Дмитрий Емец - Сердце двушки [litres]

– Надеюсь, он меня поднимет. Хотя и не очень еще взрослый, – сказала она.

– Куда вы?

– Туда, разумеется! – хладнокровно сказала Кавалерия.

– Уже поздно.

– По логике вещей – а у меня все в порядке с логикой вещей! – никогда не поздно. Я никогда не бывала в сердце двушки , но просто так я ее Гаю не отдам. Боюсь, сердцу двушки придется получить два вируса и выкинуть наружу какой-нибудь один. Хотя кто я такая, чтобы лезть туда? Меня вот и защита шныровская не пускает.

– За грядой мой папа! – внезапно выпалила Рина.

– Что? Какой папа?

– Долбушин. Я дочь Долбушина, – сказала Рина. Она много раз представляла, как скажет это Кавалерии. Но все получилось не так.

Кавалерия оглянулась и, нахмурившись, посмотрела на нее. Рина подумала, что Кавалерия сейчас скажет, что Долбушин вовсе не за грядой, а погиб по дороге. И вообще иди-ка ты, девочка, из ШНыра. Но она сказала:

– Что ж, я рада, что ты в ШНыре. Я любила Альберта… Но… пора! Ты все еще успокаиваешь дракона гепардом ? Отпускай!

Рина не успела отдать гепарду приказ, но, растерявшись, мысленно повторила за Кавалерией это «отпускай». Дракон рванулся, снес Рину крылом и скользнул в пробоину. Вместе с ним исчезла и пригнувшаяся к самой его шее Кавалерия.

Сашка помог Рине подняться и обнял. Он никак не утешал ее. Сашка был вообще не по словесной части. Всяких «Все будет хорошо!» не любил. Надо жить дальше. Что бы и как бы вокруг все ни было, просто надо жить, пока живется. Вот, собственно, и вся истина. И быть по возможности вместе.

Прошло несколько минут. Вокруг Рины и Сашки собрались остальные шныры.

Края пробоины стягивались. Слизь уже едва капала. Однако, прежде чем окончательно исчезнуть, дыра исторгла последнего гостя. По скользкому полу покатилось нечто напоминающее вывернутую медузу, как-то протиснувшуюся, почти вброшенную в узкое отверстие.

Медуз было здесь немало, но эта чем-то отличалась от прочих. На ней угадывались обрывки холщовой рубахи. И еще от медузы оторвался и далеко откатился потускневший металлический предмет.

Израненная медуза слабо шевелилась. Она явно доживала последние мгновения. Еще некоторое время все напряженно ждали чего-то, но ничего больше из пробоины выброшено не было. Дыра закрылась полностью. Кавалерия не вернулась. Не вернулся и унесший ее дракон.

– Гай… – мстительно выдохнула Юля. Она была первая, кто решился назвать медузу по имени.

– Это что, Кавалерия его так? – спросил Ул.

– Может, и она. А может, двушка приложила, что без билета полез! – сплюнув, сказал Боброк.

Медуза зашевелилась. Одно из ее щупалец, вытянувшись, обвило ногу Рины и потянуло ее к себе. Помощь поступила с неожиданной стороны. Шарманщик, перестав притворяться, ловко вскочил на ноги и перерубил щупальце саперкой Ула, которая все еще была у него.

– Хорошая саперочка! Себе оставлю, а то мою Гамов изгрыз! – словоохотливо пояснил он Улу, чтобы тот не вздумал отнимать у него саперку. Отбирать что-либо у старого дезертира было опасно.

– А ну отошли живенько! – приказал кто-то.

За их спинами стоял Исай. В руках у него был огнемет. Ноги Исая пританцовывали в нетерпении. Впрочем, с Секачом он успел переглянуться, и тот едва заметно кивнул.

