Вивиана Ипарагирре де лас Кассас - Принц из серебра и золота [litres]

Снаружи меня ждал стражник Хилл. Серебряная маска превратила его в немого слугу, когда я открыла дверь.

Под мерцанием маски нельзя было разглядеть, как изменились черты его лица, когда он увидел меня. Я могла заметить удивление в его позе, когда он расслабился. Возможно, из-за моей непристойной прически. Возможно, из-за моего одеяния. Или из-за перевязанной руки.

Меня это не интересовало.

– Что ж. Мне кажется, я могу и сама пройти по коридорам, но король, видимо, требует присмотра. Отведи меня к Джону, – сказала я и взяла его под руку. Он кивнул и двинулся в путь. Мы шли по знакомым мне коридорам. Коридор настоящего, преходящий в коридор прошлого . Я почувствовала, как на меня смотрят глаза умерших.

Джон сидел за своим столом, размышляя над написанным и сравнивая его с другим. Когда охранник объявил меня, он поднял глаза, и глубокие от улыбки морщины проявились на его лице.

– София! Не ожидал твоего прихода так рано. Что привело тебя ко мне?

– У короля много дел. А я сегодня свободна.

– Чудесно. Присаживайся. – Стражник Хилл молча оставил меня, и я последовала совету Джона, сев к нему за перегруженный стол. Несколько книг были повреждены. Все в королевских синих переплетах. Подписанные от руки.

– Боже, что ты сделала со своей рукой?

– Я упала.

– На стеклянную панель?

– Возможно, это просто ушиб.

– Окровавленная повязка больше указывает на порез. – Джон умел читать не только книги, но и людей.

Я пожала плечами.

– Я не хочу задеть тебя, София. Но ты выглядишь ужасно красиво.

– Как может быть и то и другое одновременно?

Уголки его рта подернулись. Он задумчиво водил серыми пальцами по бородатому подбородку.

– Ужасно, потому что у тебя круги под глазами. А красиво, потому что ты великолепна в этом платье. Полагаю, оно традиционное.

– Да, – подтвердила я и подумала о Яне. – Моя лучшая подруга сшила его.

– Это настоящее произведение искусства, – похвалил Джон, но тут же одарил меня строгим взглядом. Он напомнил мне Зан Захрай. Взгляд, потрясающий до глубины души.

– А сейчас ты расскажешь мне правду.

– Иногда правда пугает. – Я подумала о принце лжи. О его маленькой игре. «Правде и лжи». Как близко они стояли рядом друг с другом. Как трудно их было различить.

– Может, начнешь с правды о своей ране?

И я рассказала ему. Рассказала об ужасном приговоре. О руке, что отняли у мальчика. Джон внимательно слушал. От меня не ускользнуло, как он сжал губы в ровную линию и задумчиво провел по написанному, которое словно шептало под его пальцами. Когда я закончила, он кивнул.

– Я никогда не любил участвовать в Дне правосудия. Быстро отказался от всего этого. На протяжении веков этот закон действует в Купфоа. В законе сказано, что за преступлением должно следовать наказание. Люди ужасны. Иногда приходится делать жуткие вещи, чтобы они не совершали еще более ужасных вещей.

– Но он был еще ребенком!

Джон сокрушенно кивнул.

– Раньше кому-то отрезали палец при более тяжких преступлениях. Но никогда мальчик не лишался кисти из-за украденного яблока.

Я почувствовала печаль, которая охватила меня, как болезнь.

– И с каких пор все стало таким?

– Я бы не хотел распускать слухи, – сказал он и встал.

Его худощавая фигура почти сливалась с серыми книжными полками, уходящими ввысь.

– После смерти короля Платоса все стало по-другому.

– Как?

– Просто иначе. И это неудивительно, София. Одна эпоха заканчивается, начинается другая. Нелегкое задание – идти по стопам своего отца, особенно если он был королем.

– Платос был хорошим королем? При нем Даруиуса бы…

– Пощадили? – Джон кивнул. – Он был из стали, как принц Арин. Для своих граждан был щитом. Однако для своих сыновей он был подобен мечу.

– Я не понимаю. – Я тоже встала и подошла к нему. Он не смотрел на меня, пока говорил. Его серые глаза метались по комнате, словно он мог прочитать что-то в пылинках, танцующих в воздухе.

– Я изучаю его сочинения. Читаю его дневники. Хм, я не должен, но его смерть наступила так внезапно. Я хотел понять печаль, которую диагностировал врач. Его решение лишить себя жизни.

– Король покончил с собой? – дрожащим голосом переспросила я. На мгновение я подумала о Люциусе и принце лжи. О выдержанной дистанции, когда я спрашивала их об отце. Люциус игнорировал мои вопросы и говорил о любви своей матери. Эрик смотрел на меня так, словно я вырвала у него сердце из груди.

– Однажды утром Айделина нашла его повешенным над кроватью. Бедная девочка так и не оправилась после этого. Простой ремень, который сломал ему шею. Тихо и скрытно в ночи. Доктор говорил о его изорванной душе. Ничего подобного не нашлось в его сочинениях. Что я, однако, обнаружил – это расстояние. Холод, который он испытывал к сыну. У Люциуса была нелегкая жизнь, ты должна знать. Его всегда презирал собственный отец.

– Но почему? – мой голос сорвался. Джон одарил меня извиняющейся улыбкой.

– Люциус родился без ног. Король из стали без ног? Как он должен продолжить работу отца? К этому добавился сельтерский дар, который Платос назвал проклятием. Ему это не понравилось. Наследник престола – калека с проклятием Богов. Того самого проклятия, которое породило столько зла.

– Но… он ничего не мог с этим сделать! – Я почувствовала боль в груди, когда вспомнила, как Люциус говорил о своих ногах. Как назвал себя калекой . Он предпочел сам раскрыть свою слабость, чтобы его не смогли этим задеть.

– Конечно нет. Никто не мог.

– Люциус, должно быть, страдал.

– Он хороший мальчик, София, – прояснил Джон и наконец посмотрел на меня. – Но я сомневаюсь, что он все еще помнит, что правильно, а что – нет.

– Неправильно судить мальчика.

– Да. Так и есть. Я не хочу, чтобы ты сжалилась над ним сейчас. Я просто хочу, чтобы ты поняла, почему некоторые люди делают то, что делают.

– Но четкого ответа нет, я права?

Джон кивнул и подошел ко мне.

– Есть догадки, почему Люциус часто выглядит холодным и расчетливым. Но глубоко внутри, я уверен, все еще бьется сердце любопытного мальчика. Раньше он часто приходил ко мне. Читал. Он был таким смышленым. И таким я его вижу, когда он с тобой. Ты даешь ему что-то… что-то, чего я давно не видел в нем.

– Но он заставил меня, – я произнесла это вслух, не задумываясь.

Я почувствовала, как губы Люциуса заставили меня замолчать. Почувствовала короткое пламя, которое он пробудил во мне, прежде чем раздавил его своей могучей рукой.

Джон покачал головой и сел за стол.

– К сожалению, ты права.

– Я уже принесла свою жертву. Моя свобода в обмен на мой народ.

– Это сделали бы не многие. Все, кто узнал, чем ты пожертвовала ради своей семьи, восхищаются твоим невероятным мужеством. Люди говорят, Фия. Они видят и судят. И они что-то видят в тебе. У тебя есть все основания ненавидеть короля, но у тебя большое сердце, – сказал Джон, прерывая мои размышления. – Я прошу тебя. Дай ему еще один шанс.