрямь выглядел очень уставшим.

– Копыта полукровок разделены, девочка. И не только расстоянием между нашими землями. Ты сама видела это в Страве. Как ты и сказала, мы все просто заботимся каждый о своем, копаемся в пыли ради того немногого, что может дать Уль-вундулас. Несмотря на бахвальство Шишака, ни один из нас не имеет сегодня той силы, что была, когда мы только появились. Черт, у меня больше мальчиков, чем у некоторых из вас вместе взятых, и все равно это слабая струя мочи старого полукровки по сравнению с тем, что было. Тогда нам не пришлось бы собираться и беспокоиться из-за восьмисот хиляков! Тогда, в начале, даже вдвое больше хиляков не посмели бы прийти сюда. Уль-вундулас, быть может, навсегда застрял между молотом и наковальней, но перед полуорками есть выбор: позволить ему сломить себя или же закалить. Если мы останемся по отдельности, то, считай, мы уже сломлены.

Наконец Блажка поняла.

– Ты хочешь объединить копыта.

Отец посмотрел на нее с таким удивлением и облегчением, будто не смел этого сказать и боялся, что она не поймет, но теперь, когда она озвучила идею, он словно опасался за последствия. Он хмыкнул и покачал большой седой головой.

– Не я. Я уже старый хрен. И никогда не доведу дело до конца. Черт, это займет годы, если оно вообще возможно.

Старый полукровка снова сжал губы, но ему было еще что сказать, и на этот раз Блажка ждала без раздражения.

– Кто-то скажет, что в прошлом году нам просто повезло. Но если даже половина того, что говорят о Ваятеле, правда, что он собирался… то дело не может быть только в удаче. Чтобы сдержать тяжаков, одной удачи мало. Мы все сражались, но только потому, что все были предупреждены. Если у Уделья и есть надежда отразить надвигающуюся угрозу, то здесь нужен тот, кто это сделал. Нам нужен предводитель Серых ублюдков.

У Блажки сжалось горло.

– Ты имеешь в виду Шакала.

Отец кивнул.

– Вот зачем я пришел. Чтобы узнать, где он и когда вернется.

– Я не знаю, – сказала Блажка, но ее ответ прозвучал шепотом. Но это было неважно: Отец говорил сам, не слушая ее.

– Я надеялся увидеть его в Страве. Говорят, Зирко благоволит ему. Пыльник, один из моих мальчиков, дрался с Шакалом в Предательскую. Сказал, он спас ему жизнь, а уньяры ему чуть не поклоняются. Клянется, Шакал – самый сильный боец, что он когда-либо видел, а я всегда верю тому, что говорят мои Сыновья. Мне нужно знать, когда он вернется, и тогда он сможет начать наше объединение.

Блажка оттолкнулась от забора и направилась прочь.

– Отказываешься мне отвечать?

– Я не могу сказать того, чего не знаю, – заявила Блажка, развернувшись. – Он может вообще не вернуться, старик. Понимаешь? Поэтому не он вождь Ублюдков – Реальных ублюдков. А я! Копыто проголосовало за меня.

Отец помрачнел.

– А была бы ты вождем, если бы Шакал остался здесь? Разговаривал бы я с тобой, не уйди он хрен знает куда?

– Бери своих мальчиков и вали нахрен с моего удела.

Она снова отвернулась, чтобы уйти, но Отец протянул руку, взяв ее за запястье не грубо, но твердо.

– Мои мальчики следуют за мной из любви. Я много работал над тем, чтобы это было так, поэтому знаю, о чем говорю. Твои ездоки тоже тебя любят, девочка. В этом корень их преданности. У одних мастеров копыт это сила, у других – хитрость или страх. Но не у нас. Однако любовь к отцу – чувство, незнакомое полукровкам, – совсем не похоже на то волнение в штанах, которое они чувствуют, глядя на тебя, – что всем полукровкам уже хорошо знакомо.

Блажка вырвала руку.

– Они подчиняются мне не поэтому.

– Может, и нет, – уступил Отец, – но не говори мне, что тот топоролицый развратник и безрукий не хотят с тобой лечь. Я это в воздухе почуял, как только спросил о тебе.

– Неважно, – процедила Блажка сквозь зубы.

– Важно! Похоть не удержит копыто целым. Того, что я построил для Сыновей, не останется после моей смерти, но того, что у тебя здесь, не будет уже через год. Шакалу нужно вернуться, чтобы у Ублюдков был хоть какой-то шанс. Ему нужно вернуться, что шанс был у Уделья.

– Он не вернется.

Она не знала, правда ли это, но ей было все равно. Она произнесла это с таким убеждением, что Отец ей поверил.

Старый полукровка поник.

– Тогда покажи своим братьям, что их любовь не напрасна. Не давай им сгнить здесь просто так. Распусти Ублюдков. Я приму их всех в Сыновья. И ваших поселенцев. Мы можем уехать отсюда все вместе, сильнее, чем были. И когда увидишь, как они устроились в Колыбели Полукровки, можешь уйти в кочевники, вдруг найдешь Шакала и приведешь его домой.