«Ну вот и все!» – подумала Рина, прижимаясь к Сашке. Огнемет выбросил длинную струю, но она почему-то не задела никого из шныров. Неужели промазал? Но ни Родион, ни очнувшийся Сухан, ни Боброк не двигались с места и на Исая почему-то не кидались, что было на них не слишком похоже. Рина решилась взглянуть на Исая. Исай, приплясывая на кривых ногах и ни секунды не оставаясь неподвижным, обрабатывал Гая из огнемета.

Чудовище, некогда бывшее Гаем, корчилось в кипящем озерце слизи. Что-то в нем взрывалось, выбрасывало мутные фонтанчики, которые пылающее топливо огнемета сметало на лету.

– Давно руки чесались! Не переношу я эту гадость! Расползались тут! – бормотал Исай.

За спиной у Исая, заслоняясь ручками и морщась, прятался Белдо, уже вышедший из своего «домика». Защищать Гая не пытался. Да и некого было уже защищать. Это он понял в первую же секунду, когда увидел издыхающую медузу. Личико Белдо было умеренно скорбное, но уже просчитывающее дальнейшие свои действия.

– Ах, как нехорошо… Что же он так не уберегся? Я вот никогда не верил, что сердце двушки беззащитно. Надо рассказать Лианочке… Что она скажет, что скажет… – тарахтел он, хотя Рина готова была поклясться, что на мнение Лианы ему наплевать.

– Ну, я попешеходил! Если кто со мной – могу вывести! – громко сказал Шарманщик, обращаясь больше к ведьмарям, чем к шнырам.

И шныры с ним не пошли, а вот ведьмари – да. Исай уже стоял рядом с Секачом. Со смертью Гая граница между шнырами и ведьмарями не стерлась. Напротив, укрепилась. Уходили ведьмари не оглядываясь. Первым – Шарманщик. За ним – Маленький Француз, которого Исай заботливо придерживал под локоть. Белдо, немного замешкавшись, нагнулся и что-то поднял. Был ли это оплавленный кабан , которого перед своей гибелью потерял Гай, или какая-то выскочившая у Белдо из кармана монетка, никто так и не понял. Во всяком случае, кабана уже никто не нашел, а руку Кавалерия унесла с собой на двушку .

Ведьмари уходили. Шныры провожали их неприветливыми взглядами, и никто не знал, что будет дальше. Гая больше нет. Но с его смертью ведьмари не исчезнут. Напротив, в истории ведьмарей откроется новая страница. Гай был романтик, первошныр. И хотя своим существованием он и не сдерживал зло, но делал его ярким. Остальные же в фортах – практики. После Гая зло расползется, утратит градус и впадет в серость, но от этого не станет лучше.

На месте, где рухнуло старое дерево, вырастет много новых деревьев. Шевелились уже где-то под теплыми одеялами Зю и фон Крейн, комбинировал Белдо, и много-много новых алчущих и честолюбивых спешили к источникам псиоса. Не исключено, что когда-нибудь в будущем сын Насты и Гамова, выращенный слишком прямолинейной Настой и слишком мягким, хитроватым Рузей, станет новым Гаем, а может, и нет, потому что нет ничего глупее, чем верить выжившим из ума ведуньям. Да и ребенок сможет сопротивляться и сам сделает выбор.

Но все они – и изломанный Боброк, и сердитый, чудом держащийся в ШНыре Родион, и выжженный изнутри Сухан, и Рина, и Сашка, и Макар, и все новички – будут изо всех сил сражаться, чтобы дряблая серость, такая же, как в Межмирье, не покрыла их планету совсем.

Ул вслух планировал, как нырнет вместе с Ильей и с Ярой в Межгрядье и как Межгрядье уничтожит личинку. Конечно, Илья еще мал, но Ул отчего-то был уверен, что у него все получится. Он не знал, откуда пришла эта убежденность, но с каждой секундой она только крепла. Всякая растерянность отошла. Может, потому, что Кавалерия находилась сейчас за грядой, на двушке , в неведомом далеко, рядом с Митяем, Фаддеем, Матреной, Носко и всеми первошнырами. Быть может, там был и Игорь, невернувшийся шныр, оставивший на память о себе лишь несколько тетрадей.