Дмитрий Емец - Сердце двушки [litres]

Стоя у огромного зеркала, Штопочка мрачно взирала на полосатую блузку, делающую ее похожей на матроса, списанного на берег за беспробудное пьянство, и на свои колени, не прикрытые короткой юбкой. У локтя алел плохо заживший шрам – Зверь зубами прихватил. Правое колено было красным, как помидор, а левое – фиолетовым (тот же горячо любимый Зверь приложил о ворота пегасни).

При этом, говоря объективно, Штопочка была красива, но той красотой, про которую старые викинги, важно кивая, говорили сыновьям: «Дерись за ту женщину, которая пронесет на плечах убитого оленя три дневных перехода». Штопочка пронесла бы оленя пять дневных переходов.

– Ну как? Совсем плохо? – одернув юбку, басом спросила Штопочка и, сделав вид, что ей безразлично, добавила: – Парни ржать не будут?

Лара хотела успокоить ее, что, конечно же, нет, но в этот момент сквозь шторку раздевалки проник истеричный смешок продавщицы. Молоденькая продавщица не собиралась смеяться, но случайно услышала вопрос, да и шторка прилегала неплотно.

Штопочка вспыхнула и так шарахнула кулаком по стенке кабинки, что ее кулак пробил двойной слой гипсокартона. Старенький охранник, хоть и имел дубинку, с разгневанной Штопочкой связывать не стал, а только плаксиво кричал издали: «А еще девушка называется! Не можешь вести себя культурно – дома сиди!»

После этого случая Штопочка три дня ходила мрачнее тучи, а ночью возле бара «Десантура» влезла в групповую драку, где ей поставили фонарь под глазом. Сколько фонарей при этом поставила сама Штопочка, история умалчивает.

Сейчас Штопочка валялась на кровати и слегка покачивалась в провисшей сетке.

– Ты так и будешь лежа сторожить? – спросила у нее Рина.

– А то я берсерков не видела! Если чего – меня Зверь предупредит! – зевнула Штопочка.

Зверь пасся снаружи, изредка вскидывая морду и чутко вслушиваясь во что-то, ему одному ведомое. Звуки машин он игнорировал, и далекий визг пилы на лесопилке тоже, а вот шорох ветвей и птичьи крики его порой настораживали. Он вскидывал морду, подавался назад – и тело его превращалось во взведенную пружину. Настоящий лесной пег. Белый Танец и Лана рядом с ним смотрелись дурковатыми прокатными лошадками.

Сашка развел костер и готовил в солдатском котелке гречку. Он вечно ел гречку, добавляя в нее дешевые рыбные консервы. Чем дешевле консервы, тем меньше в них рыбы, зато много томатного соуса, который, подкрашивая гречку, придает ей хоть какой-то вкус.

– Как ты можешь смотреть на гречку? – спросила у него как-то Рина.

– С гречкой все предельно просто. Ее можно есть, только когда ты действительно голоден, – сказал Сашка. – А когда мне хочется чего-то вкусного, я покупаю горох со свининой. Крошишь сверху сухой доширак и…

– Горох со свининой – и сухой доширак! – простонала Рина. – Лучше уж гречку!

– Ну вот! Я знал, что ты настоящая шнырка! – обрадовался Сашка.

Внезапно у него завибрировал телефон. Звонила Фиа.

– Я шла к тебе в гости рассказать кое-что важное и заблудилась в лесу! – радостно сообщила она.

– А где ты заблудилась? – спросил Сашка. – Место описать можешь?

– Запросто! Где-то между ШНыром и Москвой! Дерево, дерево, еще одно дерево! Тропинка! А над всем этим светит во все лопатки могучее солнце! – насмешливо описала Фиа. – Ну что, картина проясняется?.. Если б я могла сказать точнее, я сама бы вышла. Лучше давай придумывать какой-нибудь алгоритм, чтобы я не запаниковала.

– А ты можешь запаниковать?

– А почему нет? Я робкая девушка, меня только берсерки боятся! Расскажи мне, например, сказочку! Веселее топать будет.

– Привет! Это я, Рина! – задорно крикнула Рина, придвигаясь поближе к Сашкиному телефону. – Самое безопасное для тебя – переночевать в лесу, дождаться рассвета и идти в сторону восходящего солнца! Где оно восходит – там будет Москва!

В трубке на миг замолчали. Похоже, Фиа была не очень счастлива услышать Рину.

– Договорились! – кисло пообещала она. – Просижу сутки в лесу и пойду в Москву. Или буду отслеживать, куда летят самолеты! Рано или поздно выйду к Домодедово или к Шереметьево!.. О, еще один ориентир! Я вижу полосатую трубу котельной!

– Труба с флагом или без? – спросил Сашка.

– С флагом. А это важно?

– Это важно, потому что теперь я понял, где ты. Иди к трубе и жди нас там! Мы с Риной скоро будем!

– Отлично! – одобрила Фиа. – Я запущу вам навстречу что-нибудь маленькое! Какой-нибудь воздушный шарик!

Рина сходила в ШНыр за Ланой и Белым Танцем. Сашке больше хотелось полететь на Гавре, но старушка Лана боялась его смертельно. Ей недоставало абстрактного мышления, чтобы запомнить, что бывают гиелы дружественные, а бывают недружественные. Да и Гавр мог забыть, что съедобный кусок конины – на самом деле милая старая кобылка, на которую не стоит покушаться. Летели они невысоко, держались над лесом. Белый Танец с Сашкой в седле то и дело уносился вперед, старенькая же Лана с надеждой косилась в сторону всех полянок, всем своим видом говоря: «Неужели мы так спешим? Может, где-нибудь попасемся?»

Вскоре показалась полосатая труба с флагом. Они направились к ней, а когда подлетали, то послышался страшный рев, земля задрожала, и им навстречу из леса стартовала громадная ракета. Перепуганные пеги шарахнулись. В иллюминаторе ракеты, который почему-то открывался наружу, как рамы дачных домиков, стоял Гагарин и махал Сашке и Рине рукой. Рина потрогала себе лоб. Температура на первый взгляд нормальная, но образы была такие, словно она уже потерла себе между бровями пушкинским перстнем.

– Это не Гагарин! Это Фиа знак подает! – успокаивающе крикнул ей Сашка.

– А-а-а! – сказала Рина. – Ну да, конечно. Она же обещала запустить что-нибудь маленькое!

На лесной дороге, размахивая руками, стояла Фиа. Узнать ее можно было издали. Не так много в Подмосковье девушек, волосы которых окрашены наполовину в оранжевый, наполовину в зеленый.

Сашка соскочил с седла. Рина пока не садилась – искала место, где пег не переломал бы крыльев.

– Как ты здесь оказалась? Так и шла из Москвы? – спросил Сашка.

Фиа подула на руки. Она мерзла, хотя на ней были сто пятьдесят разноцветных кофточек, торчащих одна из-под другой.

– Долгая история. Я разбила машину… Нет, не разбила… Если машина врезалась в дерево, а потом утонула, как правильно говорить – разбила или утопила? – засомневалась она.

– У тебя есть машина?

– Была у одного знакомого делмэна. По дороге он стал приставать и все повторял: «Открой мне душу!» Ну ладно, раз уж первый попросил! Я выплела из волос фольгу, чтобы открыть ему душу, а он вдруг выскочил из машины и убежал с громкими воплями. Я попыталась сама сесть за руль – и утопила машину в пруду. Он зарос тиной, а я решила, что это полянка!